Мозаика

Было ли больно, когда она увидела его мертвое тело? Нет. Было ли тяжело, когда украшенный американским флагом, отполированный до блеска гроб опускали в яму? Нет. Тогда какого черта душа разрывается на части именно сейчас – спустя три дня. Три дня пятнадцать часов тридцать пять минут. Появилась дурацкая привычка каждые несколько минут смотреть на часы, отсчитывать время, а потом смотреть на входную дверь. Ожидая, что он сейчас откроет ее, войдет весь такой потрепанный, избитый или же ухоженный, в одной из своих наглухо застегнутых рубашек. Но живой. Улыбнется и скажет, что выбрался. Снова. Но потом взгляд снова падает на часы, и круг начинается заново. Со дня похорон Стива Роджерса Наташа не сказала ни слова, не проронила ни единой слезинки. Слез не было, до одного момента. Романофф не обращала внимания ни на Бартона, который явно был удивлен ее странным поведением, ни на внезапно объявившегося на похоронах Беннера. Брюс попытался объясниться и обнять, но Наташа оттолкнула его и отвернулась. После трусливого побега он ей больше не нужен. Все эти дни она чувствует взгляд Беннера на себе, он смотрит виновато, будто пытаясь извиниться, но когда их взгляды пересекаются, он стыдливо опускает глаза. Но ей плевать на все, кроме отвратительного чувства пустоты внутри. В штаб квартире Мстителей собрались почти все, исключая двух виновников того, что происходило совсем недавно, и того, что так плачевно закончилось для одного из них. Кто-то уже помалу приходил в себя и пытался разобрать тот бардак, что они натворили, но в основном команда бродила по зданию, словно призрак и оплакивала потерю Стива. В этот день все собрались в гостиной и рассказывали кто что хорошего знал о Капитане Америка. Наташа знала только хорошее. Ведь именно таким он был – человеком без грехов и демонов. Чертов идеальный супер-солдат. Она практически не слушала слов мстителей, лишь смотрела в одну точку и изредка отпивала крепкий кофе с немалой дозой коньяка, который так кстати сделал ей Клинт. А в голове – хаос. Сотни разбросанных элементов мозаики, которые Романофф пытается собрать воедино. И центром этой мозаики является тот, кого уже не вернуть. Наташа вспоминала тренировки, общие задания, битвы, на которых они сражались бок о бок. Она помнила всё. Каждую улыбку посвященную ей, каждое касание, каждый взгляд, каждый поцелуй… Их было не так много, как хотелось. И, с каждым ожившим в ее голове воспоминанием, становилось все тяжелее дышать, будто кто-то отнимал у нее воздух. Мозаика складывалась в одну общую картину, и последним элементом стал поцелуй. Робкий и быстрый, тот который она оставила на его губах в том торговом центре на эскалаторе. Осознание пришло настолько резко, что Наташа невольно дернулась, чем привлекла внимание. Но ей опять же все равно. Она поняла. Поняла то, что чувствовала, поняла, что нежность в его взгляде была не случайной, поняла, что те касания не были простыми, поняла, что где-то любила. Поняла, что потеряла навсегда, и что теперь слишком поздно. Щеки обожгло горячими слезами, а кружка с кофе стремительно полетела на пол. Хотелось кричать от безысходности, но сил хватило только на беззвучные рыдания. Она поднялась на ватные ноги и сделала шаг. Вот только апатия продолжалась недолго. Наташе хватило одного взгляда на его щит, который мирно покоился на столе возле окна, который защищал его столько раз, но не уберег в этот. Стена равнодушия рухнула в одночасье, обнажая израненную душу. - Его нет… - хрипло прошептала она, понимая насколько безвыходно это звучит. Будто окончательный приговор. - Его нет! – откуда-то взялись силы закричать. Чертовски дорогая ваза пролетела над чей-то головой и разбилась о стену. Глаза застилала пелена слез, а в ушах стоял шум от крови. Все вдруг рухнуло в одну секунду, и Наташа не выдержала, круша все, что попадалось под руку. Сбивая руки в кровь, только бы унять эту боль. И даже металлическая рука Баки Барнса не смогла удержать ее от саморазрушительного гнева. - Его нет! – она срывала голос, продолжая ломать все вокруг. Беспомощность, злость, осознание – все смешалось и ударило настолько сильно, что некогда сильная Черная Вдова сломалась, будто старая кукла. Но вдруг все затихло. В один момент комнату поглотила тишина, и, содрогаясь от рыданий, Наташа сползла вниз по стене, не зная куда себя деть и как жить дальше. Она запустила руки в волосы и сжала их настолько сильно, будто пыталась снять с себя скальп заживо. Бартон не сказал ни слова, просто молча обнял и осторожно поцеловал в висок, будто говоря, что все понимает и поддержит, что бы ни случилось. А Наташа просто изливала слезы на его рубашку и как мантру повторяла всего четыре слова: - Пожалуйста, вернись ко мне…