Клинок Судьбы.

Что такое боль? Откуда она приходит и вообще: зачем она? Она ввергает в беспамятсво, безумие, отчаянье… Она заставляет проникнуться ядом ненависти и идти наперекор всему и вся или напротив — стать послушной сломанной игрушкой в руках всемогущей хозяйки, имя которой — Судьба. Боль как задаёт цели, так и шутя сметает их; она заставляет истекать кровью и продолжать свой путь, либо корчится от невыносимой агонии, из-за которой не сделать и шаг. Боль и Страх определяют каждого. Они смывают весь макияж и краску с жизни, являя миру неприглядные мощи Правды. Но не Истины… Именно её столь долгие годы искал тот, кого в секторе Копрулу со странной примесью раздражения и зависти люди называли протоссами, а немногочисленные счасливчики этого мира, заикаясь лепетали о демоне, безмолвно возникающий из теней и так же бесшумно сливающийся с ними. Однако, они заблуждались в той же мере, как и были правы, хотя если немного точнее — были лишь в шаге от правды. Существо, что застыло на шпиле башни Сената, молчаливо наблюдало за шумной суетой огромного мегаполиса, словно старалось навсегда отпечатать в памяти каждый огонёк беспокойной человеческой жизни, ведь в следующее мгновенье всего этого может не стать. А все потому, что поиск Истины требует огромное количество усилий и…да, жертв. В жизни ничто не даётся просто так и будь ты хоть тысячу раз сильнейшим псиоником, все равно: за что-то — нужно платить, а за что-то — жертвовать. Однако, что делать, если платить нечем, а всё, что можно было возложить на жертвенный алтарь, давно там оставленно? Будь у существа хоть чуть больше мимических мышц, он смог бы сотворить подобие ухмылки, однако для его совершенного тела он не предусмотрел такой возможности, ведь корчить рожи — прерогатива человечков, а также всех полуничтожеств, лишенных дара псионики и вынужденных извращаться, чтобы хоть как-то компенсировать свою убогость в общении. Столь пренебрежительное отношение к «Низшим Расам» выработалось далеко не сразу, хоть и куда быстрее, чем могло быть. Перворожденные всегда славились своим упорством и верой, но любую веру можно сломать, любое терпение рано или поздно подходит к концу, исчезая в бездонном Ничто, часто по ошибке воспринимаемой смертными как «Жизнь». И за доказательствами далеко ходить не надо — вот Он — ярчайшее воплощение того, во что может превратить одно из самых терпеливых существ так называемая «Жизнь»: изгой среди изгоев, неотвратимый и беспощадный, как смерть, вызывающий панический страх даже у лучших убийц его мира и ходячий ужас для любого разумного, знающего хоть немного о нём и о его прошлом в частности. Впрочем, он и не делал из него тайны, ведь что толку скрывать одну сплошную полосу боли и потерь, тёмным шлейфом следующим с самого его рождения? Нет, он не сломался, как Амун, не сошёл с ума, как Ульрезаж, не сдался, как Урос. Он просто и безмолвно пал. Не было вспышек сверхновых, не было сотрясающего Вселенную крика, не было…да вообще ничего не было! Просто в какой-то неразличимый для себя момент он вдруг понял, что, научившись черпать силы из собственных страданий и неудач, он перестал различать бытие как таковое, напрочь позабыв, что такое боль. Ни клыки зергов, разрывающие плоть, ни псионные мучения гибридов и Амуна, не смогли пробудить в нем это чувство, вызывающие лишь обжигающую холодом ненависть, идущую из самых отдаленных уголках Бездны, что заменяла ему душу. Говорят, что пока чувствуешь боль — живёшь, но лишенный этого жуткого блага, определяющего реальность, он начал заставлять исходиться страданиями всё вокруг, в попытках понять, жив ли ещё он на самом деле. И вот тогда-то, после бесконечных попыток определить себя, он и попытался узнать то, что неизменно ускользало ото всех, но продолжало манить своим идеалом недостижимости — Истина. Это стало его целью, краеугольным камнем его смысла жизни. Он искал её в могуществе и потерпел неудачу. Он погружался в тысячи граней и оттенков Тьмы, побывал в сердце Света, вырвавшего из мрака небытия привычный всем порядок, впитал их силу, но и этого было недостаточно. Отчаявшись, он начал искать в других Вселенных, но и там терпел поражение за поражением, но с рвением и упрямством обречённого искал ответ, которого, быть может, и не было вовсе. К концу его путешествия он устал настолько, что почти вовсе позабыл, ради чего всё это творилось. И вот теперь, после стольких тысячелетий скитаний и бесплодных поисков, он здесь. Его прошлый визит закончился провалом: убитый им псевдоимператор никак не был связан с Нарудом, хоть и на нём был его отпечаток, тонкой ниточкой растворившийся в этом проклятом городе. Уничтожение оборотня было для него едва ли не делом чести и отдельным пунктом в бесконечном списке незавершённых дел. Вот только какими средствами отправить выродка Ксел'Нага в Имр или ещё куда подальше? Начать долгую охоту, во время которой погибнет пара сотен тысяч разумных, или устроить вторую Чау Сару? В его власти превратить это убожество в шлак сотней разннобразных способов, однако, быть может, впервые за последнее время его начали одолевать сомнения в целесообразности тотального геноцида ради эфемерного шанса уничтожить призрак прошлого. Нет, его не мучала совесть, в нём не проснулась жалость, его ещё не сломала жизнь, просто…просто сейчас у него было напоминание о миллиардах жертв его братьев и сестёр, забытых и отброшенных, оскверненных и оплеванных. Падшая святыня его народа. Смысл жизни целых поколений, подчас определяющий их судьбы — Кхала. Могущество Империи — в Императоре. Таков закон и таков устав, и ни один ситх не посмеет ставить его под сомнение, пока сильнейший доказывает это. Быть сильнее всех своих противников вместе взятых — обязательный императив, для любого, кто выжил в схватке за власть и сумел удержать её. Пока твоё могущество неоспоримо, твои приказы будут исполняться беспрекословно, даже если это вредит чьим-то личным интересам. Пока ты держишь в страхе своих слуг, они не посмеют затевать мятеж, ведь сама мысль об этом будет казаться им кощунственной. Но чем дальше от тебя находятся твои рабы, и чем безмозглее надзиратели, тем больше вольнодумства позволяют себе те, чьим уделом копаться в земле, вкалывать на заводах и заниматься всем тем, что приносит пользу Империи. А это означает определённые проблемы, которые всё равно решать придётся ему. В императорских покоях царила тишина, близкой к эпитету «мертвая», если бы не едва различимый гул двигателей, мерные вздохи которого наполняли мрак помещения хоть каким-то подобием жизни. Сперва могло показаться что столь огромное помещение даром пустует, но это лишь на первый взгляд. В глубоком кресле, в самом незаметном, едва ли не потайном, углу, ссутилившись, сидел первый правитель Галактической Империи, больше известный своим поданным, как император Палпатин, а для более доверенного, а значит и весьма узкого круга лиц, его знали как Дарта Сидиуса. Различие между этими двумя альтер эго теперь не были столь разительным, однако настоящую личность он прятал с тем неизменным исскуством актёра, для которого слова: «Вся жизнь — театр», не просто афоризм, а жизненное кредо. Однако наедине с собой Император позволял себе маленькую слабость — чуть сбросить привычную маску притворства и очистить мысли от гнева. Вот только кроме ярости сейчас ничего они вызвать и не могли: сегодня прошло ровно три года с того проклятого дня, когда тройка лучших суперлинкоров исчезла в никуда, растворившись в голубоватых разрядах, затянувших чудо-оружие империи в пространственную дыру. Тоже произошло и с обоими «Затмениями», построенными хорошо если наполовину. Что самое паскудное — мало того, что корабли не удалось отследить даже «Лусакании», так они нигде не появлялись, словно растворились в той чертовой дыре. Да, потери действительно ощутимые, учитывая, что часть экипажей (а по правде, большая его часть) находились на безвозвратно утерянных кораблях¹, вместе с техникой и оборудованием, а также кучей документации самого разного уровня секретности. А спустя год после этого неприятного инцидента, на сверхсекретной базе почти сразу после отлетета его ученика, неизвестные нагло увели из под их носа ещё одного недостроенного «Палача» и «Возмездие», прямо с частями верфи и строительными узлами. В довершение этих бед, через неделю после этого инцидента, станция Валидусия так же бесследно исчезла, оставив на своём месте обломки пары ИЗР-ов . Это как, Сила их забери, называется? И теперь эти некто, являющиеся, несомненно, одними и теми же лицами, «соизволили» напомнить о себе, украв ещё один «Палач», причём сделали это не далее как позавчера, «попутно» ограбив станцию снабжения в Районе Экспансии, а точнее, не оставив там почти ничего. Хотя на этот раз, почерк налёта разительно отличался, ведь по большей части там все было выжженно кислотой и невесть ещё какой дрянью, которую затем так же старательно прижгли. Что до потрепанного неведомо каким органическим оружием в неизвестно какой стычке корабль, исчез на этот раз в размытом голубоватом смерче, не долетев до доков Куата какие-то жалкие километры. Сопровождающие корабли также «засосало» в этот бушующий вихрь энергии, что, разумеется, не прибавило Императору настроения. Да, вся разведка и служба безопасности стоит на ушах, но толку, если ни в одном уголке этой чертовой галактики нельзя найти не то что следа, даже малейшего намека, куда могли подаваться корабли, способные распылить почти любую планету на атомы². Что, впрочем, не означает полного их отсутствия, ведь уничтоженные планетоиды, исчезнувшие патрули, разорённые колонии — всё это звенья одной цепи. Однако логика как раз и ускользала от Палпатина: уже сейчас у неизвестных были достаточные силы, чтобы в пух и прах разнести большинство эскадр Империи и даже не вспотеть при этом. Да что там! Совместной мощи этих кораблей хватит на покорение и удержания приличного куска имперских территорий, не говоря уже о прилегающих колониях, напрочь игнорируя угрозу «Звезды Смерти». Но они молчат: ряд уничтоженных колоний, которые и перефирийными назвать сложно, явно не в счёт, тем более, что сами мирки были уничтожены по словам Исанн Айсард сразу после потери связи с другими колониями и центральными Мирами. Из её слов следовало, что после редких панических воплей о « Вторжении» и наступавшей тишины, дежурная группа патрульных, прилетев к потерпевшим, обнаруживала педантично выжженные или, подчас, вовсе уничтоженные колонии. И это считалось за счастье, ведь было что задокументировать и анализировать, поскольку чаще всего перефирийки просто глохли, а когда к ним осторожно подлетали имперцы, дабы проверить, какого у них там творится (после пары недель молчания в эфире, будь проклята медлительность и тупость моффов! ), то обнаруживали…да всё ту же картину, правда, отнюдь не первой свежести. Айсард наставивала на введение военного положения во всех приграничных мирах Империи, чтобы хоть как-то минимализировать ущерб телепортационных грабежей, хотя сама сильно сомневалась в эффективности данного метода. Палпатин отбросил его сразу же, посоветовав ей плотней заняться мятежниками и новыми тварями, а сам провёл совещание со своим визирём и Вейдером, на котором было решено задействовать абсолютно все ресурсы мистиков и инквизиторов, а также всех учеников Императора. Первые плоды, пока что слишком ничтожные, чтобы о них упоминать, давали катострофически малые и, что ещё хуже, противоречивые сведенья, а потому ещё больше запутывали в своих несоответствиях. Столь однообразная полоса неудач должна была разрушиться с минуты на минуту с приходом великого инквизитора Джерека, отправленного ещё месяц назад в Неизведанные Регионы и не далее как вчера вернувшегося из своей экспедиции. И, судя по первому отчету, им будет что обсудить без посторонних глаз. Захват Луминары грозил провалиться, едва начавшись: мало того, что Эзра отрубился от ментальной атаки, так и местная живность подтянулись к ним, а с учётом намертво заваренной двери за спиной, данное предприятие грозило закончиться эпическим провалом с последующей трапезой местной фауны. Грязно выругавшись после внеочередной попытки прорезать дверь насквозь, Кэнан то и дело бросал встревоженный взгляд на подступающую стену тумана, за которой ещё можно было различить неясные снующие сюда-туда силуэты и хищный стрекот тварей. У него есть едва ли пять минут, чтобы пробиться внутрь, а может и того меньше, ведь несложно представить, что сделают с ними представители животного мира этой о-очень негостеприимной планеты. Представлять, однако, экс-джедаю не пришлось, поскольку прилетевший игольчатый шип вонзился аккурат над головой Кэнана, заставив того мигом упасть ничком. Именно это ему спасло жизнь: секундой позже целый град костяных сюрпризов застучал по бронированной двери, намертво увязнув там. Однако расслабиться или перевести дыхание джедаю не дали: вынурнувшая из молочно-белой завесы тварь одним мощным прыжком прижала его к земле и сомкнула челюсти на его шее. Точнее, так должно было произойти, но вовремя перехватив зверюгу Силой, Кэнан избежал печального конца большинства людей, убитых зерглингами³ в первые минуты боя. Пойманный в невидимые тиски, зубастик сдаваться не спешил, продолжая молотить в воздухе всеми шестью конечностями и неистово щелкать клыкастой пастью прямо у лица джедая. И даже когда клинок светового меча пронзил голову неведомого монстра, тот всё продолжал размахивать когтями в бесплодных попытках добраться до своей жертвы. Но не успело тело упасть наземь, как уже четверо собратьев павшего неслись на него, напрочь игнорируя бластерный огонь, открытый джедаем почти в тот же момент, что и его противник. С хищным свистом проносились мимо огромные иглы и лишь чудом ни одна не задела джедая, мистическим образом огибая его тело. Сфера Силы⁴ — навык редко используемый, хоть и имевший весьма широкий спектр применения и защищавший как от, к примеру, летящих осколколков кирпечей, так и от их более смертоносных фугасных собратьев и теперь доказавший свою эффективность против подобных «снарядов». Впрочем, это не отменяло нужды постоянно перемещаться, ведь от попадания в свою тушку никто не застрахован, а потеря концентрации вообще резко повышает шанс неблагоприятного исхода. И именно неумение концентрироваться на нескольких вещах одновременно и подвело джедая — увлекшись уворачиванием от беспретанного обстрела, он пропустил выпад шестилапой псины, задевшей бок. Отпрыгнув, он едва не получил шип в лицо, благо вовремя оступился и тот пролетел всего в паре сантиметров от головы. Заминкой джедая незамедлительно воспользовались две подоспевшие твари, прыгнув сразу с двух сторон и…бессильно повиснув в воздухе только затем, чтобы быть почти в тот же момент обезглавленными. Однако на том дело не кончилось: из тумана выпрыгнул ещё пятак и тут джедаю стало совсем солоно. Располовинив самого резвого, он ушёл от атаки следующего монстра и едва не попался. Когти только вспороли воздух, а джедай уже укоротил неудачника на голову, попутно уклоняясь от уже редких выстрелов. Не успел Кэнан точным выпадом прикончить третьего и зацепить четвёртого, как последний, на время пропавший из виду, выкатился распухшим зеленым клубком. В том, что это именно пятый, джедай почти не сомневался: во время схватки он уловил краем глаза, что неведомая зверушка сжалась и покрылась пленкой, а вскоре и вовсе окуклилась, но созерцать чудеса мутации ему не дал подранок — даже лишившись передней лапы и потеряв обе вспомогательные конечности, тот продолжал атаковать его, словно близкая смерть нисколько не пугала его. Когда же монструозный шар, распухший, казалось, ещё больше от перполнявшей его дряни, оказался в всего в паре метров, недобиток кинулся прямо на клинок, сразу повиснув там. Но своей цели он добился: отвлекшийся джедая потерял равновесие и начал заваливаться набок. Уже падая, Кэнан с горечью понял, что с последним справиться попросту не успеет. Судьба, однако, решила соблаговолить ему — красный росчерк выстрела, угодив в один из мешков на боку твари, разорвал его, тем самым поставиви жирную точку в схватке — то ли не выдержав попадания, то ли запустив какую-то реакцию, тварь с мерзким влажным хлопком взорвалась, разбрызгав содержимое опухолей. Окинув взглядом дымящуюся землю, он с благодарностью кивнул Сабин, сейчас почти вольготно оперевшуюся на спидербайк. Вопрос: «Каким образом вы здесь оказались?» у него даже не возник. — Отдохнул и хватит. — Хохотнул лассат, помогая ему встать и отталкивая ногой иссеченую тушку твари. Хоть и серьёзных ранений не было, помяли Кэнана знатно. — Ты тоже не расслабляйся. — Вернул подколку джедай, дружески похлопав Зеба по плечу, но тут же продолжил серьёзно: — Насколько серьёзные у нас проблемы? — Более чем. Имперцы разбираются сейчас с метеоритами и взбесившимися тварями, которые плодятся как блохи, а мы драпаем от них. — Наш пункт назначения заблокирован. — Подала голос мандалорка, задумчиво водя пальцем по контуру шипа, застрявшего в двери. — Там всё в слизи, из которой эти уроды пачками выпрыгивают. Еле оторвались… — У меня тоже не сахар, — кивком указав на тело Эзры, ответил джедай. — Кто-то проехался ему по мозгам, но судя по всему, жить будет. Двери сварены намертво и, похоже, залиты гермопластидом — внутрь не попасть по-тихому. — А, так тут неподалёку есть…э-э-э…дыра, ведущая, наверное, в вентиляционную шахту или ещё куда. Можем попробовать по ней пробраться внутрь, а то шариться в этом тумане..? Едва открыв рот для целого ряда возражений, джедай тут же был вынужден отбросить их: — Закругляйтесь, ребята. — Резко перебила их Сабин, выцеливая кого-то в тумане. — Их тут сотни. Будем болтать — сожрут. Последнюю фразу она уже сказала, водружая мальчишку на спидер, попутно высбождая комлинковую мину. На недоуменный взгляд Джаруса, она только пожала плечами: не такая уж LX-2 диковинка. С установкой мины заминок не вышло и вскоре пара спидеров умчались прочь, оставив тварям напоследок «подарок», рванувший, едва серо-бурая орава достигла стены. То, что лассат назвал «дырой» , на деле было выгрызенной норой почти полтора метра в диаметре, находившейся в паре метров над землёй. Полуобвалившийся провал вызывал сомнения в надёжности прохода, но выбирать особо не приходилось. С трудом взобравшись почти по отвесной скале, и с не меньшими усилиями перетащив Эзру, диверсанты позволили себе короткий отдых, на котором мандалорка дала волю чувствам, через слово перескакивая на свой родной язык, описывая все изъяны плана. По её мнению, Кэнан сильно недооценил поголовье тварей, таким образом, превратив спасательную операцию в забеги со смертью. Мало того, старые схемы не то чтобы совсем не соответствовали текущим, но разительно отличались от оных, что и сказалось на всей операции. Особенно досталось Кэнану за погрешность в координатах, хотя вина за подобную оплошность лежала именно на Чоппере и лассате, отказавшегося от "дефектных схем". Спор, грозивший перорости в неуместный скандал, закончился несколько неожиданно – Эзра, до этого лежавший на полу пещеры без чувств, резко выпрямился, шумно выдохнув: "Даггот...жив".