desirable effects

Всё началось… Пожалуй, всё началось именно с нее. Как бы банально это не было, но Ларин не особо разбирался в девушках. В парнях, по воле Матери Природы, да, а вот в представительницах «прекрасного» женского пола — нет. И когда очередная его пассия возмутилась по поводу того, что он слишком много на нее орал и унижал, мужчина не нашел никакого другого выхода, кроме как выставить дамочку за дверь. Не было бы беды, если бы ей не приспичило мстить и мешать ему спокойно жить. Он опрокинул в себя еще стопку непонятно уже какого алкоголя, перемешавшегося в куче пустых бутылок на столе, и устало вздохнул, подперев кулаком подбородок. — А ведь неплохая в постели девчонка была… Со стороны послышался тихий смешок, но Ларин не обратил на него внимая, занятый своими рассуждениями. Потом он познакомился с Катей. Собственно, ее мужчина встретил где-то в продуктовом магазине, и они долго говорили по поводу испорченного сока в холодильнике, постоянно шутя и перекидываясь многозначительными взглядами. Ей тоже нравился черный юмор. Она любила то же вино, что и он. И у них была пара замечательных совместных ночей в одной постели. В общем-то, на этом всё общее между ними заканчивалось. Катя ушла от него примерно через неделю, причем не просто ушла, а ее забрал новый ухажер, коего она представила Дмитрием. Мало того, что к другому ушла, так еще и к его тезке… Ларин снова залпом выпил новую, налитую собутыльником порцию, и пошло улыбнулся. — А у нее шикарная фигура, да? Тот промолчал. Сидели так они уже около часа, и рот у мужчины всё не затыкался. Он успел, наверное, раза два пересказать свою историю, пока неожиданно не осекся и не заговорил о другом. — Так ты ж и есть тот Дмитрий, да? Что, бросила тебя эта Катя? Он прищурился, пытаясь разглядеть в полумраке лицо собеседника, но перед глазами всё расплывалось. — Не совсем, — нехотя ответил хриплый, изрядно севший и почему-то уставший мужской голос. Ларин хмыкнул, вертя в руках пустую стопку, и сунул ее несчастному под нос. — Еще давай. А тот и не отказывался. *** Куплинов приходил к девяти. Обычно, опаздывая после работы, он постоянно извинялся и садился понуро на соседний табурет, даже не поднимая глаз. Сейчас же… сейчас же он опаздывал. Ларин обеспокоенно взглянул на часы и нахмурился. Было уже десять, а собутыльника на своем положенном месте так и не появилось. — Обиделся, что ли? — вслух спросил чисто по привычке мужчина. Пальцы его, длинные и бледные, сжимали ткань джинсов на коленях, а губы то и дело поджимались, выдавая обеспокоенность своего хозяина. Куплинов опаздывал. Ларин никогда не думал, что скажет эти слова, но что случилось, то случилось. Собеседника нигде не было. Его любимого собеседника нигде не было. Номера у него, конечно, не было. Они не доверяли друг другу настолько, чтобы обмениваться контактными данными. Просто Ларин приглашал его напиться у себя в квартире, а затем отпускал обратно домой, довольный и пьяный. А главное — выговорившийся. Куплинов стал кем-то вроде личного психолога. Почти бесплатного, можно сказать. Стоимость алкоголя не учитывалась. Зато цена билета за проезд из одной точки города в другую — да. — Где же ты? — расстроенно пробормотал Ларин и убрал всё купленное в холодильник. На душе стало как-то пусто и грустно. Пить сегодня совершенно не хотелось. *** Он пришел. Спустя пару дней, утомленный и злостно колючий, словно еж, Куплинов сел к нему за стол и выставил на стол когда-то уже открытую небольшую коробку, из которой подозрительно торчал ремешок. Ларин удивленно на него посмотрел и неспешно распаковал «подарок». Собутыльник следил за его движениями и выражением лица молча, задумчиво, будто бы чего-то от него ожидая. И мужчина восхищенно вздохнул, увидев видеокамеру и прилагающиеся к ней аксессуары, которых было так много, что они не все помещались в коробку. Он с неверием взглянул на собеседника — друга — и радостно улыбнулся, почти по-детски, слишком наивно и ярко для него. Всё-таки, выдержать и не выпить пару стопок он так и не смог. — Спасибо, — сказал Ларин, а Дмитрий только кивнул. Весь вечер они говорили о том, как когда-то было весело разглядывать старую коричневую пленку, направляя ее на окно. *** Ларину было страшно. Он никогда бы не подумал, что ему станет настолько страшно, но это случилось. И тогда он пошел туда, куда его вели ноги. За стол. Видеокамера стояла на нем, почти не тронутая кем-либо, и мужчина осторожно отодвинул ее. Затем — поставил пару стопок, бутылку и буханку хлеба. Стал ждать. Часы тянулись долго, почти бесконечно, и хлеб уже успел затвердеть, как вдруг раздался звонок в дверь. Ларин на негнущихся ногах зашагал в прихожую и, не взглянув в глазок, снял замки. На пороге стоял Куплинов. По одному его виду было понятно, что что-то случилось, и это «что-то» было явно не хорошее. Мужчина обеспокоенно нахмурился и отодвинулся в сторону, пропуская его внутрь. Крадясь, словно бы боясь нашуметь и разбудить кого-то, гость прошел в гостиную, через нее — на кухню, и еле слышно усмехнулся. Видимо, другого «приема» от своего друга он и не ожидал. — Расскажешь, что случилось? — спросил хозяин квартиры, садясь на табурет рядом. Куплинов пожал плечами, наливая ему и себе по стопке, и разом опрокинул в себя алкоголь. На миг повисло молчание. — От меня залетела баба, — решился сказать Ларин. Он горестно вздохнул, подперев, как обычно, подбородок кулаком, и слева от него послышалось понимающее хмыканье. — От меня тоже. И они тихо, надрывно и почти глупо, по-детски скрывая лицо ладонью, рассмеялись, глядя друг другу в глаза. *** Однажды… однажды всё изменилось. Пожалуй, началось это именно с той девки, имени которой Ларин так и не запомнил. А закончилось оно Куплиновым. Дмитрием. Чужое тело, прижимающее мужчину к стене, и горячее, пропитанное дорогим — невероятно дорогим — алкоголем. Скользкая и мокрая от растаявшего снега болоньевая куртка, мигом намочившая тонкую водолазку. Та же самая старая рубашка в клетку, воротник которой Ларин сжимал тонкими и бледными до умопомрачения пальцами. Что они делали? Он не знал. Знал только, что останавливаться ему совсем не хотелось. Куплинов не целовал, он дышал прямо в губы напротив и ждал, пока Ларину надоест стоять на месте и бездействовать. Тот же безумным взглядом пробегался по чужому лицу и то и дело облизывался, чувствуя, как кожа пересыхала от горячего дыхания. Один шаг, одно движение — и последствия необратимы. И знал бы тогда Куплинов, что Ларин на этот шаг был готов.