Навечно преданный

      Неприветливый серый вечер хмурым отражением настроения хрустел под копытами верховых лошадей подмёрзшей грязью, оседал клубящимся от проплывающего мимо поселения дымком в першащем горле, промозглой ломотой отдавал в ноющем старой раной плече. Чёрная тюремная карета с забранным решёткой крохотным оконцем в дверце раздражала скрипом огромных колёс, снова и снова напоминая о цели поездки, которая, не будь рядом этой нелепой конструкции, вполне могла бы сойти за обычное путешествие. К счастью, мрачный транспорт был пуст: сговорчивому лейтенанту Стэплтону оказалось вполне достаточно королевского обещания доставить арестованного секретаря до места назначения без происшествий, чтобы позволить тому выбрать не унижающий достоинства невиновного человека способ передвижения. Шерлок, словно вросший в седло и невозмутимо-спокойный, как будто и не было этих дней напряжённой дороги, ведущей в тревожную неопределённость, ехал почти рядом с государем, для порядка сопровождаемый двумя стражниками из личной охраны шотландского монарха.       Джон скосил глаза на Преданного. Шестой день в дороге, сквозь подступающие сумерки впереди уже отчётливо замаячили высокие стены и башни Лондона, а им за всё это время так и не удалось ни на минуту оказаться наедине, перекинуться больше, чем парой ничего не значащих слов, даже во время ночёвок в Мелроузском аббатстве или в замке Нортгемптона. И если бы не постоянно ощущаемая волна теплоты, исходящая от Шерлока, Его Величество мог бы засомневаться: а было ли между ними что-то в ту удивительную ночь, не пригрезилось ли утомлённому волнениями монарху это полное страстной нежности чудо?       Проснувшись тем памятным утром от учтиво-настойчивого голоса пришедшего будить его камердинера, Шерлока рядом с собой он уже не обнаружил. Лишь слабый, оставшийся на подушке горьковато-свежий аромат, который, зарывшись носом в кудрявую шевелюру своего невероятного любовника, всю ночь с благоговением вдыхал Джон, да несколько пятен определённого происхождения на простынях — Его Величество очень надеялся, что тот, кто займётся сменой белья на королевском ложе, не будет слишком любопытен или, по крайней мере, чрезмерно болтлив — напоминали о том, что мечты имеют иной раз дерзость сбываться. Причём, в самый неожиданный и не слишком подходящий для этого момент. Лучше поздно, чем никогда — слишком слабое утешение, когда это самое «никогда» становится вполне конкретной перспективой.       Ворочаясь в неуютных постелях временных пристанищ, проваливаясь в тревожные сны, в которых он раз за разом терял того, кто был для него, чего уж скрывать от самого себя, отныне дороже всех на свете, выныривая из этих кошмаров в не менее зловещую реальность, Джон всё больше и больше склонялся к продуманному на самый крайний случай варианту. В отличие от своего секретаря, даже несмотря на десятки раз подтверждённую в самых разных ситуациях его правоту, Его Величество не склонен был надеяться на помощь неизвестного ему человека, насколько бы высокое положение тот ни занимал. Никто не может стоять выше закона, а закон в данном случае был не на их стороне.       Джон прекрасно знал об этом, когда принимал решение спасти полуживого Преданного от более чем вероятной мучительной смерти в руках Магнуссена, точно так же, как сейчас осознавал те неотвратимые последствия, что бесповоротно разрушат его жизнь, если намерение убить эплдорского князя воплотится в реальность. Но так же, как тогда, в охотничьем поместье, ещё толком не зная Шерлока, шотландский король пошёл на нарушение закона во имя милосердия, так и сейчас он готов был совершить преступление, движимый куда более сильной причиной — любовью. Причиной, на которую больше не мог закрывать глаза, пытаясь объяснить свои чувства коллизиями мистической Связи или насильно обрядить их в скромные одежды дружеской привязанности.       Мысли Его Величества вновь непроизвольно потянулись к едущему рядом парню. Наверное, это к лучшему, что за все шесть дней пути у них не было времени нормально поговорить или даже взглянуть в глаза друг другу. Джон был уверен: Шерлок в два счёта определил бы намерение защитить его от бывшего хозяина любой, пусть даже самой высокой, ценой. И, разумеется, сделал бы всё возможное, чтобы помешать королю воплотить свой опасный план.       Невольно затопившая сердце нежность выплеснулась через край, разлившись в устремлённом на Преданного взоре, и Джон едва не вывалился из седла, на секунду потерявшись в зелёном пламени ответного, полного не меньших чувств, взгляда.       Никогда без.       Всегда только с.       И нет ничего, на что бы Джон не пошёл ради этого.       Цель путешествия, несмотря на всеми силами поддерживаемый всадниками темп, была достигнута лишь к ночи. Едва различимая в темноте громада имперского замка нависла над ними угрожающей фатальностью, навевая на кого — неотвратимое благоговение, на кого — мрачные, далёкие от оптимизма мысли.       Возле самых ворот, в круге мерцающего факельного света подъехавший отряд встретил молодой человек с забавно оттопыренными ушами, представившийся секретарём Его Величества сира Майкрофта.       — Моё имя Генри Найт, — обратился он к шотландскому монарху. — К сожалению, Король-Император слишком занят и не сможет принять Ваше Величество до предстоящего слушания, но мне поручено сопровождать Вас и обеспечить всем необходимым.       — А мой секретарь? — забеспокоился Джон, с тревогой наблюдая, как стражники Стэплтона настойчиво оттесняют его собственных людей от Шерлока.       — Прошу прощения, сир, — с оттенком сожаления ответил вместо мистера Найта лейтенант, — но я вынужден препроводить арестованного в тюремное помещение при Зале Суда, где он и пробудет до самого заседания. Не беспокойтесь, Ваше Величество, — поспешил добавить стражник, упреждая монаршие возражения, — с Вашим слугой будут хорошо обращаться.       — Неужели подобные предосторожности настолько обязательны? — упрямо попытался сопротивляться неизбежному Джон, холодея от мысли, что отныне ему не придётся увидеться с Шерлоком до того момента, как их дальнейшая судьба окажется в руках имперского судьи, сочувствия и понимания в котором будет не больше, чем в его напудренном парике.       — Сир! — голос лейтенанта звучал всё ещё почтительно, но в нём отчётливо проявились твёрдые нотки верного своему долгу служаки. — Я и так пошёл Вам навстречу, позволив арестованному следовать к месту назначения без каких-либо особых мер, но, осмелюсь напомнить Вашему Величеству, мы больше не в Шотландии, и далее пренебрегать установленными правилами абсолютно невозможно. Как Вы совершенно правильно заметили: мы не можем отдавать предпочтение законам одних государств перед другими.       — Но я могу, по крайней мере, сказать своему человеку хотя бы несколько ободряющих слов перед тем, как вы бросите его в один из ваших мрачных подвалов? — даже не пытаясь скрыть закипающего в душе негодования, процедил король.       — Простите, Ваше Величество, но, боюсь, я не могу позволить Вам даже этого, — сдержанно отозвался стражник и добавил успокоительно: — И никаких мрачных подвалов, сир. Наши тюремные помещения вполне комфортны.       Ответив возмущённым фырканьем на последнее замечание лейтенанта, Джон, не в силах сдержать разочарования, послал Шерлоку полный вины и сожаления взгляд, с удивлением замечая, что Преданный, в отличие от своего Хозяина, не выказывает даже тени сомнения или беспокойства в связи с предстоящей разлукой. Более того, королю почудилось, что на невозмутимом лице своего секретаря он заметил лёгкую успокаивающую улыбку: «Всё будет хорошо, государь. Вам не о чем волноваться!»       Но Джон волновался — ещё и как! Неужели Шерлок действительно так уверен в их анонимном покровителе? Неужели не допускает даже мысли, что полученная Его Величеством записка — всего лишь хитрый ход, придуманный эплдорским князем для того, чтобы заманить короля и его верного друга в ловушку, из которой без потерь им никак не выбраться? Чем больше Джон об этом размышлял, тем вероятней ему казалась такая возможность. В конце концов, кем мог быть пославший письмо доброжелатель? Кто, а главное, почему готов был пойти на нарушение закона ради шотландского монарха и его невольного раба?       «Нужно, нужно было сбежать, пока это было возможно! — в очередной раз сокрушённо укорил себя король, с тоской глядя вслед уводящим его Преданного стражникам. — Нельзя было с таким глупым смирением следовать плану, от которого за милю несёт этим подлым развратником Магнуссеном. А Шерлок?.. Возможно, он сразу догадался обо всём! — обожгла вдруг мысль. — И записка… Была ли она действительно адресована мне? Князь прекрасно понимал, что я покажу послание Шерлоку. И если предположить, что Чарльз просто желает вернуть себе дорогую игрушку, поставив меня в щекотливое положение, но дав при этом возможность выйти из ситуации вполне достойно, то… Тогда анонимка приобретает смысл: если я на суде скажу, что не знал, кто такой мой секретарь, и соглашусь отдать Преданного бывшему Хозяину без всяких возражений, то этот „имущественный вопрос“ решится без малейшего ущерба для моей репутации. Если Шерлок понял, что записка от князя, он попросту решил принять его условия и принести себя в жертву, защитив меня от дальнейших нападок и поползновений со стороны Магнуссена. Поэтому и скрыл от меня имя автора письма. Поэтому остался со мной той ночью. Зная, что это последняя наша возможность…»       Следуя, как во сне, за секретарём Короля-Императора, снова и снова прокручивая в голове детали их с Шерлоком последнего разговора, Джон всё больше убеждал себя в том, что его предположения вполне обоснованны. Он был слеп, точнее, ослеплён своей наконец-то воплотившейся в реальность любовью, чтобы сразу заметить очевидное, и в этой счастливой слепоте он сам привёз своего друга, своего возлюбленного в искусно расставленные сети.       — Сир Майкрофт очень рад принимать Ваше Величество у себя во дворце и надеется, что после того, как все формальности будут соблюдены, а досадное недоразумение, приведшее Вас в Лондон, благополучно — в чём он нисколько не сомневается — разрешится, Вы погостите у него ещё несколько дней. Император желает обсудить с Вами некоторые вопросы, касающиеся возглавляемой Вами комиссии… — вытащил короля из горьких раздумий голос сопровождающего их императорского секретаря.       Ну конечно же! Сир Майкрофт! Сердце Джона трепыхнулось от вспыхнувшей в нём надежды. И как он не подумал об этом раньше? Необходимо немедленно встретиться с этим достойнейшим человеком и умудрённым опытом политиком, рассказать ему всё, повиниться, объяснить. Если у кого и есть хоть какая-то возможность помочь Джону в создавшейся ситуации, то это у Короля-Императора. И если шотландскому монарху удастся доказать, что Шерлок с его удивительными способностями будет просто неоценим в работе порученного Джону комитета, а возвращение к бывшему хозяину обернётся для Преданного неминуемой гибелью, то, вполне возможно, верховный европейский правитель отыщет способ отказать князю Магнуссену в его законном, но, безусловно, бесчеловечном иске.       — Сообщите Его Императорскому Величеству, что у меня к нему срочное и крайне важное дело, — перебил шотландский монарх мистера Найта. И не терпящим возражений тоном веско добавил: — О котором нужно поговорить до предстоящего заседания.       — Это невозможно, сир! — секретарь был непреклонен. — Императора нет в столице, он прибудет только ночью…       — Хорошо, я подожду, — упорно продолжал настаивать на своём Джон, для которого эта ночь всё равно грозила быть бессонной.       — Ваше Величество, у меня есть чёткие указания касательно Вас, — развёл руками мистер Найт. — И, к тому же, Вам не рекомендуется покидать отведённые покои до слушания.       — Я арестован? — хмуро уточнил король.       — Ну что Вы! — сопровождающий постарался любезностью смягчить возникшую неловкость. — Это всего лишь личная настоятельная просьба сира Майкрофта. Во избежание всяческих недоразумений.       «Всего лишь? Во избежание недоразумений?» — про себя возмутился король, а вслух поинтересовался: — А князь Магнуссен уже здесь или явится только утром?       — Князь со своей свитой находятся в Лондоне уже несколько дней, — неохотно кивнул секретарь. — Но, разумеется, с ним Вам встречаться уж точно не следует.       — Видимо, выбора у меня не остаётся… — пробормотал Джон, отвечая сразу и императорскому слуге, и своим невесёлым мыслям.       Отведённые шотландскому монарху апартаменты могли удовлетворить самый придирчивый и утончённый вкус изысканно-сдержанной роскошью, но удручённому провалившейся затеей заручиться императорской поддержкой королю было безразлично, где и как провести эту тревожную ночь. Вернее, если бы у него был выбор, Джон, не задумываясь, предпочёл бы скоротать оставшееся до рассвета время рядом со своим Преданным, сменив щедро предоставленные ему удобства на сомнительный комфорт тюремного помещения. Вглядываясь в темноту за окном, едва подсвеченную слабым сиянием ненадёжной городской иллюминации, он тщетно пытался угадать среди одинаково серых зданий то, в котором сейчас находился Шерлок, надеясь заполнить тревожную пустоту, что всё отчётливее ощущалась в груди в том самом месте, где так привычно последнее время царило тепло их неразрывной Связи.       Угрюмая тоска прошлась по душе когтистой лапой: если уж ему, Хозяину, так тяжело даётся эта разлука, то каково сейчас Шерлоку?       Не покидающий ни на минуту своего государя Лестрейд наблюдал за оцепеневшим в оконном проёме Джоном с нескрываемым беспокойством.       — Вам необходимо отдохнуть, сир, — не выдержал, наконец, верный капитан. — Завтра предстоит трудный день. И, если позволите, — с лёгкой запинкой добавил он, — я хотел бы остаться этой ночью с этой стороны дверей Вашей комнаты.       — Думаешь, князь Магнуссен решит подослать ко мне убийцу? — не оборачиваясь, выдавил глухой смешок король. — Это не в стиле Его Светлости. Он предпочитает сперва выжечь противнику сердце, а затем наблюдать, как тот корчится перед ним на коленях, умоляя вернуть отнятое. Или опасаешься, что я сам наделаю глупостей? — резко обернувшись, Джон с подозрением уставился на командира охраны — уж не догадался ли тот о тайных намерениях Его Величества?       Но то ли проницательность утомлённого дорогой капитана на этот раз утратила свою остроту, то ли королю удалось слишком хорошо скрыть свои замыслы — во внимательном взгляде карих глаз старого друга Джон не увидел ничего, кроме озабоченного сочувствия. Смутившись от собственной несдержанности, Его Величество невесело улыбнулся, пытаясь хоть как-то разрядить рвущее нервы напряжение.       — Тебе не о чем беспокоиться, Грег. Князь слишком тщательно готовил это представление, чтобы нарушать собственные планы, да и сир Майкрофт наверняка позаботился о всяческих предосторожностях, распихав охрану чуть ли не по всем углам дворца. Так что и мы, и Его Светлость можем спать спокойно. Что, кстати, не помешает. Ты прав — завтрашний день не из лёгких, будет крайне глупо изводить себя бессонницей. Не хочу доставлять Магнуссену удовольствие своим усталым и сонным видом, а это неизбежно случится, если ты соберёшься ночевать в моих покоях: прости, дружище, но под твой храп у меня вряд ли получится хорошенько отдохнуть.       Вежливый стук в дверь не позволил командиру стражи достойно возразить Его Величеству, чей шутливый тон не показался ему достаточно веской причиной для того, чтобы оставить короля без охраны в столь опасной близости от прославившегося своим коварством врага. Даже при всём несомненном уважении к Королю-Императору и его вышколенным блюстителям порядка.       Поздним визитёром, нарушившим планы шотландского монарха немедленно отправиться в ласковые объятия Гипноса, оказался мистер Генри Найт, сопровождаемый парой слуг, несущих подносы со снедью и напитками.       — Прошу прощения, Ваше Величество, — кончики ушей молодого секретаря горели то ли от усердия, то ли от смущения, — но Вы не сделали никаких распоряжений касательно ужина, и я взял на себя смелость позаботиться об этом, исходя из собственного вкуса. Надеюсь, что Вы не сочтёте мою инициативу за дерзость и останетесь довольны.       Только почувствовав, как его рот наполняется слюной от источаемых принесёнными блюдами ароматов, Джон вспомнил, что не ел с самого утра — торопясь поспеть в Лондон до заката, он сам отказался от остановки ради обеда, да и завтраком, можно сказать, пренебрёг, лишившись аппетита из-за тревог и переживаний. Сейчас же здоровый мужской организм уверенно напомнил, что для пополнения сил ему нужен не только крепкий сон, но и хороший кусок мяса, желательно — с гарниром и стаканчиком красного вина.       К тому же, находясь в довольно сомнительном положении, Его Величество не мог упустить столь удачной возможности получить хоть какую-то дополнительную информацию о предстоящем процессе и о царящих при лондонском дворе настроениях.       — О, мои запросы достаточно скромны, — одарив заботливого секретаря благодарной улыбкой, Джон подсел к столу, ловко сервируемому расторопными лакеями, — и, как я вижу, вам, господин Найт, удалось их удовлетворить даже с лихвой. Вот только…       — Что-то не так? Принести другое вино или заменить говядину птицей? — тут же напрягся молодой человек, всем своим видом демонстрируя готовность исполнить любую кулинарную прихоть венценосного гостя.       — Нет, всё замечательно, — Джон взглянул на имперского слугу с подкупающей непосредственностью, — но я ужасно не люблю есть в одиночестве, тем более, что этих прекрасных блюд с избытком хватит даже на пятерых сотрапезников. Поэтому я хотел бы попросить принести ещё два комплекта приборов: для капитана Лестрейда и для вас. Вы ведь окажете мне эту скромную услугу? Надеюсь, этим мы не нарушим никаких особых распоряжений сира Майкрофта?       — Я не уверен… — мистер Найт замялся, чувствуя какой-то подвох, но никаких распоряжений на этот счёт он и впрямь, видимо, не получал, а отклонить столь невинную просьбу шотландского монарха опасался, дабы не выглядеть крайне неуважительным.       — Не смущайтесь, господин секретарь, — непринуждённо усаживаясь по правую руку Его Величества, внёс свою лепту в охмурение Генри Найта командир стражи. — Наш государь известен своим добрым нравом и простотой в обращении далеко за пределами Шотландии, уверен — вы тоже об этом наслышаны. Не отказывайтесь. Думаю, вам не каждый день доводится ужинать в таком благородном обществе.       — О, я нисколько не хотел оскорбить Ваше Величество, — тут же принялся оправдываться вконец смутившийся секретарь. — Просто это так неожиданно…       — Так вы присоединитесь к нам, мистер Найт, или нам с капитаном придётся съесть это замечательное мясо и выпить чудесное вино самим? — весело поинтересовался король, не давая молодому человеку опомниться.       — Да, конечно, — окончательно капитулируя и делая знаки понимающей всё с полужеста прислуге, императорский секретарь вежливо поклонился. — Это большая честь для меня, Ваше Величество, разве я могу отказаться?       Когда дополнительные приборы были принесены и первый тост за процветание Империи и здоровье её мудрого правителя подкрепился щедрой порцией разлитого по бокалам светло-красного кларета, шотландский король, призвав на помощь свою небогатую дипломатическую хитрость, постарался завести разговор на живо интересующую его тему:       — Надо отдать должное повару Его Императорского Величества — мясо просто отменное! Да и вино весьма недурно. Впрочем, я нисколько не удивлён: при дворе сира Майкрофта изысканный вкус присутствует даже в мелочах. Признаться, мне давно хотелось посетить английскую столицу, тем более, что Император не раз приглашал меня к себе в гости, но жизнь монарха слишком полна всяческих забот, чтобы позволить себе визит без государственной необходимости.       — В таком случае, государь, — подхватил капитан Лестрейд, верно угадав желание своего сюзерена, — Вам следует поблагодарить князя Магнуссена за предоставленную возможность.       — Нет уж, увольте! — собственноручно подливая вино в опустевшие бокалы, язвительно хмыкнул король. — Я и раньше не был в восторге от князя Чарльза, а после его выходки с этим дурацким иском и вовсе разочаровался в нём и как в правителе, и как в человеке благородной крови. Обвинить меня чуть ли не в воровстве — что может быть нелепей? — последнюю фразу Его Величество адресовал непосредственно скромно ковыряющемуся в своей тарелке императорскому секретарю, словно требуя от того подтверждения собственным словам. — И это при том, что я даже не совсем понимаю, о каком именно имуществе князя идёт речь!       — А разве Вам не было передано письмо с подробным изложением дела? — не смог оставить без ответа столь эмоциональное обращение вежливый мистер Найт.       — Разумеется, было, — кивнул Джон, переходя на совершенно доверительный тон, — но в том-то и дело, что суть предъявленных мне Его Светлостью претензий слишком абсурдна, чтобы я смог отнестись к ней серьёзно. Право, это больше напоминает глупую шутку, и если бы тут не был замешан Король-Император, я счёл бы данный иск откровенной провокацией со стороны своего давнего политического оппонента. Кстати, а почему сир Майкрофт вообще заинтересовался этим делом? — недоумение шотландского монарха было почти искренним. — Разве заурядные имущественные споры достойны внимания правителя величайшей в мире империи?       Отложив серебряные приборы, мистер Найт опустил глаза и несколько нервно одёрнул и без того безупречные манжеты.       — Ваше Величество, — осторожно начал он, продолжая сверлить взглядом собственные обтянутые фиолетовым бархатом колени, — я прекрасно понимаю, чего именно Вы добиваетесь, ведя со мной подобную беседу, и надеюсь, что Вы не сочтёте дерзостью с моей стороны, если я не смогу удовлетворить Ваше вполне понятное, но не слишком законное любопытство. Поверьте, я питаю к Вам глубочайшее уважение, но это не даёт мне никакого права обсуждать с Вашим Величеством детали предстоящего слушания, о чём я, если говорить по-совести, весьма сожалею.       — Вы получили особые распоряжения и на этот счёт? — с сарказмом полюбопытствовал Джон, про себя всё же отдавая должное честности и проницательности молодого придворного.       — В этом не было необходимости, сир, — мистер Найт решился-таки поднять глаза и теперь смотрел на шотландского короля взглядом, в котором сокрушенность явно соперничала с уверенностью в правильности предпринимаемых действий. — Я всего лишь следую закону, перед которым, как Вы сами знаете, все равны.       — Вот как? — хмуро переспросил Его Величество. — Так значит, это равенство перед законом позволило взять под арест моего секретаря — достойного и благородного человека — низведя его до статуса имущества князя Магнуссена?       — Поверьте, государь, Малый Имперский Суд во всём разберётся и восстановит справедливость, если она была попрана, — твёрдо заявил мистер Найт и, не удержавшись, добавил: — Я вполне разделяю Ваше возмущение, сир, но таковы правила, и нарушить их невозможно даже ради тех, кто нам небезразличен. Иначе мы рискуем ввергнуть нашу Империю в хаос беззакония и новых войн.       — Но разве может быть справедливым закон, который люди, подобные Чарльзу Магнуссену, используют для сведения счётов с неугодными им противниками? Закон должен защищать интересы честных людей и наказывать мерзавцев и преступников, но в руках изворотливых хитрецов даже орудие справедливости может стать отравленным ножом, воткнутым в спину нашего государства.       — Ваше Величество, не спешите делать опрометчивые выводы, — кусая побледневшие от негодования губы, возразил молодой секретарь. — Король-Император прекрасно осведомлён о политической подоплёке поданного против Вас иска, поэтому и проявляет к этому делу такую заинтересованность. Да, Вы совершенно правы — заурядные имущественные споры не заслуживают внимания Его Императорского Величества, но на этом слушании сир Майкрофт пожелал присутствовать лично. А до того он отказал князю Магнуссену в просьбе, чтобы ваше с ним дело рассматривалось не Малым, а Большим Имперским Судом, и было предано максимальной огласке. Вот всё, что я могу сказать Вам. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы убедить Вас в абсолютной прозрачности и непредубеждённости будущего процесса. Доверьтесь судьям — они будут справедливы, я Вас уверяю! А теперь прошу простить: мне нужно подготовить некоторые документы к приезду Императора, я вынужден откланяться. Благодарю за оказанную честь, Ваше Величество.       Проводив мистера Найта задумчивым взглядом, капитан Лестрейд хмыкнул почти одобрительно:       — Крепкий орешек! Сир Майкрофт умеет подбирать людей — в этом ему не откажешь.       — Не откажешь… — устало откинулся на спинку стула король. — Чёрт! Нужно было давно рассказать Императору о Шерлоке. Я почти уверен: имей Его Величество представление о тех способностях, которыми обладает Преданный, знай он всю его историю и то, как изуверски поступал с ним князь — сир Майкрофт позаботился бы о том, чтобы ни один волос не упал с этой светлой головы. Отважился бы тогда Магнуссен подавать свои дурацкие иски?       — Не имеет смысла говорить об упущенных возможностях, государь, — вздохнул Лестрейд. — Уже то хорошо, что Император проявил особый интерес к Вашему делу. Будем уповать на его справедливость и на божье милосердие, сир.       — Знаешь, Грег, — поджав губы, ожесточённо ответил король, — в последнее время я всё меньше верю в справедливость. Существуй она — князь Чарльз давно бы уже подох, а люди, подобные Шерлоку, занимались бы государственными делами, служа на благо человечества, вместо того, чтобы быть отданными во власть развратников и извращенцев.       — Трудности ниспосылаются, чтобы делать нас сильнее, государь, — мягко возразил капитан, — и чтобы мы сами могли выбирать: поступать ли нам по справедливости или следуя собственным прихотям. В испытаниях закаляется душа. И проверяется дружба. Разве можно судить о человеке, пока не пережил с ним беду?       — Тебя потянуло на философию? — безрадостно усмехнулся Джон.       — Я всего лишь хочу сказать, что нам следует довериться сиру Майкрофту. Уверен: он не позволит совершиться несправедливости.       — Сомневаюсь, что ему это удастся, — теперь уже король не смог сдержать горького вздоха. — Желание Императора непременно соблюсти закон вряд ли сыграет нам на руку. К тому же, я почти уверен — если выбор будет стоять слишком остро, сир Майкрофт не задумываясь пожертвует жизнью одного раба ради поддержания политической стабильности в Империи. Магнуссен жаждет крови, и, несомненно, приложит все усилия, чтобы добиться своего. Если даже в этот раз не доберётся до меня, то, боюсь, вернуть Шерлока для него не составит особого труда. И тогда князь взыщет с него — за нас обоих. Вот такая к дьяволу справедливость…       — Не мучайте себя, мой король, — всеми силами старался подбодрить Его Величество Лестрейд. — Нельзя терять надежду, даже в самой безвыходной ситуации. Сколько раз вера в невозможное спасала нас на поле боя? Почему Вы считаете, что судьба предаст Вас на этот раз? В конце концов, Вы совершили достойный и милосердный поступок, спасая жизнь человеку, не могут же небесные силы не поддержать своего помазанника в этом благородном деле?       — Наверное, ты прав, — неожиданно легко согласился Джон. — Изводя себя бессмысленными терзаниями, я вряд ли помогу и себе, и Шерлоку. До утра осталось не так уж много времени, а мне не хотелось бы предстать перед судьями и князем бледной измученной тенью. Ступай спать, Грег! Будем надеяться, что завтра справедливость-таки восторжествует. Или мне самому придётся стать её карающим оружием, — негромко закончил он, когда дверь за капитаном затворилась.       Как ни странно, но Джону действительно удалось довольно быстро уснуть. Послужило ли причиной тому принятое решение, дающее шотландскому королю хоть какой-то контроль над ситуацией, а вместе с ним — и некоторое спокойствие, или же уютная обстановка отведённых ему покоев подействовала настолько умиротворяюще, но сон Его Величества в эту ночь был крепок, а настроение поутру — достаточно бодрым для того, чтобы вызвать у явившегося помочь государю с утренним моционом Лестрейда одобрительную улыбку.       Рассмотрение дела было назначено на полдень, и Джон, неспешно совершая привычный туалет, завтракая и одеваясь, всеми силами старался не растерять с трудом воцарившегося в душе самообладания. Оценивающе разглядывая себя в зеркало, Его Величество остался доволен тем бесстрастным и несколько самоуверенным выражением, которое, подобно тщательно подобранной маске, скрыло под собой затихшую до поры бурю монарших эмоций.       Воспользовавшись короткой отлучкой капитана, вышедшего распорядиться насчёт лошадей, король, отметя последние тени сомнений, сунул за пояс под камзол заряженный пистолет и, оправляя одежду, удовлетворённо почувствовал, как холодящая бок даже сквозь батист рубахи сталь украшенного искусной резьбой оружия добавляет ему столь необходимой сейчас решительности.       — Лошади готовы, государь, — голос вошедшего в покои Лестрейда звучал подчёркнуто беззаботно. — Я встретил мистера Найта — он сообщил, что Король-Император уже отправился в Зал Суда. Думаю, нам следует поторопиться, чтобы не заставлять сира Майкрофта ждать.       — Мы успеем ровно к назначенному времени, — смахивая с воротника невидимые пылинки, преспокойно заявил Джон. — Суетливость — удел виновных.       — А точность — вежливость королей, — подхватил капитан и, подойдя к государю, придирчиво оглядел его строгое, но вполне элегантное платье. — Вы позволите?       Не дожидаясь разрешения, начальник стражи поправил полу королевского камзола, ловким и почти неуловимым движением извлекая припрятанный Его Величеством пистоль.       Удивление на лице короля сменилось яростным возмущением.       — Что ты себе позволяешь?! Хочешь лишиться головы?       — Лучше уж я лишусь головы, чем Шотландия — своего монарха, — твёрдо заявил капитан. — Это мой долг, государь: беречь Вас от всего, даже от Вашей собственной горячности. Наш долг.       — Чей это — ваш? — прорычал Джон, возмущение которого достигло всяких допустимых пределов. — С кем ты ещё сговорился?       — Тех, кто Вам предан, Ваше Величество, — храбро выдержав испепеляющий взгляд монарха, продолжил верный капитан. — И я ни с кем не сговаривался. Во время одной из ночёвок ко мне обратился Шерлок: он предположил, что, не видя иного выхода, Вы решитесь на что-то подобное. И, зная, что никакие уговоры Вас не переубедят, попросил меня проследить за тем, чтобы Вы не совершили непоправимого.       — Разумеется, Шерлок! Как же без него… — даже упоминание дорогого имени не смогло смягчить охвативший короля гнев. — А если это станет единственным выходом? Ты же слышал императорского секретаря: суд будет действовать в строгих границах закона, но закон и справедливость в данном случае вряд ли можно считать одним и тем же понятием. Я окажу миру услугу, избавив всех от этого хищного выродка!       — Это не выход, государь! Плата слишком велика. Если бы Вы застрелили князя во время дуэли или по горячности — всё, возможно, и ограничилось бы отмаливанием грехов и щедрым взносом в казну Эплдора, но спланированное убийство во время судебного процесса, да ещё на глазах у верховного правителя Империи — такое вряд ли останется безнаказанным. И что потом? Отречение от престола? Изгнание? Ссылка на безлюдный остров без права видеться с близкими и дорогими для Вас людьми? Ради поддержания политической стабильности сиру Майкрофту придётся пожертвовать уже Вашей жизнью, и нет никакой гарантии, что даже это сможет удержать некоторых, только и ждущих подходящего прецедента, европейских правителей от развязывания междоусобиц, — Лестрейд перевёл дыхание и привёл последние аргументы: — Погубив себя, Вы погубите не только Шотландию, не только с таким трудом установленный в Империи порядок, но и Шерлока. Он — Преданный, он не сможет без Вас жить. Какой тогда смысл во всём?       Несмотря на всё ещё бурлящее в душе негодование, Джон не мог не согласиться с высказанными старым другом доводами, большая часть которых, разумеется, была вложена в уста капитана предусмотрительным кудрявым гением. Но отказаться от придуманного плана, особенно когда вместо него может не возникнуть никакого другого решения, было нелегко. Заметив колебания государя, Лестрейд поспешил закончить начатое, стараясь говорить предельно убедительно:       — Шерлок уверен, что вам помогут. Я знаю, что Вы привыкли все вопросы решать самостоятельно, не дожидаясь чьей-то помощи и не рассчитывая на неё, но прошу Вас — доверьтесь своему Преданному, так же, как Вы доверяли ему всё это время.       — Ладно, будь по-вашему, — кивнул, наконец, король, усилием воли подавляя поднимающееся в груди отчаяние и кривя губы в натянутой улыбке: — Я и не предполагал, что вы с Шерлоком настолько спелись.       Круто развернувшись на каблуках, Джон быстрым шагом покинул апартаменты, не давая Грегу рассмотреть своё лицо, искажённое прорвавшим маску надменного спокойствия смятением. Что теперь? Положиться на анонимного доброжелателя? Уповать на благосклонность Короля-Императора? О, было бы замечательно, если бы сир Майкрофт и оказался этим самым покровителем! Но Его Императорское Величество слишком осторожен, чтобы ввязываться в подобные игры и рисковать благоденствием вверенной ему державы ради сглупившего короля или, уж тем более, ради безродного раба.       «Дьявол! Надо было ещё хотя бы метательный нож в сапог сунуть,» — с тоской думал Его Величество, стремительно шагая по коридорам дворца навстречу приближающейся неизбежности.       В Зале Суда было не слишком многолюдно, за что Джон поспешил послать мысленную благодарность Его Императорскому Величеству, чьё кресло, невзирая на уверения мистера Найта, всё ещё пустовало. Зато на скамье для подсудимых шотландский король моментально заметил своего секретаря, от чего монаршее сердце, гулко ударившись о рёбра, чуть не покинуло отведённое для него Создателем место в груди.       Едва сдерживаясь, чтобы тут же не броситься к Преданному, Джон ограничился лишь приветственным кивком и ободряющей улыбкой, получив взамен явно — учтивый поклон, а неявно — волну ласкового тепла, тут же заполнившего собой сосущую душу пустоту. Разве он сможет нормально жить, лишившись этого? Разве это можно будет назвать жизнью? Проглотив застрявший в пересохшем горле ком, Его Величество занял предназначенное ему место, стараясь понезаметней рассмотреть всех присутствующих, и чуть не задохнулся от злости, когда случайно брошенный взгляд натолкнулся на постное лицо хозяина Эплдора, по случаю предвкушаемой победы приправленное омерзительно самодовольным выражением.       Поклоны, которыми обменялись Его Величество и Его Светлость были настолько учтивыми, что, казалось, давние соперники решили убить друг друга при помощи любезности.       Скользнув подчёркнуто презрительным взором по предмету их с Джоном спора, князь Магнуссен тут же продемонстрировал потерю всякого интереса как к своему бывшему Преданному, так и к его новому хозяину, посвятив всё внимание собственным отполированным ногтям и рассеянно слушая услужливого адвоката, дающего высокомерному патрону последние советы перед началом слушания.       И что Джон должен противопоставить столь старательно и изощрённо подготовленному плану? Сомнительную ложь, которую, при желании, можно будет опровергнуть в два счёта?       Сожаление об отнятом Лестрейдом оружии легло на душу горьким осадком, несмотря на то, что Его Величество был совершенно согласен со всеми выстроенными Шерлоком и озвученными Грегом аргументами. Конечно, они правы. Но как бы сейчас пригодился ему украшенный витиеватой резьбой пистолет!       Меж тем судебный трибунал, состоящий из двух главных судей, епископа и одного из выбранных светских лордов, занял свои места, и пожилой секретарь, призвав присутствующих к тишине и порядку, торжественно объявил о прибытии Короля-Императора.       Его Императорское Величество, войдя в Зал Суда, как обычно, явил собой идеальный образчик изысканной элегантности и врождённого аристократизма. Даже те, кто впервые видел сира Майкрофта, не смогли бы усомниться в высоте и исключительности занимаемого этим человеком положения — так ощутимо было излучаемое им незримое сияние власти, а божественный дар харизматичности, которым небо наделяет только своих истинных помазанников, окружал верховного правителя почти видимым ореолом, заставляя присутствующих замирать в безотчётном почтении. Проследовав к установленному на возвышении креслу, больше напоминающему трон, сир Майкрофт опустился в его бархатные объятия и изящным мановением руки распорядился начать заседание, ни единым взглядом или жестом при этом не проявив своего расположения ни к истцу, ни к ответчику.       На удивление споро покончив со всеми вступительными формальностями, трибунал, словно повинуясь высоким рекомендациям, в считанные минуты перешёл к сути процесса.       Первым, как стороне, обратившейся с иском, слово было предоставлено заявителю, и князь Магнуссен, принеся клятву говорить только правду, тут же преспокойно её нарушил, сделав это настолько искусно, что переплетённую в его словах с настоящими фактами ложь стало практически нереально отделить от тех крох истины, что украшали произнесённую с пафосом оскорблённого достоинства речь, подобно сусальному золоту делающему привлекательной даже самую дешёвую безделушку.       — Ваше Императорское Величество, почтенные судьи, господа, — начал князь, роняя слова, словно слипшиеся снежные хлопья. — Мне прискорбно говорить о той причине, которая вынудила меня обратиться к вам в поисках правосудия и справедливости. Тем более, горько осознавать то, что человека, виновного в незаконном присвоении принадлежащего мне имущества, мы всегда считали примером честности и порядочности. Увы! Как ни тяжело мне произносить следующие слова, я вынужден это сделать: король Шотландии Джон Хэмиш Ватсон, вступив в коварный сговор с ответственными лицами, выкрал у меня весьма ценную вещь. Этот поступок, сам по себе недостойный венценосной особы и уважаемого всеми правителя, тем более отвратителен, что указанным имуществом является не драгоценности или деньги, а мой раб. Что можно сказать о правителе, который, публично порицая рабство, тайно приобретает себе невольника, да ещё и делает это преступным способом? Я даже не знаю, что заслуживает большего осуждения: сама ли кража или то лицемерие, с которым Его Величество столько лет вводил всех нас в заблуждение касательно своей истинной сущности. Разумеется, можно было бы решить возникшую между мной и королём Джоном проблему, не прибегая к услугам Имперского Суда, но я счёл своим долгом сорвать лживую маску с того, кто так долго обманывал не только свой собственный народ, но и правящую элиту нашей Империи. Не важно, какие цели преследовал шотландский монарх, но одно мне совершенно ясно — мы не можем больше доверять тому, кто так беззастенчиво лгал нам многие годы, ведь кто знает, на что ещё распространяется бесчестность Джона Ватсона? Солгавшему единожды нельзя доверять ни в чём.       — И какого же решения вы ждёте от нашего суда, Ваша Светлость? — невозмутимо поинтересовался один из судей после того, как князь закончил свою обличительную речь.       — Я жду, что уважаемый суд вернёт мне моё имущество, — холодно процедил хозяин Эплдора, пронзая не выказавшего особой покладистости и радушия судью ледяным взглядом. — Что же касается фарисейства короля Джона, то это личное дело каждого — решить для себя, как к этому относиться. Я лишь постарался раскрыть всем присутствующим глаза на ханжескую фальшивость этого человека.       — Простите, милорд, но до окончания данного слушания и решения суда Ваши слова — всего лишь ничем не подкреплённые предположения, и если вы не потрудитесь предоставить нам доказательства, могут быть признаны клеветой, — строго парировал судья. — Итак, давайте по порядку. Вы утверждаете, что у вас был похищен раб. И указываете в иске, что этот раб и присутствующий здесь секретарь Его Величества шотландского короля — одно и то же лицо. Для начала, можете ли вы подтвердить эту информацию?       — Разумеется, — учтивость, в начале выступления князя хоть как-то проскальзывающая в его тоне, теперь полностью испарилась, оставив вместо себя лишь привычное брезгливое высокомерие. — К иску приложены документы, свидетельствующие о том, что у Школы Идеальных Слуг мной был куплен Преданный по имени Шерлок — довольно редкое имя, не правда ли? Как вы думаете, является ли простым совпадением то, что так называемого секретаря короля Джона зовут так же? А чтобы у почтенного суда не осталось никаких сомнений, я хотел бы пригласить свидетеля, который может не только подтвердить подлинность купчей, но и опознать моего раба. И поверьте — этот человек заслуживает полного доверия. Позвольте представить, — князь указал рукой на чинно шествующего между рядами присутствующих пожилого солидного мужчину, — Гранд-Мастер Школы Идеальных Слуг господин Тобиас Мейер.       Гранд-Мастер, поприветствовав трибунал и Императора полным достоинства поклоном, сложил руки на животе, всем своим видом выражая готовность всячески содействовать следствию. Дотошный судья, ещё раз уточнив имя и положение свидетеля и заставив того присягнуть на Библии, приступил к его опросу:       — Знакомы ли вы с истцом, господин Мейер?       — Да, — густым низким басом отвечал Гранд-Мастер, бросив на князя внимательный взгляд. — Это наш постоянный клиент, сэр Чарльз Магнуссен. Около года назад он приобрёл у нас очередного Преданного.       — И вы смогли бы узнать этого вашего… Преданного? — продолжил судья.       — Я прекрасно помню всех выпускников нашей Школы и, разумеется, смогу без труда узнать любого из них.       — В этом зале присутствует кто-то из ваших выпускников?       — Присутствует, — кивнул господин Мейер в сторону безучастно наблюдающего за происходящим Шерлока. — Вот этот молодой человек. Именно он был куплен Его Светлостью.       — Вы уверены? — не унимался судья.       — Каждого из своих бывших кадетов мы помечаем особым знаком Школы, — невозмутимо пояснил Гранд-Мастер. — На левом плече, если хотите — можете проверить сами. У Шерлока — а я подтверждаю, что это действительно наш выпускник — как и у всех остальных там же указан присвоенный ему статус — Универсал.       — И что это значит?       — То, что он — многофункциональный слуга, обладающий выдающимися способностями. Вот вам, кстати, дополнительное подтверждение того, что я не мог бы его забыть или с кем-то спутать: Преданные-Универсалы встречаются крайне редко, их воспитание проходит по особой системе, а стоимость в разы превышает цену обычного Преданного.       — Что же, думаю, этот вопрос мы прояснили полностью: секретарь Его Величества шотландского короля действительно является Преданным по имени Шерлок, принадлежащим князю Магнуссену, — подытожил судья, и от его слов у Джона снова противно засосало под ложечкой. Меж тем чиновник вновь обратился к Тобиасу Мейеру: — Пока вы можете занять место в зале. Уверен: ваши показания нам ещё понадобятся.       Подождав, пока Гранд-Мастер устроится на скамье для свидетелей, судья продолжил:       — Ваша Светлость, вы утверждаете, что король Джон умышленно присвоил себе вашего Преданного. Не могли бы вы уточнить, как именно, по-вашему, это произошло?       — Как вам будет угодно, — роль пострадавшего давалась хозяину Эплдора с большим трудом, никак не желая вязаться с надменной полуулыбкой, навязчивой тенью блуждающей на тонких губах Его Светлости. — Несколько месяцев назад мой раб, Преданный по имени Шерлок, внезапно исчез, что вызвало у меня крайнее недоумение, так как в Школе меня уверяли, что предоставляемые ими слуги даже чихнуть не смеют без позволения Хозяина. Оставалось предположить, что с ним случилось какое-то несчастье. Поиски пропажи результатов не принесли, и я уже собирался послать письмо Гранд-Мастеру, как получил от него записку, в которой сообщалось, что мой раб находится у них. Оказалось, что я был прав: с Шерлоком действительно произошёл несчастный случай, в результате которого Преданный получил очень серьёзные травмы и едва остался жив. К сожалению, — князь картинно вздохнул и развел руками, — это случилось за пределами княжеского дворца, и мои люди не смогли найти пострадавшего вовремя. Придя в себя и балансируя на грани между жизнью и смертью, Преданный, сам того не осознавая, направился туда, где ему могли помочь лучше всего — в свою альма-матер. Мастерам Школы действительно удалось его выходить, о чём они и поспешили меня оповестить, одновременно интересуясь, что же им делать с моим имуществом дальше. Я распорядился вернуть его в Эплдор, что господин Мейер и пообещал выполнить. В то время Мастер-торговец как раз должен был везти новую партию товара, и Шерлока отправили вместе с ним. Но своего Преданного я так и не получил: торговец заявил, что мой раб умер в дороге, якобы из-за вдруг проявившихся осложнений после недолеченных травм. Доверяя Школе и её представителям, я нисколько не усомнился в правдивости слов торговца господина Ромуса, с которым был знаком достаточно долго. Каково же было моё удивление и возмущение, когда я узнал, что мой раб жив и здоров, да ещё и находится при дворе короля Шотландии! — Лорд Магнуссен с ехидством посмотрел на своего противника. — Уверен: Его Величество, встретив мэтра Ромуса на своей земле и увидев рядом с ним Шерлока, подкупил торговца или запугал его, вынудив отдать раба ему, для чего, без всяких сомнений, над Преданным был проведён обряд установки новой Связи — иначе он просто бы не смог так долго находиться вдали от меня без всякого вреда для своего здоровья, и уж тем более, не служил бы шотландскому королю, признавая в нём своего господина.       Князь замолчал, обводя присутствующих акульим взглядом.       — Но зачем королю Джону было так рисковать ради какого-то раба? — с сомнением покачал головой состоящий в трибунале священник. — Насколько мне известно, Школа Идеальных Слуг находится на территории Шотландии. Если Его Величеству вздумалось приобрести себе Преданного, то почему он попросту не обратился к Мастерам-преподавателям и не выбрал себе кого-то среди выпускников, не рискуя быть обвинённым в краже чужого имущества? Я не могу понять причины, по которой ответчик мог бы заинтересоваться именно этим Преданным. Для чего ему такие сложности и весь неоправданный риск?       — Мне не хотелось бы копаться в чужом белье, Ваше Преосвященство, — масляно прищурился князь, — но у меня есть все основания полагать, что наш любезнейший король Джон испытывает определённую слабость именно к этому Преданному ещё с их первой встречи. Это произошло во время последнего Вселенского Совета, проходившего, как всем известно, в Эплдоре. Я, как радушный хозяин, постарался обеспечить всех членов Совета не только должным комфортом, но и достойными развлечениями. В одном из них — постановке гладиаторского боя — участвовал Преданный Шерлок и произвёл на шотландского монарха такое впечатление, которое не заметить было просто невозможно. Это может подтвердить и Король-Император, лично присутствовавший при данном событии. Тогда я не придал особого значения слишком бурной реакции короля Джона на моего раба, посчитав это возбуждением от яркого и впечатляющего зрелища, и даже послал Шерлока вечером отнести ужин Его Величеству, который, сославшись на дурное самочувствие, отказался от общего застолья. Но король повёл себя неожиданно грубо, выгнав моего слугу без каких-либо объяснений. Я решил, что виной этому было нездоровье Его Величества, но теперь, ввиду последних событий и дошедших до меня слухов, мне совершенно ясно, что королём Джоном руководили совершенно иные причины: почувствовав влечение к Шерлоку и не смея признаться в этом, прекрасно понимая, что подобные желания могут навредить его положению и репутации, он поспешил избавиться от объекта этих самых желаний. Логично предположить, что когда судьба снова столкнула Его Величество с моим Преданным, он просто не смог устоять и, воспользовавшись ситуацией, сделал Шерлока своей собственностью, выдавая его за потерявшую память жертву кораблекрушения. Введя таким образом в заблуждение даже собственных придворных, король Джон приблизил Преданного к себе и, судя по всему, удостоил моего раба сомнительной чести стать королевским фаворитом. Похоже, лицемерие этого человека просто безгранично!       Слушая неспешную речь князя, Джон чувствовал, как постепенно у него внутри всё леденеет, несмотря на исходящую от внешне безэмоционального Шерлока непрекращаемую волну тепла, окутывающую его заботливым покрывалом поддержки и причастности. О, конечно, король знал, откуда у сэра Чарльза столь подробные сведения о жизни Преданного при эдинбургском дворе! Но одно дело — знать, и совсем другое — видеть, как эти сведения используются против тебя наиподлейшим образом. Самым же отвратительным было то, что сказанное Чарльзом Магнуссеном было почти что правдой, которую шотландскому королю нечем было опровергнуть, и которая в устах Его Светлости приобрела какой-то совершенно особый извращённо-омерзительный вид.        К счастью, судьи не были настроены безоговорочно доверять неподкрепленным доказательствами словам.       — Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать сплетни или осуждать чьи-то сердечные предпочтения, — довольно резко прокомментировал княжескую речь всё тот же, не пылающий ни к кому особой симпатией, судья. — Нас интересуют подтверждённые факты, а не фантазии, какими бы увлекательными они ни были. Если отбросить все необоснованные предположения, то становится ясным лишь одно: Ваш Преданный каким-то образом оказался у короля Шотландии, в то время как Вам сообщили о его смерти. Хотелось бы выслушать человека, сообщившего вам эту печальную новость — насколько я понимаю, вы именно его обвиняете в сговоре с Его Величеством? А что вы можете сказать об участии вашего Мастера-торговца во всём этом деле? — обратился судья к господину Мейеру.       — К сожалению, после тех печальных событий Альберто Ромус отошёл от дел и отправился в путешествие, желая восстановить утраченное душевное равновесие, — объяснил Гранд-Мастер, сохраняя при этом совершенно невозмутимое выражение лица. — Он сообщил нам о смерти порученного его заботам Преданного и попросил отпустить его, так как, в силу преклонного возраста, утратил способность выполнять свою работу должным образом. Мэтр очень переживал, что не смог доставить Шерлока Хозяину в целости и сохранности, и даже пожелал выплатить положенную князю Магнуссену компенсацию из собственных средств, что мы и сделали. Хотя, если говорить откровенно, в данном случае компенсация была вовсе не обязательна.       — Что вы имеете ввиду? — тут же живо среагировал судья.       — В том, что случилось с Преданным князя, вины Школы не было. Мы всегда объясняем будущим Хозяевам риски, связанные с неподобающим использованием Преданных. Если клиент не следует нашим рекомендациям, он тем самым лишает себя возможности получить компенсацию в случае каких-то непредвиденных сбоев. Но Мастер-торговец настоял на возмещении ущерба, так как всегда был очень ответственным и порядочным человеком.       — Но, как утверждает Его Светлость, ваш торговец вступил в преступный сговор с шотландским королём с целью присвоения последним чужого Преданного. Что вы можете сказать об этом?       Господин Мейер кинул несколько виноватый взгляд на князя Магнуссена, но все же твердо произнес:       — Я не могу утверждать точно, но, по-моему, это слишком маловероятно, чтобы быть правдой.       — Но ведь Шерлок действительно оказался у Его Величества, вы сами это подтвердили.       — Думаю, этому есть какое-то объяснение, — пожав плечами, ответил Гранд-Мастер. — Репутация мэтра Ромуса так безупречна, что я не в силах допустить даже мысли о преднамеренном обмане. К тому же, мне трудно поверить, что король Джон действительно решил обзавестись Преданным — слишком уж давно и настойчиво он хочет закрыть нашу Школу, аргументируя это тем, что не в состоянии терпеть этот, как он выражается, «рассадник рабства» на благословенной земле Шотландии.       — Это всего лишь личное мнение господина Мейера, — вступил в разговор князь, явно недовольный тем, что его собственный свидетель позволил себе высказаться совершенно не в пользу своего постоянного клиента. — Он не может знать истинных поступков и намерений короля Джона.       — Так же, как и никто в этом зале, кроме самого короля, Ваша Светлость, — кивнул напористый судья. — Поэтому я хотел бы перейти к опросу ответчика. Вам ведь есть что сказать по этому делу, Ваше Величество? — повернулся он к шотландскому монарху.       Джон сконцентрировался. Ему предстояло нелёгкое испытание: взвешивать каждое своё слово и при этом выглядеть предельно естественным и, чёрт возьми, невиновным. По возможности. Весь опыт дипломатических переговоров, вся нелёгкая и ненавистная история дворцовых интриг, все знания о подобного рода процессах были положены на алтарь всеобъемлющего желания выйти из ситуации с максимальным достоинством. И с Шерлоком, по-прежнему следующим за своим королём. Господи, помоги им обоим…