Ночная Охотница

      Нолан думает, что Киндзи похожа на восточную принцессу, если к омэкам, конечно, вообще применимы столь человеческие критерии. Скорее всего нет, но сходство на лицо. Та же неторопливая грация, та же плавность движений, то же надменное высокомерие во взгляде. Даже черты ее лица не кажутся столь чуждыми, как у других вотан. Забавно, но при своей пугающей, хищнической природе омэки, пожалуй, больше всего походят на людей, хотя и оставляют легкое ощущение иноземности, которое вызывает у Нолана ассоциацию с востоком.       Впрочем, возможно, что причиной столь странного сравнения отнюдь не внешность омэков а их одежды. Один взгляд на них заставляет вспомнить о сарацинах, бившихся за Арабский Халифат в далеком прошлом. Те же тюрбаны из плотной, похожей на шерсть, ткани. Те же кольчуги, сплетенные из серого металла, а по сути являющиеся высокотехнологичными доспехами, идеально пригнанными по телам. Те же причудливые одеяния, четко обрисовывающие их стройные, подтянутые фигуры и летящие по ветру отрезами невесомой ткани.       Продираясь сквозь дурман совершенно посторонних мыслей Нолан приподнимает голову и делает вывод, что Киндзи все-таки похожу на принцессу далекой восточной страны. Красивая, высокая, яркая она кажется ожившим произведением искусства. Идеальное лицо с выразительными скулами, прямым чуть широковатым носом и узким подбородком обрамлено серебряными волосами. Они кажутся сияющими лучами лунного света, которые великолепно сочетаются с гладкой словно мрамор темно-фиолетовой кожей. Постриженные по линии лица они находятся в вечном беспорядке, что придает Киндзи вид самого обычного подростка. Однако ее истинную природу выдают глаза. Сияющие, серебряные, пронизывающе-яркие, наполненные флуоресцентным светом. Глаза хищника. Легкое, обтягивающее платье из темно-лиловой ткани, по тонкости сопоставимой с прохладным вечерним воздухом, мягко струится по ее телу, подчеркивая округлости и изгибы точеной фигуры.       Как и все омэки Киндзи – воплощение опасности и от нее следует держаться подальше. И все же... она привлекает Нолна, хотя он сам не может сказать, почему? Она не похожа на других вотан, с которыми его сталкивала судьба. Она – совершенный хищник. Это видно по второму ряду острых звериных зубов, сокрытых за ее ровными, жемчужными зубками. Но ее глаза... околдовывают. Такие серебряные, нереально-яркие и при этом совершенно не похожие на каститанские. К тому же Киндзи невероятно красива, стоит это признать.       А еще она очень игрива, как и всякий хищник. Он понимает это еще во время их первой встречи, когда она лизнула его прямо во время боя. И окончательно убеждается в этом когда она, даже будучи прикованной в полицейском участке, рычит на него при когда он пытался набросить на ее плечи куртку; когда пытается напугать, рыча и неожиданно подаваясь вперед всем корпусом; когда смеется видя страх в глазах окружающих.       И сейчас, в один из самых темных дней его жизни, хищница заявилась к нему чтобы продолжить игры. Однако у Нолана нет желания играть с ней. Он и так уже находится на грани потери сознания от выпитого за последние сутки алкоголя и хочет сейчас лишь одного – перешагнуть эту грань. После прощальной церемонии он пил в зале для собраний при офисе шерифа. Но когда находиться окружении фотографий и личных вещей погибших, любовно разложенных скорбящими на маленьких алтарях, стало невыносимо он вернулся в свой кабинет. Чтобы продолжить заливать горечь вины уже среди картотечных ящиков и письменных столов.       Запах металла и пороха, выделанной кожи и алкоголя – все это успокаивает Нолана, позволяя хотя бы на время забыть о совершенной ошибке и всех, кто погиб по его вине. Однако Киндзи поджидает его именно здесь. Она сидит на столе, закинув ногу на ногу и опираясь одной рукой о столешницу позади себя. Вторую она сознательно держит на бедрах, делая этакий не очень приличный намек. А наброшенная поверх хрупких плеч накидка из плотной серой ткани, напоминающей пончо, придает ей беззащитный и почти прелестный вид.       Но это странная прелесть, отчетливо отдающая дикостью, завязанной на инстинктах. Даже сейчас, без доспехов, в легком обтягивающем платье совершенно не предназначенном для суровых холодов Непокорного Киндзи не выглядит обычной девушкой. И дело совсем не в ее белых волосах и фиолетовой коже. Просто она хищник, и этого ничто не может скрыть. На дне серебряных глаз этой охотницы таятся порок и вожделение. Полные, чувственные чуть губы приоткрыты, словно в ожидании жадного, любовного поцелуя. Ее окружает темная аура, напоминающая о ночи, состоящей лишь из ледяного мрака и одуряющего тепла крови жертв.       — Как ты сюда вошла? – нарочито-грубо спрашивает Нолан, застыв в дверях и глядя на инопланетную хищницу, нетерпеливо барабанящую тонкими пальчиками по шершавой, растрескавшейся крышке столешницы.       — Дверь была открыта, – как ни в чем не бывало отзывается девушка и одаривает его игривой улыбкой. Полные темно-фиолетовые губы растягиваются, обнажая первый ряд ровных белых зубов. – Где твоя дочь?       — Не знаю. Все равно, – нарочито не глядя на гостью мужчина, шатаясь, проходит мимо, игнорируя ее призывный взгляд, и вновь прикладывается к бутылке. Надеясь, таким образом, заставить ее исчезнуть вместе с остальным миром, который так чертовски не справедлив ко всем, кто этого совсем не заслуживает.       — Это не к добру... – тянет Киндзи и садится прямо, выровняв спину и при этом широко расставив ноги Теперь ее руки опираются о стол уже спереди, аккурат между картинно разведенными бедрами и, тем самым, как бы акцентируют внимание на этом месте, прикрытом лишь узкой полосой ткани. – Что тебя тревожит?       — Слишком много погибших, – хмуро бросает Джошуа, раздосадованный нежеланием девушки исчезнуть, и ставит бутылку на стол, не особо заботясь о ее сохранности и расплескивая немалую часть содержимого.       — Тебе больно, – беловолосая произносит это с совершенно неуместной улыбкой и вновь откидывается назад, болтая ногами и то и дело ударяя по столу каблуками узких, остроносых ботинок. А затем и вовсе начинает томно потягиваться. Губы слегка расходятся, и между ними мелькает кончик розового язычка.       Нолан лишь фыркает в ответ на столь откровенную провокацию. Не столько из реального раздражения, сколько из нежелания дать Киндзи понять, что ее метод воздействия вполне действенен, и вызывает вполне естественную реакцию тела. Особенно сейчас, когда мозг отравленный алкогольными парами мозг едва подает признаки высшей нервной деятельности. Чувствуя, что ноги тоже начинают подводить его, Нолан опускается на краешек стола, принимаясь рассматривать карту, избегая пронизывающего взгляда серебряных глаз. Он не хочет смотреть на их обладательницу, потому что опасается попасть под власть ее гипнотических чар.       — Я могу... унять боль, – изящным движением Киндзи соскальзывает со стола и направляется к нему. Подходит ближе, улыбаясь так пошло, что наверное, даже бывалые дамочки из «Бери и Пей» опустили бы глаза в смущении, увидев ее. Исполненная изящной утонченности, грации и шарма она похожа на ласкающуюся кошку.       — Я этого не хочу. Уходи, – отрубает Нолан, упорно глядя в карту, но когда Киндзи оказывается всего в шаге от него, поднимет глаза чтобы повторить. – Уходи. Однако теперь его голос звучит уже не так уверено.       — А мне тут нравится, – игриво ухмыляется Киндзи, отнимая у него карту, и кладет ее на стол рядом с початой бутылкой крепкого виски. – Зачем ты лишаешь себя удовольствия? Пусть... даже и не долгого.       Голос девушки сочится соблазном. Ее тонкие пальцы скользят по вытертой, поношенной куртке Нолана, а губы медленно приближаются к его губам. И Джошуа... поддается. Он не отталкивает ее, не отстраняется. Потому что сейчас так легко поддаться мягким уговорам странной инопланетянки и попытаться обрести забвение в ее объятьях. Сейчас ему так просто поверить в ее благие намерения. Ведь порой игривость Киндзи сменяется заботой. Так, проверяя заживший шрам на его лбу, эта шаловливая охотница касалась его лица почти с нежностью... Лишь угасающие искорки здравого смысла пока еще удерживают Нолана от очередной ошибки. Потому что довериться омэку явно будет большой ошибкой, за которую потом придется платить.       Однако Киндзи замечает перемену в его поведении и осторожно, словно боясь спугнуть, протягивает руки и гладит его небритое лицо. Пока что еще просто осторожно, лишь с намеком на нежность. И Нолан закрывает глаза, наслаждаясь ощущением ее гладкой упругой кожи, так не похожей на человеческую не только по цвету, но и по своей фактуре. Она больше напоминает одну из мягких тканей, названия которых ему не знакомы.       — Нет, ты не из тех, кто любит по-быстрому, – со злой ухмылкой комментирует его реакцию Киндзи. Ее руки скользят по его груди, раздвигая в стороны полы куртки. Затем она придвигается почти в плотную и их глаза оказываются на одном уровне. Голубые как небо Земли и серебряные как звезды дальнего Космоса.       — Ты очень привлекательный мужчина. Такой крупный, сильный... – глаза девушки принимают почти мечтательное выражение, а розовый язычок быстрым движением скользит по губам, увлажняя их. – Конечно, ты любишь делать это медленно. Тонкие фиолетовые руки Киндзи обвивают шею Нолана, когда она пытается поймать губами его губы... и не преуспевает в этом из-за его инстинктивных попыток увернуться и избежать того, что теперь кажется уже неизбежным. После нескольких провалов она бросает эту затею, и прижимается щекой к его щеке, наслаждаясь покалыванием жесткой щетины. Захватывает губами мочку мужского уха.       И Нолан сдается, не выдерживает сенсорной перегрузки, которую вызывает горячий поцелуй девушки, стимулирующий чувствительную кожу. Заставляющий его покрыться волной колючих мурашек с головы до ног и ощутить непреодолимое желание сжать ее стройное тело в удушающих объятьях. Сорвать тонкое платье и разложить прямо посреди офиса, на стол. Подмять под себя, стереть эту самодовольную ухмылку с красивого личика, заставить сорвать голос в криках, а под конец увидеть как расширяются зрачки ее серебряных глаз.       Джошуа позволяет себе забыться. Поддается пробужденному Киндзи чувству, инстинкту. И пусть все внутри кричит ему: «Нет!», инстинкт отвечает: «Да!» И он слушает. Их губы сливаются в исполненном страстного голода, глубоком поцелуе. Ее сильные пальцы вцепляются в его плечи, удерживая на месте, не давая вырваться, в то время как он срывает с ее плеч накидку. Киндзи усмехается, несказанно довольная тем, что все-таки сумела разжечь темное пламя его страсти, и стаскивает куртку с его плеч, швыряя ее прямо на пол.       А затем и вовсе толкает его руками в грудь вынуждая опуститься на стол точно так же, как он только что собирался проделать с ней. Вот только не прошел этот номер. Киндзи, юная, полная дикой, безудержной энергии хищница, не привыкшая подчиняться кому-либо, и ее о-очень не просто обуздать. Реальность зеркально отражает его ожидания. И хотя осознание того факта, что столь красивая и горда девушка, которая, к тому же, в двое младше него, считает его привлекательным, возбуждает, происходящее все равно напрягает Нолана.       — Расслабься, – она наваливается на него сверху, игриво упираясь руками в грудь, расстегивая пуговицы на рубашке. Пытаясь расстегивать и, от нетерпения, разрывая их. – Тебе больше не о чем волноваться.       Старый стол скрипит, когда девушка-омэк седлает человеческого мужчину. Садится на него, давая почувствовать тяжесть своего тела на бедрах. Вновь касается лица ладонью в короткой ласке и склоняется, совсем низко, нависает над ним, обдавая горячим дыханием, гипнотизируя взгляд странных серебряных глаз.       — Ты так долго сражался за остальных, заботится обо всех кроме себя. Теперь позволь кому-нибудь позаботиться о тебе... позволь мне это сделать, – проникновенно шепчет Киндзи околдовывая Нолана своей улыбкой, усыпляя остатки подозрительности, пробудившейся во время ее последнего, чересчур резкого маневра.       Мужчина протягивает руки чтобы... коснуться ее, или же сбросить с себя? Сейчас Джошуа не уверен и вряд ли ему когда-нибудь представиться узнать это, потому что Киндзи обхватывает его запястья сильными но тонкими фиолетовыми пальцами и прижимает к столу. Одновременно сжимая его таз своими бедрами она полностью лишает его подвижности, оставляя человека в мягком, но совершенно бескомпромиссном плену.       Издавая приглушенное, нежное рычание девушка вновь и вновь скользит щекой по щеке, трется о щетину, дышит в самое ухо. Облизывает его лицо, увлажняя шустрым розовым язычком кожу подбородка и щек. Очень скоро они закономерно целуются снова, и на этот раз уже ничто не может помешать, заставить оторваться друг от друга. Нолан остается в прежней позе даже когда Киндзи оставляет в покое его руки, и отклоняется назад, чтобы сдвинуть край своего наряда и приспустить его штаны даже не потрудившись расстегнуть их.       Вообще-то ни он, ни она не являются приверженцами любовных ласк в одежде, но сейчас это не важно. Сейчас есть лишь инстинкт, заставляющих обоих гнать за удовольствием, искать его друг в друге, спариваясь прямо на рабочем столе, в кабинете, в который в любой момент может зайти кто угодно. Есть лишь жар тел, соединенных, сплавленных в едином порыве и быстрые ласки, имеющие мало общего с настоящей нежностью. Это лишь инстинкт, но он захватывает, подчиняет себе, лишает права выбора и самой возможности думать.       Они так увлечены друг другом, что игнорируют даже рычание зверя на улице, который наверняка вышел на новую охоту за жителями Непокорного. Киндзи слишком далеко зашла по пути инстинктов, чтобы прерваться сейчас, хоть это и грозит ей разоблачением, а Нолан... сейчас ему достаточно и того, что Киндзи не является зверем, убивающим индогенов, как он подозревал изначально. И хотя она определенно знает, в чем дело и скрывает это он разберется с этим потом. Может же этот чертов хотя бы пол часа прожить без него!       Киндзи двигается на нем раскачиваясь из стороны в сторону и удерживая зрительный контакт. На ее лице написано дикое, первобытное торжество, голод, жажда владения. Она рычит во время каждого толчка, а он вскидывая бедра навстречу снова и снова пронзая ее плоть силой своей мужественности. удовольствие, звуки страсти, скрип старого рассыхающегося стола, весело позвякивание ацентричного ожерелье из колец на тонкой шее девушки... Дикий коктейль из ощущений это именно то, что Нолану надо сейчас, чтобы забыться и забыть о своих проблемах и чувстве вины за смерти всех тех и кто ему доверился и пошел за ним на войну...       И лишь доставляет Нолану беспокойство. Незнакомое слово, снова и снова срывающее с фиолетовых губ девушки заставляя задуматься, что значит на языке омэков «хеай'ким*»?..