Игра для двоих

Воздух пропитался магией. Пэн бы с ним поспорил: мол в Нетландии остались лишь жалкие крупицы волшебства, поэтому почувствовать его физически невозможно. Но Феликс чувствовал. Этой ночью, когда черное покрывало неба светилось на все лады мириадами звезд, легчайший из ветров нес запах океанской соли и электрических разрядов далеких, а потому неопасных, молний, когда от стрекота кузнечиков, казалось, можно оглохнуть, он ощущал магию каждой клеточкой своего тела, слышал её в шуршании каждого древесного листа, видел в танце рыжего пламени, лижущего брюхо беспросветной тьмы. Феликс никогда не обладал могуществом обращать горы в прах или перенаправлять русла рек, не умел высекать огонь из воздуха, не мог становиться невидимым или летать. Он явился из мира, лишенного волшебства, ярких красок, радости, беззаботности и смеха. Лишенного счастья. Сумасшедший огонек в глазах Пэна, когда тот говорил о магии, стал как никогда понятен. Ее крохи, носящиеся этой ночью в воздухе, опьяняли несведущего в колдовстве мальчишку. Страшно представить, как волшебство действовало на их Короля, бывшего не только его воплощением, но способного им управлять. От размышлений о подвластных Пэну сил закружилась голова. Феликс поглубже вздохнул и прикрыл глаза, наслаждаясь заполнившим его до краев пряным воздухом. Остров казался огромным, но остаться на нем в одиночестве было равносильно небывалой удаче, и Феликс пользовался ею сполна. — Что-то долго её сегодня нет. Пэн шагнул на прогалину из-за ближайшего куста и опустился на поваленное дерево рядом с Феликсом так, словно он отлучился всего на минуту, а до этого они битый час сидели вместе и вели задушевные беседы. С его появлением огнь взвился выше, небо засияло ярче, насекомые и не видимые в темноте животные завозились громче. В этом не было ничего нового — так остров приветствовал своего повелителя. Даже лишившись магии, Пэн по прежнему был частью Нетландии. Нет, он и был Нетландией. Феликс настолько привык к театральным возникновениям из неоткуда, что почти не обратил на него внимания. Почти. Ночной воздух словно бы загустел и наэлектризовался. Это значит, что Пэн обеспокоен и зол. Они были вместе достаточно долго, чтобы Феликс научился определять настроение своего Короля по таким вот мелким подсказкам. — Тень скоро появится. Как и всегда. Пэн не ответил. В теплых отблесках пламени, ласкающих кожу, его лицо выглядело застывшим и холодным. Тени, залегшие под глазами, стали еще чернее. В противоположность обычным людям в минуты волнения он не принимался расхаживать из стороны в сторону или заламывать пальцы, а обращался в изваяние, мрачное, лишенное человечности. — Нетландия умирает. — шепот, обращенный скорее к разгорающемуся костру, чем к сидящему рядом человеку, прошелестел между едва раскрывшихся губ. — Я умираю, Феликс. Феликс, завороженный огненным танцем, близостью магического средоточия, внезапной откровенностью и его ледяной неподвижностью, лишь кивнул. — Но тебе об этом, конечно, давно известно. Прозвучало как утверждение, поэтому он не стал утруждать себя ответом. Действительно, не догадаться — означало быть либо слепцом, либо — безнадежным глупцом. Феликс же, будучи правой рукой Пэна и первоклассным охотником, подмечал больше других и умел сделать правильные выводы. Когда-то давно магия здесь била ключом: волшебная пыль оседала на деревьях, от вездесущих фей не было отбоя, русалки день и ночь плескались в прозрачных водах лагуны и заигрывали с неопытными мальчишками, полудикое племя индейцев бойко вело торговлю не только с людьми, но и с существами всех мыслимых и немыслимых обличий, а бесстрашные пираты под командованием Крюка порывались разграбить остров чуть ли не еженощно. Это казалось таким естественным, что вскоре совершенно перестало удивлять Феликса. Всю силу магии он осознал лишь с ее угасанием. Первыми исчезли феи, забрав остатки пыльцы, русалки со свойственной их натуре эгоизмом покинули своих почитателей не попрощавшись и, даже, не предупредив, также внезапно ушли индейцы, оставив по себе лишь кострища да вытоптанную землю, где из века в век стояли их гордые вигвамы, Веселый Роджер наведывался все реже, потому что больше нечего было грабить. Каждый из этих ударов больно бил по Пэну, оставляя на нем все новые шрамы в виде пустых глаз и холодной жесткой ухмылки. Магия вместе с жизнью уходила из него день ото дня, но те крупицы, что еще теплились в его неувядающем теле, чувствовались во сто крат сильнее. — Возможно, сегодня мальчишка будет здесь. И тогда… Пэн хмыкнул, прервав поток слов, призванных утешить его. — Только ты да я верим в это, Феликс. Остальные нет, а может никогда и не верили. Те, кого ты отправил сегодня в дозор, стучат зубами от холода и мысленно проклинают нас. — На большее они и не способны. — Все еще боятся, что я могу стереть их в порошок одной только силой мысли. Хотя это и не так, уже давно. По каменному лицу промелькнула тень сожаления. Феликс вцепился взглядом в зыбкое подобие эмоции и не отпускал, пока оно не растаяло, а точеный профиль вновь не обратился в острый стылый мрамор. — Скажи, сколько, по-твоему, ты находишься на острове? От внезапной смены темы Феликс развернулся к Королю и наткнулся на пристально смотрящие чернейшие туннели зрачков. При свете пламени он различил в них свое потрясенное отражение. В один удар сердца Пэн оказался к нему так близко, как не бывал за все время их знакомства. Язык не поворачивался назвать их отношения дружбой. К чему все это? Не иначе очередная игра заскучавшего Короля. Решив не вдаваться в подробности его мотивов, Феликс сосредоточился на вопросе и не без удивления обнаружил, что не может дать на него четкого ответа. — Год, десять лет, а может и пару веков, кто его знает? — небрежно бросил он. — Я знаю. — Пэн протянул бледные, будто покрытые инеем, длинные, ломкие пальцы к огню и принялся играться с крохотными язычками пламени, не причиняющими ему никакого вреда. — И сколько же? — Действительно хочешь знать? Король сжал потеплевшими пальцами его плечо. Феликс почувствовал, как по всему телу поползли предательские мурашки. За все то время, что он провел, притворяясь тенью Пэна за постоянным отсутствием настоящей, ни разу его не удостоили прикосновения. Колкий, не заметный для глаз магический разряд иголкой проник под кожу, вызвав дрожь пополам с эйфорией. — Достаточно долго, чтобы все, кого ты знал, умерли. Как и их дети. И дети их детей. А твой городишко стерли с лица земли. Ну, как? Уже охватила тоска по прошлой жизни? — Еще чего. Пэн улыбнулся почти мягко и приподнял бровь в наигранном удивлении. — А как же мама с папой? — У меня их не было. — О, нет. Нет-нет-нет, были. Ты просто о них подзабыл. А вот я отлично все помню. Не потому что твоя история была какой-то особенной, а потому лишь, что ты был первым, кого принесла Тень. Хочешь, я освежу твою память? Расскажу о них, как ты мне когда-то? — Нет. Но тебя ведь это все равно не остановит. — Смотри-ка… Ни тени грусти и сожалений о прошлом, ни грамма раскаянья, язвишь напропалую. А когда прибыл сюда, был типичным увальнем. Я даже слегка разочаровался. — Пэн скорчил скорбную гримасу. По бледному румянцу, заигравшему на щеках, затаившимся в глазах, веселым чертикам и внезапной близости Феликс понял, что его снежный король начал оттаивать, а потому продолжил разговор в заданном ключе. — Учился у лучшего. Пэн ухмыльнулся совсем по-мальчишечьи. — Удивительно. — А поконкретнее, ваше величество? Король фыркнул, хотя Феликсу было прекрасно известно, как Пэн любит это прозвище и те редкие моменты, когда именно он именует его своим высочеством. — Удивительно то, что ты до сих пор со мной. — напрямик произнес он. — По праву первого, прибывшего в Нетландию ты мог бы организовать восстание. Они пошли бы за тобой, я уверен. — И потерпели бы сокрушительное поражение. А я был бы хуже, чем мертв. Может, ты и не смог бы обратить меня в пыль, но, подозреваю в твоем арсенале ещё полно трюков. — Это верно. — Пэн довольно оскалился, как уверенный в своих силах волчонок. — Кроме того, я до сих пор в тебя верю. Как верил тогда, когда твоя Тень впервые появилась за моим окном. Последние слова вырвались неожиданно, и Феликс уже успел о них пожалеть, но оторвать сейчас взгляд от темных, расширившихся туннелей было выше человеческих сил. Король молчал. Он искал причину, по которой мальчишка мог ему солгать, хотя бы намек на нее. И не находил. Слабый магический импульс, не обнаружил ничего, как и логика. Оставалось уверовать в то, что все сказанное от первого и до последнего слова — правда. А Феликс решил, что сейчас самое время исчезнуть, пробормотать что-нибудь о проверке дозорных, и раствориться в ночи, проветриться и дать Пэну время прийти в себя. Только он открыл рот, как прохладный палец, призывая к молчанию, коснулся его губ, прочертил линию от подбородка до шеи, словно изучая. Король придвинулся к нему вплотную. В глазах, цвета древесной зелени в пасмурное утро, поселилось что-то непонятное и оттого пугающее. Феликс смотрел в них, боясь моргнуть, отмечая, как по-хозяйски, будто не раз уже это проделывала, тонкая рука переместилась на затылок и зарылась в светлые волосы. Пэн склонился к его уху, но вместо ожидаемого обжигающего шепота, мочки коснулись влажные, как тающие льдинки губы. — Что ты делаешь? — голос внезапно сел, соприкоснувшись со стужей его дыхания. — А разве еще не догадался? Играю. — шепот морозным ветерком коснулся щеки. Король, погладив его колено, осторожно оперся о него и подался ещё ближе. — Только в этот раз играть будем лишь мы вдвоем. Тонкие губы, плавящиеся от его жаркого дыхания, подчиняли себе, сминая, оттягивая и врезаясь с непонятно откуда взявшейся яростью. Феликс смял русые пряди в кулаке, их шелк привел его сознание в состояние невесомости: никогда он не касался ничего столь же мягкого. Сдавленный полустон-полурык вырвался из груди, когда Король окончательно перебрался к нему на колени, а холодная ладонь, проникнув под тонкий хлопок рубашки, начала поглаживать напряженные мышцы живота. Руки сами притягивали Пэна все ближе и ближе, так что со стороны уже сложно было сказать где заканчивается поджарое тело охотника и начинается гибкая мальчишечья фигура. В паре метров от поляны шевельнулся куст, хрустнула ветка под тяжелым сапогом. Мальчишки замерли, настороженно прислушиваясь. — Феликс! — Феликс! Она возвращается! — Посмотрим, кого Тень принесла сегодня. — Пэн высвободился из его объятий и насмешливо чмокнул в щеку. — Продолжим чуть позже. Король шагнул за ближайшее дерево и пропал. Вместе с ним исчезло и волшебство: небо нахмурилось чернейшей предгрозовой тучей, закрывшей звезды, огонь, печально ухнув, погас, будто его, как свечу, задул верзила-великан, лесной шум стих, усилившийся ветер разносил взволнованные голоса мальчишек по всей опушке. Феликс зябко поежился и, вставая, зло пнул потухшие угли. Досадуя одновременно на свою болтливость и на чертову Тень, прилетевшую слишком рано, он отправился на поиски нового обитателя Нетландии.