Пианист

Привет! Мы будем счастливы теперь и навсегда!

      Рокудо Мукуро можно было назвать самым противоречивым человеком, которого только знал Кея. Он не мог до конца осознать свои чувства к нему, но никогда бы не признался в этом. Позволяя проявлять себе только лишь раздражение и неприязнь, боясь сблизиться с кем-либо. Но эти чувства были взаимны, а значит устраивали обе стороны. Эти два парня были слишком похожи, чтобы стать друзьями. Отражения друг друга, одинокие и необщительные, предпочитающие уединение шумным сборищам.       Порой их общение доходило до драк, но так же быстро остывало. Они словно становились невидимыми друг для друга. Это пугало окружающих, в основном учителя пытались понять, что же происходит между этими двумя. Сколько бы не было попыток достучаться до их сердец и растопить лед — все оставалось безрезультатным.       Но было кое-что, о чем знали лишь эти двое. Им не хватало друг друга, как путнику в пустыне не хватает воды. Пусть это будут лишь ссоры и постоянные стычки, но они просто не смогут справиться с этим притяжением. И в связи с этим было одно существенное различие между ними, — Мукуро, в отличии от Хибари, смог признаться, что это такое. «Стоит уважать себя, а значит не следует себе врать», — так считал он, когда осознал всю правду. И с того дня все приобрело новый оттенок. Он стал более внимательным к мелочам, пытаясь удостовериться во взаимности. Рокудо не был бы собой, если бы ему это не удалось. Только все еще была проблема — Хибари никогда не признается в том.       Прошло еще не мало времени прежде, чем Мукуро смог найти лазейку к сердцу неприступного юноши. Классическая музыка, а в частности пианино. Его так любила младшая сестренка, Хром… После ее смерти он ни разу не сел за инструмент, не коснулся клавиш… И сейчас, обходя его со всех сторон, словно это он виноват в смерти девочки, он решал стоит ли оно того.       Легкая, нежная мелодия разливалась в тишине опустевших после уроков коридорах. Обволакивая, она погружала в себя забираю ненужные мысли, даря чувство спокойствия. Кея был удивлен, ведь давно никто не входил в музыкальный кабинет. Стараясь не создавать лишних звуков, ступая бесшумно, словно большая кошка, он направился к источнику звука. Стоило ему дойти, как желание узнать кто играет усилилось в разы. Но стоит ему войти, как мелодия прекратится. Одолеваемый сомнениями он простоял в дверях достаточно долго и пришел в себя лишь стоило мелодии прекратиться. Пару мгновений мысли не желали собираться воедино. Хибари ждало разочарование, пианист покинул помещение через вторую дверь.       Каждое утро субботы и после занятий в четверг, словно по расписанию, звуки пианино ласкали слух всех случайных слушателей, но никто так и не решился зайти, чтобы посмотреть. Причиной тому, скорее всего, был Хибари Кея, желавший, чтобы это оставалось тайной. Что-то родное он чувствовал в этих звуках, что-то цепляло его. Словно маленькая история, которую рассказывали специально для него.       Зима уже вовсю разыгралась, укутав улочки, дома и ветки деревьев в свое белое покрывало. Морозный воздух дарил ощущение свежести. Вокруг было настолько бело, что в глазах искрились звездочки, но дети обожали это чувство. Они спешили на улицу, чтобы покидать снежки или же слепить снеговика. Кея никогда не был особым любителем зимних забав, но та особая атмосфера, создаваемая невинно-белым снегов, не могла не радовать. Сегодня он поднялся по раньше, чтобы не пропустить субботний концерт от все еще остающегося неизвестным пианиста. Учебный год уже близился к концу, а это значит, что он может больше никогда не услышать ту прекрасную историю, рассказываемую нотам. Эта мысль не давала покоя парню и он надеялся хоть мельком увидеть…       И как бы долго он не ждал ни в субботу, ни на следующей неделе, ни через неделю, больше никто не играл, даже не заходил в музыкальный класс. Восприняв это, как личное оскорбление, Кея еще больше закрылся в себе. Его реже видели в школе вне занятий, он реже смотрел по сторонам и реже разговаривал с одноклассниками. Напоминая собой колючего ежа, к которому никак не подступиться, он лишь оправдывал звание одиночки. То, что вместе с пианистом пропал и Рокудо, тоже не прошло без следа. Посетив места, где обычно обитает этот фокусник, парень понял, что его просто нет в школе. Но ребенок внутри вопил от обиды. Его бросили. Снова оставили одного. То немногое, что он успел полюбить, оставило его.       Долгие три недели показались вечностью. Именно поэтому, когда Хибари Кея вновь услышал знакомые ноты, он побежал в музыкальную комнату, желая высказать все об его исчезновении. От волнения скручивало в животе. Он пару мгновений стоял у двери, пытаясь отдышаться и вслушиваясь в ставшую родной мелодию.       Резко распахнув дверь он увидел то, что казалось не особо удивило. Он словно бы знал, что должен увидеть. Ведь то родное в этих нотах было тем, что их объединяло. То неуловимое и не объяснимое словами, которые были лишь пустотой, по сравнению со звучанием инструмента.