Demons and wishes

Честно говоря, это паршиво — влюбиться в одну из этих мерзких Стражниц. Шегон никогда не отличался честностью, но сейчас от всей своей чёрной души мог заявить, что ему это нахер надо было. Он не хотел этого; более того, он лучше бы увлёкся Нериссой /хотя нет, конечно нет, тьма упаси/, чем хранительницей сердца Кондракара. Жаль, что он даже своё собственное сердце не смог у неё отвоевать. Они оба ненавидели друг друга со страшной силой, и это было упоительно. Сражаться с рыжей девчонкой в воздухе, находя радость в насилии, дразнить её пропавшим парнем, питаясь бесконечной ненавистью — Шегону нравились такие жестокие игры, он этим, в общем-то, жил. Знала бы старая ведьма, как близок он был временами к уничтожению главной Стражницы и как просто от этого отказывался — обрекла бы на вечные муки. Хотя тоже ещё, нашла чем удивить. Быть демоном, питаться людскими слабостями — всё, чего хотелось демону раньше. Все эти безумные планы по завоеванию миров, жажда наживы и прочий человеческий бред Шегона не прельщали, а спектр эмоций включал в себя лишь ярость, наслаждение и разочарование. А жизнь, данная ему в обмен на службу, заключалась в слабом и раздражающем мальчишке с несуразным именем Мэтт, и Шегон ненавидел этого человечьего отброса сильнее, чем Стражниц и Нериссу вместе взятых. Нет, сначала проблем с этим выродком не было — демон с лёгкостью поглотил его сознание и занял место в теле. Однако чёртов парень оказался не так уж прост, и вскоре Шегону пришлось прилагать усилия для поддержания контроля. А Мэтт все бился в стену подсознания, глупая упрямая мошка, и пытался докричаться до любимой волшебницы. Во имя Хаоса, этими моментами демон больше всего наслаждался и ненавидел. Потому ли это вышло, что издеваться над Вилл было слаще, чем над кем-то другим; была ли причина во влюбленном человечишке, осаждающем его мозг; или дело в обычном животном влечении, которому подвластны даже Ангелы Зла — Шегону было охрененно все равно, из-за чего он так хотел эту тощую девчонку. Она была похожа на молнию: резкая, импульсивная, прямая, грубая. Она была похожа на мотылька — крылатая и хрупкая, маленькая, доверчиво летящая на свет. Возможно, человеческий недоразум слишком прочно слился с демоническим, раз Шегону лезли в голову такие сравнения. Тьма побери этого Мэтта, Ангел Зла теперь даже не мог определиться, хочет он её уничтожить или поиметь прямо на поле битвы. Впрочем, второе было бы великолепным издевательством над душой парнишки, хотя рыцарь гибели и без того был бы по-настоящему счастлив лишний раз прикоснуться к Стражнице Завесы. Как могла она привлекать его — нескладный угловатый подросток, стройная юная ведьма — этого демону было не понять и не смириться. Стереть бы её в порошок, поджарить молнией, выпить душу до капли и забыть, как очередную из тысяч жертв. Но почему эти рыжие волосы огнём горят перед глазами, бросая отблески на металл его маски, и не забываются? *** Обнимая Вилл, Мэтт каждый раз смыкает руки чуть крепче, боясь лишиться этого родного тепла, принадлежащей лишь ему светлой души хранительницы сердца Кондракара. Сражаясь с ней крылом к крылу, Мэтт прячет за маской чужое ему, полное жестокого наслаждения лицо. В конце концов, все эти ничтожные люди имеют свои сладкие слабости; тщеславие и жажда стать сильнее сыграли с парнем злую шутку. В конце концов, Шегон все же смог украсть сердце юной ведьмы — ради этого не жалко было отдать человеку управление этим телом; то была ничтожная жертва взамен её любви. Ведь демоны всегда добиваются желаемого.