Я приведу к тебе мои корабли

Когда последнее воспоминание прервалось, и Гарри выбросило из слепящей солнечной зелени загородного шоссе обратно в комнату на Гриммо, было около четырех часов утра. Занимался рассвет, но в доме было еще совсем темно. Болела голова, ломило спину, в глотке пересохло, и Гарри, закрыв коробку, сунул ее под матрас и спустился вниз. Со вчерашнего утра у него крошки во рту не было, но есть не хотелось. Наполнив стакан из-под крана в кухне, он пил холодную воду с медным привкусом водопроводных труб и бездумно смотрел, как ночь постепенно отступает, соскальзывая с подоконника и растекаясь по полу. Он чувствовал себя совершенно измотанным. Проклятое любопытство, кажется, завело его так далеко, как никогда прежде. Так вот о какой осторожности предупреждал Снейп — наверняка ведь знал, что Гарри не преминет сунуть нос в чужие дела… От недосыпа резало глаза, но он даже не помышлял о том, чтобы лечь — крутил в руках стакан, слушал, как на улице просыпаются и начинают щебетать птицы. Потом, когда выпил уже столько, что вода, того и гляди, должна была политься из ушей, прошел в гостиную. Сириус был дома — подложив ладонь под щеку, он спал на диване возле камина, и отсветы еще теплящегося пламени плясали на его лице. Неизвестно, во сколько он явился и почему не постучался к Гарри, но может, он просто подумал, что крестнику захотелось побыть одному?.. Опустившись на колени возле дивана, Гарри устроился подбородком на сложенных в замочек руках, так, чтобы удобнее было смотреть на Сириуса. Крестный улыбался во сне — как редко при свете дня Гарри видел его улыбку... Словно все беды ночью засыпали и утром пробуждались вместе с ним… Гарри ничего не понимал и не пытался пока анализировать свои ощущения от увиденного. Спящий Сириус был похож, чертовски похож на того мальчишку из воспоминаний. Днем это сходство почти совершенно исчезало, и лишь изредка, в минуты благополучия, в крестном на мгновение проявлялся прежний Сириус. А Гарри-то наивно полагал, что неплохо узнал его за этот год. Какой жестокой ошибкой было открыть коробку. Теперь всё окончательно запуталось. Лечащий врач в Мунго говорил ему принудительно переключать свои эмоции, если нет сил справляться с ними. «Никто не способен навредить тебе так, как ты сам, — утверждал он. — Тебе решать, выкарабкаешься ты или провалишься». После войны этот метод ему помогал. Но Гарри усвоил также и то, что, сделав вид, будто ничего не происходит, беды все равно не избежишь. Поэтому врага надо знать в лицо. Оставив Сириуса досматривать сны, он поднялся в свою спальню. Покрывало на кровати было слегка примято с той стороны, где он прятал под матрас коробку. Стараясь не смотреть ни на нее, ни на Омут Памяти, Гарри взял свою волшебную палочку и отправился на третий этаж. В этой части дома они еще не прибирались, и в коридоре ощутимо пахло сыростью и пылью. Гарри остановился возле двери с табличкой «Не входить без внятно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка» — надпись предназначалась всем, кто привык пользоваться дверью, и совершенно не распространялась на предпочитавших забираться через окно. Прошептав заклинание, Гарри осторожно повернул ручку. Старые петли недовольно скрипнули. Луч света выхватил заброшенную комнату, из которой на миг словно повеяло холодом. У Гарри волосы встали дыбом, но он решительно шагнул внутрь, осматриваясь. Казалось, здесь поблекли все краски — стекла книжного шкафа стали серыми от пыли, серой была поверхность письменного стола, серыми были плотные шторы, скрывающие окно, и балдахин над кроватью тоже был серым. Одна из стен оказалась почти полностью заклеена газетными вырезками — желтые от времени, они сморщились, будто сухие лимонные корки. Беглый осмотр показал, что все они посвящены деятельности Волдеморта и датируются 1975-79 годами. Среди них сиротливо висела единственная колдография, также приклеенная прямо к обоям. Слизеринская квиддичная команда самодовольно улыбалась — видимо, при помощи своей гнусной тактики они только что выиграли у кого-то матч. И только ловец, сжимая в руке отчаянно рвущийся на волю снитч, выглядел серьезным. Поднеся свет поближе, Гарри некоторое время внимательно разглядывал красивое и строгое лицо младшего Блэка. Во всем его облике ощущалась порода — горделиво задранный нос, безукоризненная осанка… Что ж, приходилось признать: со старой фотографии на Гарри смотрел счастливый соперник. Слишком большие глаза, длинные слегка вьющиеся волосы, тонкие, поджатые губы, маленький подбородок, узкие плечи, худощавая фигура… Ему, пожалуй, и впрямь следовало родиться девчонкой. И Гарри одновременно ненавидел его и любовался им: он знал, что за обликом правильного скучного мальчика скрывается немало храбрости и безрассудства, которые так нравились его старшему брату. Не такой яркий, как Сириус, Регулус был и не так прямодушен. Вероятно, именно поэтому ему удавалось некоторое время усыплять бдительность Темного Лорда. Но, в конце концов, он был всего лишь мальчишкой, и потому погиб, как погибали все, кто осмеливался открыто бросить вызов Волдеморту. С размышлений о судьбе Регулуса Гарри переключился на мысли о себе, раздумывая, что было бы, если бы он сам в прошлом году не смог отыскать обратную дорогу из леса теней. Он никому не рассказывал, что видел там, даже врачам в больнице. Следуя их рекомендациям, он приучил себя вообще не вспоминать о том времени и двигаться дальше. И здесь как никто ему помог Сириус. Крестный не делал ничего особенного — просто в общении с Гарри не выглядел испуганным и торжественно-скорбным, в отличие ото всех остальных. Гарри, конечно, был благодарен Молли за выпечку, Гермионе — за книжки, Рону — за журналы, и всем остальным за беспокойство, но только с Сириусом он чувствовал себя нормальным человеком, а не пациентом больницы Святого Мунго. В свою очередь, он видел, как Сириус отчаянно нуждается в нем. Позволить своим кошмарам возобладать над собой означало оставить Сириуса одного. Гарри не мог допустить этого. Он слишком хотел обрести семью, поселиться в доме, куда сможет каждый день возвращаться. Когда они с Сириусом в письмах обсуждали, что и как они устроят на Гриммо, Гарри испытывал настоящее счастье. И потом, когда Министерство официально сняло с крестного все обвинения, они целый вечер проговорили по камину, а Рон выгонял всякую малышню из гриффиндорской гостиной, чтобы не подслушивали… Выходит, все эти теплые чувства, которые вызывал в нем Сириус, были ничем иным, как желанием? И одного поцелуя хватило, чтобы разжечь это желание до немыслимых пределов, а наличие соперника только подлило масла в огонь… Оторвавшись от разглядывания колдографии, Гарри вышел за порог и плотно прикрыл скрипучую дверь. Вернулся к себе и, не раздеваясь, забрался в кровать. Ему снилось что-то кошмарно непристойное, и он стонал и метался по постели, пока на лоб его не легла прохладная ладонь. Вздрогнув, Гарри проснулся. За окном догорал день — сегодняшний — или уже завтрашний? Он совсем запутался во времени. Голова все еще болела, и глаза слипались, но возле него сидел Сириус, и Гарри в полусне накрыл его руку своей. — Что с тобой происходит, детка? — спросил Сириус. –Ты заболел? — Нет, все в порядке, — прошептал Гарри, и Сириус недоверчиво хмыкнул. — Пойдем ужинать? — Я… сейчас спущусь, — пообещал Гарри, и рука Сириуса, соскользнув, исчезла. Когда крестный ушел, Гарри первым делом поставил Омут Памяти под стол и для верности набросил на него покрывало. * * * В доме их было трое. Теперь Гарри точно знал это. Если быстро обернуться — он как будто успевал даже заметить скользнувшую по стене тень. Если вечером, затаившись, долго всматриваться в полумрак, можно было различить в воздухе какое-то движение. Регулус не покинул этот дом. Более того, он чувствовал себя здесь полноправным хозяином и, как мог, старался выжить самозванца. Стоило Гарри появиться в библиотеке, как призрак Регулуса принимался шуршать страницами оставленной на столе книги, стоило зайти в ванную, как вода с раздражающим монотонным звуком начинала капать из прежде плотно завернутого крана: «Прочь! Прочь! Прочь!» В малой зале Регулус вел пальцем по гобелену, отыскивая кузину Нарциссу, в большой зале Регулус кружился по паркету в вальсе, в гостиной он смотрелся в до блеска начищенный медный поднос, а на площадке второго этажа Сириус ловил его за руку и подталкивал к стене, делая что-то такое, отчего рот Регулуса приоткрывался в беззвучном крике. У Гарри всё валилось из рук. Принявшись за какое-нибудь дело, он тотчас забывал о нем, или, не доведя до конца, садился на ступеньку лестницы и думал, думал, — что ему еще оставалось, кроме как мучительно размышлять о своем сразу потерявшем всякий смысл будущем? Стоило закрыть глаза, как в сознании оживали картины из Омута Памяти. Особенно мучила его одна из них — прядь волос, прилипшая к влажному от пота лбу Сириуса. Каждый раз, когда Гарри думал об этом, по телу прокатывалась волна возбуждения. Однажды вечером, когда Сириус готовил на кухне свое коронное блюдо — пельмени из ближайшего супермаркета — и склонился над кастрюлей, Гарри снова увидел эту непослушную прядь у него на лбу. Словно во сне он поднялся из-за стола, развернул крестного к себе и отвел волосы с его лица. Но доиграть эту игру не хватило решимости — смущенно улыбнувшись, он опустил взгляд, и Сириус легонько стукнул его пальцем по носу. «Считает меня маленьким!» Но невозможно сердиться, когда на тебя так смотрят. А Сириус в совершенстве владел арсеналом взглядов, за которые ему хотелось простить всё, что угодно. После ужина они еще долго сидели в кухне, с улицы пахло жасмином, и у Гарри слегка кружилась голова. Сириус снова болтал о каких-то пустяках, пока лампа, замигав, не погасла. — Ну и чёрт с ней, — сказал Сириус, вставая из-за стола. — Пойдем в гостиную? — Пойдем, — согласился Гарри, стараясь в темноте случайно не смахнуть что-нибудь на пол, и оглянулся на крестного. Этот вечер, несмотря на все, что было у них дальше, так и отпечатался в памяти Гарри — полумрак, запах жасмина и фигура Сириуса на фоне закатного окна. * * * На дом мягко опустилась летняя ночь. Свет не включали — Сириус, подвинув диван еще ближе к камину, глотал огневиски, и Гарри неожиданно подумал, что сейчас для него это тоже единственный выход. Беспроигрышный рецепт для случаев вроде его собственного. Когда нет сил держать чувства внутри, но никак нельзя выпустить их на свободу. Когда на сотню вопросов — всего один ответ, и этот ответ невозможен. Когда голоса в голове звучат, не умолкая, и в этом гуле ты совершенно теряешь себя. Сириус, даже не потрудившись взять стакан, шумно прихлебывал прямо из горлышка. Но в бутылке еще много, он же не собирается выпить всё вот так? Его губы обхватывают горлышко — это очень похоже на... Нет! Нужно остановиться. Нужно остановить его. А лучше — самому надраться и впасть в забытье, чтобы как-то пережить очередную мучительную ночь. Гарри присел на край дивана, осторожно, чтобы не возбудить подозрений. Взгляд у Сириуса был мутный. Облизывая горлышко бутылки, он смотрел сквозь Гарри куда-то внутрь себя, туда, где, невидимые глазу, мелькали тени забытых людей. Гарри мог сколько угодно ревновать и беситься — с тем же успехом можно желать обладать каменной стеной. — Можно? — выдохнул он, и, не дожидаясь ответа, забрал бутылку. И тотчас прижался губами к горлышку, не чувствуя вкуса огневиски — потому что вкус Сириуса — такой, каким Гарри его и запомнил — вспыхнул, словно влажный, неторопливый и мучительный поцелуй... А потом горячее и горькое сразу ударило в голову, обожгло глотку. Закашлявшись, он уронил бутылку, и огневиски стал выливаться на пол, но Гарри было плевать. Он задыхался, внутренний жар сжигал его дотла. Кое-как прокашлявшись, он все-таки поднял бутылку и поставил ее к ножке дивана. В голове постепенно прояснялось. Или, наоборот, мозги погружались в туман. Одно из двух. Одно из двух. Всё или ничего. Сириус смотрел на него из-под прикрытых век. — Ну-ну, детка, — сказал он хрипло. — Полегче с этим, я бы не хотел, чтобы ты... Губы его как-то странно вытянулись в трубочку — должно быть, он подбирал слова. Взгляд его был расфокусированным и как будто смеющимся. И вдруг показалось, что всё на свете так легко и просто. И не надо мучиться и ломать голову, и искать предлоги для пустых разговоров. И еще показалось, что всё может быть. И будет. Если что, он спишет потом на горячку. И прежде, чем в глазах Сириуса вспыхнет искра понимания, Гарри потянул, развязывая, пояс его халата. Обстоятельства были за него: под халатом не оказалось никаких препятствий. Гарри наклонился, мягко провел языком по обнажившейся плоти, словно по бутылочному горлышку. И, решившись, глубоко вобрал в рот, делая так, как делал Регулус. Мыслей не было, он был слишком занят тем, чтобы случайно не задеть зубами, и ощущения сконцентрировались на том, как член Сириуса у него во рту становится всё тверже... И потом, на мгновение, он отвлекся, чтобы ощутить, как рука Сириуса скользнула в его волосы, поглаживая одобрительно и так нежно, как никогда прежде никто... впрочем, он ведь и сам никогда ни с кем... Он очень старался. Но, конечно, сам про себя не знал, что старается. Он был не с собой сейчас, и во всем мире остались только его язык, член Сириуса и, наверное, еще пальцы Сириуса, перебирающие его волосы... И ритм. Он, Гарри, вел в этой игре. Еще не понимая, к чему идет, он интуитивно доиграл до конца свою партию, и, когда Сириус дрогнул и застонал, Гарри был уже готов. Поэтому, когда плотину прорвало, и его горло и рот стала заливать жидкость, много-много жидкости, он проглотил. И именно это стало для него актом такой запредельной близости, что все последующие события этой ночи уже не произвели на него особого впечатления. Словно издалека он ощущал напряжение в затекших коленях, и то, как Сириус потянул его за волосы, заставляя лечь рядом, и его пальцы на своем члене, и его губы у себя на шее... «Вот то, что ты должен был узнать обо мне», — думал Гарри, теснее прижимаясь к Сириусу и не пытаясь даже сдерживать стонов. Он чувствовал почти мучение, и оно было горьким и таким сладким — бог знает, как это возможно, но каждое прикосновение Сириуса было одновременно сладостью и горечью. И Гарри не успел сказать словами только одну вещь, но это можно было отложить на потом, если будет какое-нибудь «потом», а если не будет, то какой вообще смысл в словах? Они так и уснули на неудобном узком диване, провалились в беспамятство, еще не успев осознать, что натворили. * * * Гарри очнулся — гостиную заливал утренний свет, камин источал волны тепла, но и без этого ему было тепло и спокойно, потому что прямо под ухом у него отбивало ритм сердце, стучащее чуть громче, чем его собственное. Он лежал в кольце обнимающих его рук и думал, что это первое утро его настоящей жизни, а все прочее до этого было лишь черновиком, и теперь вчерашний день таял, как старые высыхающие чернила. Гарри потянулся, устраиваясь поуютнее, но внезапно вокруг него началось какое-то хаотическое движение, а сердце возле уха застучало еще громче — и быстрее. — Гарри! Он нехотя открыл глаза: — Что? Руки Сириуса медленно соскользнули с него и неловким движением потянулись к полам халата — прикрыться, отстраниться, отделиться... Гарри перехватил этот жест на полдороге. — Ну, что ты? — спросил он, сжимая руку Сириуса в своей и встречаясь с ним взглядом. Сириус выглядел... обескураженным? напуганным? Нет, всё не то. Он выглядел... потерянным. Гарри никогда его таким не видел, и это было идиотское ощущение, потому что сейчас это было неуместно и не вовремя. — Гарри, что я сделал? — произнес Сириус, и голос тоже был не его — тихий и нетвердый, как будто кто-то умер или сильно заболел. Словно против воли рука его снова скользнула в волосы Гарри, но в неловких движениях и в рваном ритме, бьющемся возле уха, чувствовалась паника. И в этом были все не произнесенные вслух слова — все до единого. И Гарри, приподнявшись и глядя Сириусу прямо в глаза, спросил в ответ: — Что-то не так? — О, пожалуй... — пробормотал Сириус, криво усмехаясь. Гарри показалось, будто он падает с немыслимой высоты, но прошедшая ночь уже отрезала все пути к отступлению. Поэтому он заговорил, не пытаясь уже контролировать ни свое лицо, ни свой голос: — Разве это — грязно? Разве то, что мы делали — не лучший способ говорить о любви? Ты любишь меня? — Конечно, люблю, детка. — Тогда в чем дело? — Твой отец… Джеймс… никогда бы не понял этого. — Причем здесь мой отец? Ты любишь его больше меня? — Он был моим другом. — А я тебе не друг? — Ты — совсем другое... — произнес Сириус убито. — Ты — вся моя жизнь, Гарри. И, если я потеряю тебя... — Нет, — перебил Гарри. — Я всегда буду с тобой, понимаешь? Всегда. Я тебя не оставлю. Под глазами Сириуса залегли темные круги, спутанные волосы падали ему на лицо — и, несмотря на это, он был прекрасен, так прекрасен, как никогда прежде. В его взгляде, в его странно кривящихся губах, в наклоне головы было совершенство, словно красота долго и отчаянно рвалась в этот мир, и, наконец, отыскала путь для своего воплощения. Чувствуя, что сходит с ума, Гарри отвел взгляд и снова уткнулся в плечо Сириуса. — Я не оставлю тебя, — повторил он, потому что именно это было важно. Вот что следовало говорить Сириусу каждый день: это, а не всю ту ничего не значащую чушь, которую он лепетал, задыхаясь от страха одиночества. Сириус ничего не отвечал. О чем он думал, какими сомнениями мучился? Вчерашним призракам надлежало сдаться и отступить под натиском сегодняшнего дня. Вдвоем они провалялись на диване уйму времени, и Сириус больше не делал попыток к бегству, он просто молча обнимал Гарри — но совершенно очевидно, что ему было дико и странно оказаться в такой ситуации. «Люблю». Враньё. Он, конечно, любил Гарри, но совсем не так, как Гарри любил его. Почему у них не может быть всё так просто, как у Рона с Гермионой? Почему они не могут взять и отправиться гулять по какому-нибудь Монмартру... А, к чёрту Монмартр, достаточно просто пройтись вдвоем по улице Гриммо или даже вообще никуда не выходить — а вот так лежать рядом — но только с ощущением близости, а не так, будто между ними глухая стена. И всё глуше — с каждой минутой молчания. — Малыш, что с тобой? — прошептал Сириус, и Гарри, спохватившись, понял, что плачет. Слёзы бежали по щекам и никак не желали остановиться. Ничего не может быть просто, если ты любишь того, кто любит не тебя. Наверное, дело в самом Гарри. В том, что его душа все еще не избавилась от того черного шлейфа, который с младенчества тянется за ней. Он причастен к смерти мамы и папы. Он причастен к смерти Альбуса Дамблдора. Он недостоин счастья. Он недостоин быть любимым. Он — не Регулус, и никогда не сможет им стать. Широкая теплая ладонь Сириуса опустилась на его щеку, стирая слёзы. — Что-нибудь болит? — спросил Сириус с тревогой. «Ты даже не представляешь, как», — хотел бы сказать Гарри. Он помотал головой, теснее прижимаясь к Сириусу и бросая все силы на то, чтобы удержать постыдные всхлипывания. Но Сириус никуда не уходил. И Регулуса больше не существует. А Сириус обнимает Гарри и гладит его по щеке, растерянный и напуганный. И, наверное, понятия не имеет, что делать дальше. Но он не уйдет. Куда ему бежать с подводной лодки?.. — Всё в порядке, — отозвался Гарри, перехватывая руку Сириуса и целуя влажную от собственных слёз ладонь. — Всё хорошо, прости меня. Давай завтракать? Он простоял пять минут под холодным душем, почти не ощущая, как вода струится по его плечам. Не глядя в зеркало и не потрудившись вытереться, натянул на мокрое тело джинсы и футболку и пошел на кухню. Нужно было отвлечься на что-то, выбрать какой-нибудь не самый простой рецепт с необычным результатом — сырные шарики, мясной пирог — что угодно. Сириус пришел вскоре после него, с мокрых волос его текла вода, и по тому, как крестный кутался в халат, он был примерно в том же состоянии, что и Гарри. И почему-то Гарри сразу успокоился. У него перестали дрожать руки и улегся шум в ушах. Он приготовил завтрак, и они в молчании съели его, сидя рядом. И в стуке ложек о тарелки и стаканов о деревянную поверхность стола — во всем этом было что-то такое, чего Гарри никогда не замечал раньше. Во всех этих мелочах было то, что привязывало его к миру нормальных людей, — тех, кто умел быть счастливым, не прикладывая к этому никаких особых, героических усилий. Он теперь совершенно точно знал, что ему нравится. Ему нравилось сидеть на кухне рядом с Сириусом. Нравилось, когда Сириус дотрагивался до него. Нравилось, когда Сириус целовал его. И больше всего на свете ему хотелось бы, чтобы все это досталось ему так же просто, как Регулусу. * * * Мысли о Регулусе вызывали раздражающее беспокойство. Чем больше Гарри думал о нем, тем яснее ему становились некоторые вещи. Так, раскручивая в обратную сторону минувшие события, Гарри пришел к выводу, что Регулус своей вылазкой в пещеру по сути совершил самоубийство, причиной которого в полной мере можно было назвать разрыв с Сириусом. И Сириус не мог не догадываться об этом. Должно быть, потому перспектива сблизиться с Гарри так напугала его: он посчитал, что Гарри такой же дурак, как и Регулус. Или ему просто было страшно потерять последнего близкого человека — как он уже потерял Регулуса и Джеймса?.. Воспоминания по-прежнему лежали под матрасом, Омут Памяти был надежно запрятан под стол к самой стенке, но как долго Гарри сможет держать оборону? Рано или поздно все равно придется отдать всё это Сириусу… Или нет? Можно разбить пробирки и спустить в унитаз их содержимое, а Омут вернуть Снейпу — не станет же тот проверять, дошла ли коробка по адресу?.. Но что-то удерживало Гарри от этого поступка. Он много размышлял о том, для чего младший Блэк отдал Дамблдору воспоминания настолько личного характера, ведь не для доказательства своей лояльности Ордену, правда? Конечно, Гарри и сам собирался поделиться с Роном и Гермионой тем, что произошло между ним и Сириусом, но Рон и Гермиона для него самые близкие люди, а Дамблдор никак не мог быть Регулусу другом. Так и не найдя ответа, но еще раз упрекнув себя за ревность к давно умершему, Гарри все-таки решился. Он принес Омут в гостиную, где крёстный разбирал пылившиеся в шкафу книги, и выставил его на журнальный столик. — У меня для тебя посылка! — сообщил он. Сириус, оставив бумажную рухлядь, с любопытством подошел ближе и сел на диван возле Гарри. — Красивая штука! — похвалил он, разглядывая чашу. — Должно быть, гоблинская работа… Поставим ее в том углу, на тумбочку? Или лучше всё-таки в столовой? А что это за надписи на ней? Смотри-ка, тут сказано: «Берегись нападения справа!» — с этими словами он ткнул Гарри пальцем в ребра. Гарри ойкнул от неожиданности, а Сириус, рассмеявшись, привлек его к себе и поцеловал в макушку. Он никогда не делал так прежде, до того, как… Сердце Гарри учащенно забилось. Он побоялся, что Сириус, опомнившись, оттолкнет его, но тот и не думал выпускать крестника из объятий. Чувствуя его дыхание у своего виска, так, что по всему телу разбегались мурашки, Гарри осторожно обнял Сириуса в ответ. Он хотел, господи, как сильно он хотел большего, но точно знал, что сейчас просить об этом еще нельзя. — Мы не можем поставить это в гостиной, Снейп рассчитывает получить его обратно через несколько дней, — сказал Гарри после паузы, неохотно отстраняясь. — Снейп? — недоуменно переспросил Сириус. — Вот еще! У него и гостиной-то нет. — Ну, Омут достался ему от Дамблдора, — не понимая, шутит тот или говорит серьезно, отозвался Гарри. — Так же, как и это. Дамблдор, наверное, забыл про них… А Снейп велел отдать их тебе, — и Гарри выложил коробку на стол, рядом с чашей. Сириус нахмурился, приподнимая крышку. — Если Нюниус опять взялся за свои шуточки… — начал он раздраженно. — Это воспоминания… — поспешно сказал Гарри. — Чтобы посмотреть их, нужно вылить содержимое флакона в чашу… Они разложены по хронологии. — О, — пробурчал Сириус, закрывая коробку. — Я-то было подумал, что он прислал мне лекарство от блох — помню, пару лет назад он глумился над нами с Луни… Так что, ты говоришь, он передал мне воспоминания Альбуса? С какой целью? — Думаю, тебе лучше самому взглянуть, — осторожно ответил Гарри. — И я не сказал, что эти воспоминания принадлежат Дамблдору. — Да? Значит, мне показалось, — пожал плечами Сириус. — Не очень-то хочется тратить время на всякое старье, я им по горло сыт в этом доме… Так чьи же они? — По словам Снейпа… — осторожно произнес Гарри, — они принадлежали Регулусу… Твоему брату. Сириус почти не изменился в лице, только слегка дрогнул уголок его губ. — Регулусу, вот как? — пробормотал он. — И почему они попали к Дамблдору?.. — Не знаю, — стараясь сделать беспечный вид, ответил Гарри. — У Дамблдора всегда было много секретов. В любом случае, теперь это — твое. Что ты хочешь на ужин? — М-м… как насчет сандвичей? Сто лет их не ел, — отозвался крестный, возвращаясь к шкафу с книгами. — Идёт, — просто сказал Гарри. Выходя из гостиной, он обернулся — Сириус перелистывал страницы какого-то фолианта, не проявляя к оставленной на столе коробке ни малейшего интереса. * * * Вечером Сириус показал Гарри несколько книжек, которые выудил из недр шкафа. Все они были посвящены распознаванию темных проклятий. — Я помню, ты неравнодушен к этой теме, — сказал крёстный. — Когда-то тут была хорошая библиотека… Пока мать не выбросила половину… Но кое-что, к счастью, не попало в ее загребущие руки… Смотри, тут есть про Патронусы… мы читали это еще в школе… Джейми у нас был непревзойденным мастером вызывать Патронуса… Ему вообще всё давалось легко… Ну, бери, — оборвал он сам себя. Гарри унес книги в комнату, а через некоторое время услышал, как хлопнула соседняя дверь — в кои-то веки Сириус не остался ночевать на диване в гостиной. Исследования оказались действительно любопытными, и Гарри читал до тех пор, пока глаза не начали закрываться сами собой. Погасив лампу и сворачиваясь калачиком на постели, он поймал себя на мысли, как здорово было бы включить прочитанные материалы в программу для школьников — Снейп ведь предлагал ему стать учителем… Но, так и не успев до конца решить, действительно ли ему хочется заниматься преподавательской деятельностью, он погрузился в сон. * * * Спал Гарри беспокойно — была ли виной тому духота летней ночи, или чересчур яркий свет луны сквозь неплотно задернутые шторы, или его собственная непреодоленная тревожность последних дней. Нормально заснуть удалось лишь под утро, потому и встал он позже обычного. Впрочем, сегодня была очередь Сириуса готовить, так что можно было не спешить чуть свет к плите. От души повалявшись в постели и неторопливо приняв душ, Гарри постучался к Сириусу, но за дверью было тихо. Либо спит, либо ушел. Если спит, нет нужды его тревожить, а если ушел, то должен был оставить записку. Гарри отправился вниз, надеясь на сознательность крестного, и с изумлением замер на пороге кухни, когда увидел там Сириуса. Поставив локти на стол и спрятав лицо в ладонях, Сириус сидел над нетронутой чашкой чая. Сколько времени он уже провел так — бог весть, но, судя по тому, как он ссутулился, наверное, не один час. Заслышав шум, он поднял голову, и Гарри вздрогнул, перехватив его взгляд — остановившийся и пустой, словно в нем больше не осталось жизни. — Сириус, — прошептал Гарри, подходя ближе, но тот не отзывался. Гарри опустился на скамейку рядом с ним и в ужасе увидел, как по щекам крестного текут слезы, а тот даже не пытается стереть их. — Что случи… — начал было он и умолк, догадавшись: воспоминания! Он и предположить не мог, что Сириус отреагирует на них так сильно. Испытав острое чувство вины, он осторожно коснулся руки Сириуса — пальцы были ледяные. Словно очнувшись, крестный посмотрел на него. — Гарри? — произнес он хрипло. — Ты что здесь делаешь? — Живу, — ответил Гарри, чувствуя себя довольно глупо. — Ты… Кажется, у тебя остыл чай. — Да, вероятно, — ответил Сириус, глядя перед собой. — Прости меня, — сказал Гарри. Сириус молчал. Но после первых слов было уже легче продолжать. — Я не знал, что ты так любил… любишь его. То есть, я знал… но не думал, что это причинит тебе… я не хотел тебя расстраивать. Сириус по-прежнему не произнес ни слова. Гарри немного передохнул, делая себе поблажку. Потому что ему оставалось произнести самое трудное. — То, что ты говорил о нем… про то, как он бестолково погиб… ты ведь никогда не думал так на самом деле… Когда ты рассказывал мне о нём… То делал вид, будто не любишь его, и это была ложь… И ты, наверное, хотел хранить ему верность всегда… Это очень благородно… Только он умер, а ты жив, Сириус. Это как будто… как будто жизнь предлагает тебе сыграть в игру… «Всё или ничего». А ты выбираешь «ничего» раз за разом… И даже не хочешь попытаться хотя бы однажды выбрать другое… Он замолчал, потому что больше не хватало воздуха, и Сириус медленно повернулся к нему. — Ты что, смотрел? — спросил он. — Да, — ответил Гарри вызывающе. — Знаю, я не должен был, можешь ненавидеть меня за это, но я не позволю тебе просто сидеть тут и упиваться тоской по нему. Потому что его нет… слышишь? Он умер, смирись с этим и… — Гарри, — сказал Сириус, и голос у него был чересчур тихий и спокойный. — Хватит. Пожалуйста, уйди. Гарри встал и как был в джинсах с дырой на коленке и в мятой домашней футболке вышел в коридор. Кроссовки валялись в разных углах, и он не сразу смог найти их, и пальцы не слушались, когда понадобилось завязать шнурки. Сдувая челку со лба, он толкнул дверь и вышел на улицу. * * * Куда пойти, когда на дворе июль, тебе семнадцать и жизнь кончена? Регулус Блэк в этой ситуации вступил в Орден Феникса, чтобы ожидаемо погибнуть, но напоследок принести хоть какую-то пользу тем, кто в его представлениях был правым. Гарри сделал для Ордена всё, что мог, ещё год назад и, к своему большому сожалению, был все еще жив. Поэтому просто шел вперед. В шумном потоке автомобилей и людей, среди ярких вывесок, бликующих на солнце витрин, опаленных зноем фасадов зданий. Он ни о чем не думал. В голове как будто шептались, набегая на пологий берег, морские волны. Иногда, смутно уловив ощущение усталости, он присаживался прямо на парапет, отдыхал какое-то время и шел дальше. В парке он пил воду из фонтанчика, потом лежал в траве под деревом, и листва колыхалась в такт ударам волн. Если бы у него была с собой волшебная палочка, он наколдовал бы себе гамак и летнюю шляпу с широкими полями, чтобы лежать весь день, покачиваясь на ветру, а к вечеру уснуть и исчезнуть, как исчезают в никуда маленькие бабочки-однодневки. Несколько раз ему казалось, будто он видит призрачную собаку, и это тревожило его куда больше, чем отсутствие гамака и шляпы. Вечером, когда тени удлинились и в парке зажгли фонари, а по земле повеяло прохладой, Гарри встал и выбрался на аллею. Столбы деревьев стояли прямые и черные, и это было похоже, так похоже на то, что он видел в своем кошмаре, когда шел умирать… Сердце сжал страх, такой сильный, что Гарри бросился бежать прочь из парка, а тени глумливо тянули к нему когтистые лапы. Сегодня, впервые за много дней, ночной город вызывал у него ужас — слишком много тьмы, слишком ненастоящий свет… Он едва не налетал на прохожих, и кто-то ругался ему вслед, но противный шум в ушах заглушал все звуки… Страх гнал его вперед, и страх — что же еще? — привел его на порог дома 12 на площади Гриммо. Взлетев по ступеням, Гарри юркнул в двери и только на освещенной неяркой лампой кухне смог перевести дух. Тени не могли пробраться в дом, защищенный магией. Он спасся. Руки дрожали так, что стакан, выскользнув, упал на пол и разбился. Хрустя осколками, Гарри подошел к раковине, открыл кран и стал набирать воду в горсть. Он пил до тех пор, пока не свело от холода зубы, потом умылся, но легче не стало. Его колотила дрожь, и никак не получалось ее унять. За бесплодными попытками справиться с собой он не заметил появления Сириуса. Крестный молча взглянул на него и, взяв за плечи, повел в гостиную. Усадил на диван возле камина, закутал в плед и устроился рядом. Огонь и присутствие Сириуса постепенно делали свое дело — Гарри успокоился и даже стал клевать носом. Сириус заметил это, но почему-то не отправил спать, как обычно. Вместо этого он привлек Гарри к себе и тихо сказал: — Никогда больше так не делай. Не пропадай на целый день бог знает куда. Я… — он умолк со странным вздохом, как будто ловил ртом воздух. — Я подумал… что не нужен тебе, — признался Гарри, с трудом отрываясь от созерцания каминного пламени. Вместо ответа Сириус наклонился и поцеловал его. Впервые — по-настоящему. И он был совершенно трезв. Зато Гарри сразу почувствовал себя как будто пьяным. Откуда-то снова повеяло жасмином или еще какими-то цветами… Что могло цвести тут, среди голых каменных улиц? Загадка… Но разгадыванием ее можно было заняться в другое время. Гарри повел плечами, избавляясь от пледа. Он знал, что больше не надо ждать и просить — всё, чего ему хотелось, происходило с ними здесь и сейчас. * * * На следующий день они оба сидели на кухне и неторопливо завтракали, улыбаясь друг другу каждый раз, когда их руки соприкасались на масленке или сахарнице. — Хочешь чего-нибудь еще? — предложил Сириус, отодвигая от себя пустую тарелку. — Хочу всегда быть с тобой, — ответил Гарри. — Но, если ты о завтраке, то, наверное, чаю. Давай по второй чашке? — Давай, — согласился Сириус, но в этот момент над крыльцом сработали распознающие чары. — Кого черти несут так рано с утра?! — бросив взгляд на стенные часы, показывающие полдень, возмутился Сириус. — Снейп, — удивленно сказал Гарри. — Не один. Не пойму, с кем это он? Словно в ответ на его вопрос дверь кухни отворилась, впуская Снейпа, а вслед за ним — мужчину чуть моложе его и пониже ростом. Гарри был уверен, что никогда прежде не видел его — и вместе с тем ощущал что-то смутно знакомое. Странный гость был одет по-маггловски, и Гарри даже успел допустить мысль, что это может быть торговец недвижимостью или кто-нибудь в том духе. Обернувшись к Сириусу, он увидел, что крестный бледен как полотно. Гость замер на пороге. На миг в кухне повисла тишина, такая глубокая, словно весь мир погрузился под воду, а потом Сириус медленно поднялся из-за стола. — Реджи? — произнес он дрогнувшим голосом. По губам гостя скользнула улыбка, развеивающая последние сомнения. — Сириус! — ответил он. — Я терпеть не могу, когда ты называешь меня «Реджи»! Он как будто произнес правильное кодовое слово. Сириус в один шаг пересек кухню и сгреб его в охапку. Гарри оцепенело смотрел, как руки крестного движутся по телу Регулуса, словно припоминая свой давний, много лет назад проложенный путь... На лице Снейпа появилось скучающее выражение. Обойдя скульптурную группу из двух Блэков, он покинул кухню, но, кроме Гарри, никто не обратил на это внимания. — Я думал, ты погиб! — выпуская Регулуса из объятий, нетвердо выговорил Сириус. — Я слышал то же самое о тебе! Но у меня были самые скудные сведения из магического мира... Я оставил его в семнадцать, и не думал, что когда-нибудь вернусь... — Так ты просто ушел? Как же ты додумался до такого? — Мне посоветовал это Дамблдор, — Регулус склонил голову набок — у них с Сириусом были абсолютно одинаковые жесты и мимика. — И потом, я считал, что меня здесь больше ничего не держит. Мгновение братья молча смотрели друг на друга. — А теперь ты, стало быть, так не думаешь? — спросил наконец Сириус, не скрывая волнения. — Теперь нет, — Регулус улыбнулся уголками губ. — Всё, что я чувствовал и делал, прошло проверку временем. Но я и не предполагал, что мне есть куда вернуться... От тебя не было никаких вестей… Я заключил, что ты либо не хочешь меня видеть, либо уже мертв… А сегодня ко мне пришел Северус и рассказал, что ты обитаешь в доме наших родителей... — Да, так уж вышло... В последние три года жил здесь, — дернув плечом, неловко отозвался Сириус и быстро перевел разговор, заметив: — Удивительно, какой ты стал... деловой... Я, должно быть, не узнал бы тебя, встретив на улице... Что ты, кто ты сейчас? Служишь? Женат? — У меня своя нотариальная контора. И я был женат. Сейчас в разводе. Сириус покачал головой, словно все еще не верил своим глазам. — Регулус! — прошептал он. И уже совсем неслышно, одними губами добавил: — Детка... Гарри вдруг почувствовал себя лишним и испытал неловкость, пробуждающую желание немедленно исчезнуть. Но осуществить это изящно, как Снейп, он не смог: стоило лишь пошевелиться — стул предательски скрипнул. Блэки обернулись к нему, будто только что вспомнив о его существовании. Обняв Регулуса за плечи, Сириус подвел его ближе к Гарри и сообщил: — Вот, позволь представить тебе... Это мой крестный сын... Гарри Поттер. Гарри привстал и криво улыбнулся, пожимая руку Регулуса — ладонь его была более узкой, чем у Сириуса, но пожатие — таким же крепким. — Я сразу узнал тебя, — сказал Регулус. — Ты очень похож на родителей. — Спасибо, — сказал Гарри. Регулус перевел взгляд с него на Сириуса. — У меня ведь тоже есть сын. Сейчас, я покажу карточку... — он поспешно вытащил из кармана летнего пальто портмоне и раскрыл его. Гарри заглянул через плечо крестного — с фотографии на них серьезно и хмуро смотрел мальчик лет девяти с вьющимися волосами. — Копия ты в детстве! — заметил Регулус, адресуясь к брату. — И такой же сорванец. Маме с ним одни хлопоты... Она еще не знает, что он волшебник... Я ведь ей ничего не рассказывал о своем прошлом... Но в этом году, я надеюсь, они получат письмо из Хогвартса. Человеку как раз исполняется одиннадцать. Кстати, его зовут Сириусом, в честь тебя. Сириус издал удивленный возглас. — Сын, надо же! — пробормотал он. — Не представляю тебя отцом! — Я тебя тоже, — парировал Регулус. «Интересно, Сириус скажет ему, что мы...», — подумал Гарри. Сириус делано рассмеялся. — Слушай, ты непременно должен привести его сюда, познакомиться! — воскликнул он, и Гарри понял — нет, не скажет. — Согласен. В эти выходные? Иногда по субботам я забираю его на целый день, — предложил Регулус. — Идёт! А где ты сам живешь? В Эдинбурге? Вот что, бросай свой Эдинбург и перебирайся сюда... В доме полно места! Я поручу Кричеру привести в порядок твою старую комнату... — эти слова Гарри услышал уже из коридора и тихонько прикрыл за собой дверь. Пару мгновений постоял в темноте, прислушиваясь. На кухне засмеялись. Он не мог разобрать, кто, но смех был многозначительнее любых слов. Они до сих пор любили друг друга. Сириус и Регулус. Гарри мгновенно ощутил в груди пустоту, такую, от которой как будто комок подкатывает к горлу. Вот теперь это и вправду был конец всему. А для Сириуса всё только начиналось. Он нашел ту семью, в которой на самом деле нуждался все эти годы. Семью, которую не могли ему заменить ни Джеймс с Лили, ни Гарри. * * * В гостиной внезапно обнаружился Снейп. Гарри и думать забыл о нём, а тот сидел себе в кресле и просматривал «Пророк», так невозмутимо, словно это был его кабинет в Хогвартсе, а не дом злейшего школьного врага. — Блэк всегда неадекватно реагировал на своего братца, сколько их помню, — поднимая взгляд от газеты, сообщил Снейп. — Давайте, пройдемся немного? Погода такая прекрасная, — предложил Гарри неверным голосом и вылетел из дому раньше, чем успел получить согласие. Снейп присоединился к нему минуту спустя. Они молча свернули в одну из небольших боковых улочек. Гарри шел, не разбирая дороги. В его ушах все еще звенел радостный смех Сириуса... или все-таки Регулуса? Какая разница. Возле одной из крохотных кофеен с парой столиков на террасе Снейп остановился. — Зайдем, — предложил он и, копируя тактику Гарри, шагнул внутрь, не дожидаясь ответа. В меню не оказалось ничего кроме кофе и мороженого. Впрочем, Снейпа это не смущало, а Гарри было все равно. Катая по вазочке тающий ванильный шарик, Гарри пытался собраться с мыслями и решить, как ему жить дальше. Снейп невозмутимо потягивал кофе. — Как вы нашли его? Выходит, вы давно знали? — спросил наконец Гарри, даже не пытаясь уточнять предмет разговора, но Снейп всё прекрасно понял. — Выяснил сегодня утром. В моем кабинете демонтировали последний шкаф, и под ним отыскалось это, — он неторопливо опустил руку в карман и выложил на стол перед Гарри тонкую колбу. Знакомым почерком на ней было написано: «1979». — Еще одно воспоминание! — расширив глаза, воскликнул Гарри. — Последний день Регулуса Блэка в магическом мире, — Снейп забрал колбу и бережно спрятал ее. — Воспоминание небольшое, но любопытное. Блэк рассказал Дамблдору о хоркруксе, и директор посоветовал ему на время исчезнуть, затерявшись в мире магглов. Он предложил ему протекцию в Оксфорд на юридический факультет. Блэк согласился. Кроме того, он попросил позволения еще раз увидеть брата, но Альбус отговорил его от этого. Должно быть, счел, что мосты разумнее сжигать сразу. Как Дамблдор использовал информацию о хоркруксе, вы уже знаете. А мне оставалось только найти среди выпускников юридического факультета студента по имени Регулус Блэк. К счастью, с Оксфордом у нас дружеские отношения, а в секретариате у них сидит мой бывший студент, так что информацию мне выслали сразу же. Гарри покачал головой. — Почему он согласился вернуться? — Вероятно, рассудил, что волшебником ему сейчас быть выгоднее, чем магглом. — Да уж... — пробормотал Гарри, потирая лоб, и нелогично спросил: — Так когда мне нужно быть в Хогвартсе? Ну, чтобы приступить к своим обязанностям? — Решились принять предложение? — с крохотной долей торжества в голосе уточнил Снейп. — Да. Возможно, хотя бы в Хогвартсе я не буду чувствовать себя так, словно занимаю чужое место. — Уверяю вас, что место преподавателя Защиты — ваше как ничье другое, — любезно ответил Снейп. — Приезжайте в августе... скажем, двадцатого числа. Заключим трудовой контракт, обсудим программу курса... Ничего сложного, с вашим опытом... Да, и еще один момент. Альбус ввел традицию, согласно которой педсостав школы обращается друг к другу по имени, поэтому теперь можете называть меня Северус, — последнее слово Снейп выговорил с некоторой неуверенностью. Но Гарри сегодня был уже не в состоянии чему-либо удивиться, поэтому кивнул и сказал: — Отлично, Северус. Надеюсь, вы тоже станете называть меня «Гарри». — Непременно, мистер Пот... Гарри, — проворчал Снейп, всем своим видом выражая покорность традициям. — Тогда до встречи. Он поднялся, и Гарри тоже встал, протянув ему руку на прощание. * * * Домой он воротился к вечернему чаю. Потоптался в прихожей, прислушиваясь — тишина. Скинул у двери кроссовки и на цыпочках прошел по коридору в гостиную. И сразу же увидел на диване Сириуса. Крестный лежал, обняв подушку и уставившись в потолок, и выглядел таким потерянным, что у Гарри сжалось сердце. Подойдя поближе, он осторожно сел рядом. Сириус перевел на него взгляд. — Ты где был? — спросил он настороженно. — Гулял, — неопределенно ответил Гарри. — Ужинать будешь? — Я не голоден, — солгал Гарри, хотя после завтрака не ел ничего кроме шарика мороженого. — А ты? — Тогда я тоже нет. Они помолчали. — Где Регулус? — спросил Гарри, когда сдерживаться стало невмоготу. — Ушел, — ответил Сириус. — Обещал заехать с сыном в субботу. — Так он не хочет здесь жить? — Не хочет, — подтвердил Сириус. — Говорит, что у него там всё — работа, дом, ребенок... А здесь... — Сириус скорбно хмыкнул, снова устремляя взор в потолок. Гарри поймал его руку и сжал холодные пальцы. — Жалеешь, что отпустил его тогда? — спросил он тихо. — Не знаю, детка, — сообщил Сириус хрустальной люстре. — Думаю, нет, не жалею. Ничего не повторяется... Ничего. Правда, он обещал часто навещать нас здесь... — Сириус снова взглянул на Гарри и, спохватившись, добавил: — Ты ведь не против? — Не против... Послушай, Сириус... Я должен буду уехать в Хогвартс в конце августа... Снейп предложил мне стать учителем Защиты от Темных Сил. Я подумал, это неплохая идея... — Это отличная идея! — садясь, возбужденно воскликнул Сириус. — И в черной голове Нюнчика водятся порой светлые мысли! Когда ты едешь?.. — В конце августа, — повторил Гарри, чувствуя себя всё более несчастным. Идея навсегда убраться из этого дома, казавшаяся пару часов назад не просто заманчивой, а единственно правильной, сейчас трещала по швам. Сириус, сообразив что-то, тоже притих. — Так ты, выходит, уедешь до следующего лета? — спросил он, изо всех сил стараясь говорить спокойно. — Но на Рождество-то тебя отпустят?.. Хотя бы на пару дней?.. — Сириус, — перебил Гарри, потому что сам мучился больше него. — Я буду каждые выходные возвращаться сюда, к тебе. Надеюсь, Кричера не сведет с ума такой график... — Кричеру уже не с чего сходить, — отмахнулся Сириус, быстро отворачиваясь. — Если он заупрямится, я сам могу готовить, — сказал Гарри, прислоняясь к плечу Сириуса, и снова коснулся его руки. — Будем устраивать кулинарные вечеринки... Каждый раз — разные... И ты успеешь немного соскучиться по мне за неделю... — Гарри, — прошептал Сириус, но Гарри только сильнее сжал его пальцы. — Тише. Ты ведь не думал, что я просто уйду и брошу тебя... «Как он», — не договорил Гарри, но Сириус, наверняка, понял. — Я не хочу быть помехой твоим планам, — сказал он глухо, и Гарри теснее прижался к нему. — Тебе прекрасно известны мои планы. Всегда быть с тобой, помнишь? Поэтому просто заткнись и поцелуй меня... пожалуйста, — добавил он на всякий случай, и Сириус тотчас сделал это, так хорошо и правильно, как умел на всем свете только он один.