Молли навсегда

Они с Бель часто понимали друг друга с полуслова. И этот субботний день не был исключением. Она даже опередила Руди, нахально пробившись к стойке первой и попросив у владельца «Кабаньей головы» ключ от номера. Тот молча посмотрел на стоящего за её спиной Лестрейнджа, снова скосил глаза на мисс Блэк и выложил на стойку ключ с бледно-голубым брелоком с цифрой «13». Словно издевался. Рудольфус бы фыркнул и потребовал другой номер, но Бель не обладала его нелюбовью к данной цифре и, наоборот, обрадовалась. — Надеюсь, вы знаете, что делаете, мисс, — чуть приподнял бровь владелец кабака. Руди невольно сжал кулак, представляя, как потешается над ним в душе Аберфорт. Фамилии этого жучары не знал никто. — С вас галеон. Два часа. — Благодарю, — Бель смахнула ключ в сумочку и улыбнулась кабатчику. Лестрейндж легко заметил чары невнимания, наложенные на их маленькую группу у стойки ещё до просьбы Бель об отдельном номере. И к лучшему. Одно дело тайно обжиматься в заброшенных уголках школы, и совсем другое снимать номер на двоих у всех на глазах. Впрочем, кабатчик умел хранить чужие секреты, за что его и ценили многие. Хотя цифра тринадцать вызывала неприятные ощущения в желудке. Народу в кабаке пока было немного. Лестрейндж заказал эль, коротко кивнул владельцу, забирая большие кружки, и отошёл к своему столику. А Бель отправилась к ширме, скрывающей лестницу на второй этаж. Там же были уборные, так что никому и в голову не приходило обратить внимание на направившуюся туда девушку. Впрочем, были парочки, что беззастенчиво туда уходили вместе. Единственное, что это были отнюдь не школьники, и время выбирали более позднее. Рудольфус для приличия ещё поболтал с парнями минут двадцать, успел разъяснить Мэдисону, чем был недоволен профессор Флитвик на чарах, влепить подзатыльник Флинту за очередную безумную выходку и поприветствовать Эмили Гамп и Валери Нотт, пересевших за их столик вместе с Рабастаном. Басти был уже чуть навеселе, но на брата демонстративно не смотрел. Руди быстро надоело гипнотизировать его взглядом. Он раздражённо выдохнул, попросил Валери приглядеть за Флинтом и пошёл искать Бель. По лестнице он взлетел одним махом и стал вглядываться в номера на дверях, быстро и бесшумно скользя по полутёмному коридору. Тринадцатый номер оказался самым последним на этаже, но дойти до него Руди не успел. Он еле успел отшатнуться, когда прямо перед ним одна из дверей распахнулась, как от удара. И как его не пришибло? Дверь его и скрыла от вылетевшего в коридор мужчины. — Извращенцы, — прошипел тот, широким шагом удаляясь по коридору. Рудольфусу показалась знакомой походка темноволосого мага. Вслед ему слышался весёлый хохот. Эйвери? Прекратив смеяться, тот насмешливо заговорил, и сомнения у префекта исчезли: — Придётся тебе, Патрик, возвращать девочек обратно в магловскую школу и стирать память. Справишься? — Ради Мерлина! Зачем так орать? — послышался топот, кто-то выглянул в коридор, заставив Рудольфуса похолодеть, несмотря на быстро наложенные самые мощные дезиллюминационные чары. — Нам повезло, что тут никого сейчас нет! — И что эти маглы под Силенцио, — хохотнул Лестер Эйвери. — Кусается, зараза… — Ещё этот придурок… — произнёс голос совсем рядом, и Руди вздрогнул. Руки непроизвольно сжались в кулаки. — Не дёргайся, он дал обет, — холодно оборвал его Лестер. — Займись пока рыженькой, а третью позже вместе опробуем… Дверь захлопнулась с грохотом, отрезая все звуки. Рудольфусу стало не по себе. Хотя какое ему дело до каких-то магловских школьниц, каждый развлекается, как умеет. Тряхнув головой, Лестрейндж наложил на обувь чары и бесшумно дошёл до своего номера. Дверь была приоткрыта. Беллатрикс ждала его, сидя за маленьким столиком, и быстро строчила что-то в большой тетради. Она улыбнулась, подняв голову и сразу насторожилась, вглядевшись в его лицо: — Что там? Руди покачал головой, запер дверь и принялся накладывать на комнату комплекс чар конфиденциальности. — Да так, — сказал он, привалившись спиной к двери. — Знаешь, кто сейчас в соседнем номере? — Видела Руквуда и Эйвери, если ты об этом. Они меня — нет. — Руквуд свалил. — Ну и что нам до этого? Ты что-то слышал? Руди покачал головой, подумав о том, что юный Трэверс недалеко ушёл от своего папаши. Эйвери понятно, ещё тот идиот, хоть и женат, и сыновья маленькие. А вот что в такой компании делал умница и чистоплюй Руквуд — непонятно. Или не ожидал, что Эйвери аппарирует сюда малолетних школьниц? Или это сделал семикурсник Патрик Трэверс? — Притащили магловских школьниц и развлекаются, — всё же сказал он. — Если не Руквуд, то кто ещё? — Долбанутый Патрик Трэверс и Лестер Эйвери. Она встала и танцующей походкой подошла к нему, обнимая за талию. — Ты чего такой? Подумаешь, развлекутся с маглами. Тебе-то что? Он глубоко вздохнул и обхватил ладонями её лицо: — Да ничего, просто чуть не попался им на глаза. Не то чтобы отбиться не смог… — Не оправдывайся! Я знаю, что ты не трус. — Ты — моя, Бель! Правда? Она сверкнула глазами, отвечая на его поцелуй с уже такой привычной страстью. Оторвавшись от неё спустя несколько ударов сердца, Руди вгляделся в потемневшие глаза подруги: — Почему мы не заключили нерасторжимую помолвку? — Потому что так решил твой отец? М-м? — спросила она, прижимаясь к нему сильнее. — Или мне начинать ревновать? — Не шути так! — нахмурился он. — Нерасторжимая помолвка, а? Ты так не уверен во мне? — Белс! — В себе? Рудольфус вздохнул и, одним движением подхватив её на руки, понёс к широкой кровати. Он так и не рассказал ей о своём поступке. А ведь два дня прошло уже. Но Мэдисон выглядел спокойным и собранным. И волком на префекта не смотрел. Наоборот, оскалился довольной улыбкой при встрече вчерашним утром и сказал: «Спасибо». Эжени шарахается теперь от парня. Но это уже пустяки, никуда не денется. Главное — Реган доволен. Ну а за глупую гриффиндорку Руди волноваться точно не станет. Ей вообще подфартило по большому счёту, пусть она так и не считает. — Послушай, Бель, — Руди лёг рядом, но не спешил с ласками. Успеется. — Я так и не рассказал тебе кое-что про Мэдисона. — Реган — сирота, и мистер Мэдисон усыновил его? Я всегда это подозревала! Рег совсем на него не похож! — Бель! — Ну признай! — она смешливо наморщила нос и подпёрла щёку кулаком, улёгшись на бок. — Хорошо-хорошо! Слушаю тебя, о великий и ужасный префект! — Сейчас, — он лёг на спину и уставился в потолок, вспоминая. Рудольфус альтруистом не был. И пиетета к гриффиндорцам, будь то даже девица в беде, не испытывал совершенно. И почему было так тошно при мысли о магловских школьницах в соседнем номере, объяснить бы сейчас не смог. Два дня назад ему даже на чувства Мэдисона было плевать, до такого бешенства довела его мисс Вуд. А ведь с Реганом он дружил с первого курса, только последние пару лет тот больше с Флинтом проводил время, но это из-за помолвки префекта с Беллатрикс. Ожидаемо. *** — Помоги, — шипел сквозь зубы Реган, стоя за его спиной в этой узкой кладовке, где на спешно трансфигурированной койке лежала без чувств бледная мисс Вуд. — Только ты умеешь снимать такие проклятия. Я не могу даже распознать его. Ты же видишь, что магия её покидает! Будь ты человеком! — Не преувеличивай! Я не Тёмный Лорд — вот кто о проклятиях знает побольше всех остальных, — голос Лестрейнджа звучал тихо, но не обманул его товарища, который сглотнул и даже отступил на шаг. Слизеринского префекта редко удавалось увидеть в ярости. — Однако в этом конкретном случае действительно могу помочь. Но не хочу. Так что быть этой дуре сквибом. Извини, Рег! — Что? — Вопрос Мэдисон задал очень осторожно. — Не поможешь? — Нет! Заколку видишь в её руке? Эта вещь принадлежит мисс Прюэтт, которая — напомню тебе — в данный момент агонизирует в Больничном крыле. И я совершенно не уверен, что она выживет после приёма антидота. Может, Робертсу удалось обмануть Рабастана и вас всех, но не меня. Почему Санни должна умереть или стать сквибом, а эта… Я лично накладывал на эту заколку проклятие от воровства. Примерно что-то такое подозревал. — Ты не можешь утверждать, что она украла её! — Достаточно того, что она её взяла! Мэдисон выглядел бледным и решительным: — Не будь скотиной, Руди! Тысяча галеонов завтра же! — Ты так богат? Мой ответ — нет! — Две тысячи! Долг жизни! — От неё? Да на хрена мне это? — От меня! Рудольфус с интересом вгляделся в лицо друга, с которым уже давно не вёл задушевных бесед. Бель заменила всех. — Прости, друг. Но вот это, — он презрительно указал пальцем на девушку, — тебе кто? — Сейчас никто, — медленно проговорил бледный Реган. — Но станет матерью моих детей. — Да что ты! Так уверен? Она шарахается от тебя с первого курса. Её только что отымел какой-то козёл. Эй, уже не так хочешь жениться, а? — Откуда ты?.. — выдохнул слизеринец, сжимая кулаки. Пришла очередь Рудольфуса отшатнуться. Но он сдержался и нехотя пояснил: — Кровотечение я остановил, и не только на голове. Тот мудак, что трахнул твою девочку, очень криво наложил заживляющее и очищающее. Но девственность не тронул, если тебе это важно. Диагностике меня хорошо научили, и на девках я тоже тренировался. В бою и в бытовухе всякое случается. Мэдисон тяжело дышал. Руди хмурился и думал. Потом вдруг усмехнулся и заявил: — Значит так, дорогой. Времени, считай, почти не осталось. Приводи её в чувство и, как хочешь, бери клятву, что она выйдет за тебя замуж. Согласится — сниму проклятие. Нет — понесёт наказание по полной. Согласен? — Лестрейндж! — Да, я садист и сволочь, можешь не озвучивать. У меня нет ни желания, ни повода помогать этой конкретной идиотке. И да, я люблю повеселиться за чужой счёт. Помогать ей не стану, усёк? Хоть на коленях проси. А вот твоей невесте — почему нет. — Клятву? — хрипло переспросил Реган. — Магическое обручение? — Да! Нерасторжимое, без вариантов. — Какой срок исполнения? — спросил Мэдисон сквозь зубы. — Полгода. — Мы ещё школу не окончим! — возмутился тот. — Имей совесть! — Уверен, что по адресу обратился? — скривился Руди. — Хорошо, год. И ни днём больше! И ещё… у тебя осталось пятнадцать минут. Максимум двадцать. Потом процесс станет необратимым. И если она заколку украла — никаких клятв может не давать. Усёк? — Да! — Мне выйти? — Нет, — Мэдисон протиснулся мимо него к койке и опустился на колени. Его кисть казалась особенно крупной на фоне головы наглой гриффиндорки. Руди поморщился, но продолжал наблюдать с любопытством и даже азартом. За десять минут уговорить девицу стать твоей женой — а необратимое магическое обручение другого исхода не предлагало, за исключением смерти одного из будущих супругов — на это хотелось взглянуть. Эжени испуганно распахнула глаза после негромкого Эннервейта от Регана. Увидев слизеринца совсем близко, она попыталась отстраниться, вызвав у Рудольфуса желание насмешливо хмыкнуть. Начало не предвещало успеха его другу. Или врагу, если девица будет столь глупа, что сделает неправильный выбор и станет сквибом. Реган ему не простит. — Эжени, — голос Мэдисона звучал твёрдо и спокойно. — Где ты взяла эту заколку? Постарайся ответить быстро. Если мы не успеем, проклятье тебя доконает. Казалось, побледнеть ещё больше было невозможно, но Руди жалости к девице не почувствовал. — Проклятье? Какое? — Магия тебя покидает, и есть только один способ снять проклятье и остановить этот процесс. — Покидает? — её глаза расширились от ужаса. Похоже, достаточно пришла в себя, чтобы понимать. — Что со мной станет? Какое проклятье? — В лучшем случае станешь сквибом. В худшем — умрёшь. «Жёстко», — оценил Лестрейндж. Вообще-то о смерти речи не было, но почему бы и нет. Мисс Вуд недоверчиво смотрела на Мэдисона, а на Руди бросила лишь один короткий взгляд и тут же, вздрогнув, отвернулась. Впрочем, соображала она неплохо: — Ты сказал, есть способ! Какой? Лестрейндж восхитился — быстро соображает! — Тебе не понравится, — вздохнул Мэдисон, — решиться надо в течение пяти минут. Потом — всё. — Тогда зачем тянешь? Говори уже! — потребовала девчонка и попыталась приподняться. У неё это не вышло. Ещё бы, потерять столько крови и магии! Рудольфус всё же ощутил капельку уважения к ней, когда мисс Вуд смогла приподняться на одном локте и вцепилась пальцами другой руки в воротник склонившегося к ней слизеринца. — Ну же! Я сделаю всё! Я не могу потерять магию! — Уверена? — хмыкнул Рудольфус, заслужив полный ярости взгляд гриффиндорки. Сильна! Мэдисон тяжело вздохнул. — Другого пути просто нет, Эжени! Только от тебя зависит, сможем ли мы снять проклятие. — Реган! — Ты должна немедленно обручиться. — Ты шутишь! — глаза то и дело пытались закатиться, но она силой воли продолжала удерживать сознание. Услышав условие, расширила их до предела. — Никогда в жизни не был более серьёзен! Она уронила голову обратно на подушку, закрыв глаза. Рудольфус поднял палочку, чтобы снова привести её в чувство. Но мисс Вуд спросила совершенно спокойно: — С кем? — Назови того, кто согласится прибыть сюда менее чем за пять минут, — напряжённо произнёс Реган. — Издеваешься? — Эжени, не открывая глаз, слабо усмехнулась. — Тогда я могу стать твоим женихом. — Ни. За. Что. — отчеканила она и открыла глаза. Посмотрела на бледного Мэдисона и вздохнула: — С другой стороны, Лестрейнджа я бы точно не пережила. Руди всё же хохотнул. Не этого он ждал от гриффиндорки. — Значит, у меня всё же есть выбор, — резюмировала Эжени и, с трудом подняв руку, коснулась кончиками пальцев щеки слизеринца. Тот вздрогнул, но не отстранился. — Обручиться с тобой или стать сквибом. Про смерть не надо, ладно? — Ладно, — парни ответили хором. — Сколько времени осталось? — Минут семь, — наколдовал Темпус Руди. — И ты ещё не сказала, откуда заколка. Ложь я почувствую. Эжени не обратила на него внимания. Смотрела пристально только на Регана. — А тебе это зачем? Эта помолвка и вообще — я! Ты этого хочешь сам, или тебя он вынудил? — Хочу, — коротко отозвался парень. Кто «он», было ясно без уточнений. — Тогда ты должен знать, что у меня уже были отношения. — Я знаю, — кивнул Мэдисон и ровным голосом пробурчал, отведя от неё взгляд: — Пришлось тебя обследовать. Ты потеряла много крови. Эжени вздохнула и снова закрыла глаза. — Мне не понять этого, — пробормотала она и громче заговорила: — Когда наши устроили бойкот Молли на балу, она убежала из зала. Я… поступила ужасно, не поддержав её. Но решила бежать за ней. Мне стало страшно. Когда взбегала по лестнице, то споткнулась — на ступеньке лежала заколка. Я её узнала — Молли обронила или просто бросила её. Я хотела её отдать ей, как только найду. И чтобы не потерять и не забыть — прицепила заколку к своим волосам. Уверена была, что посмотрю в зеркало — и сразу вспомню. Но просто забыла, слишком много всего произошло. А Молли куда-то исчезла вчера, а сегодня эти силки... И она сейчас в Больничном крыле, а туда не пускают. Потом этот мерзавец Вестерфорд… наложил на меня Обливиэйт. Ну после того самого… И это было ужасно больно. Больнее даже, чем до этого… Слизеринцы переглянулись. — А Обливиэйт не сработал. Я боялась, что он поймёт и что-то со мной сделает, хотя куда уж хуже… И я притворилась, что не помню, как мерзко он меня… А ещё он выкрикнул имя моего брата! Когда кончал... Ненавижу! Мэдисон зло сверкнул глазами, снова покосившись на Руди. — Время! — процедил сквозь зубы Рудольфус. — У вас чуть больше трёх минут. — Я согласна на помолвку, если ты согласен! Что… надо… сделать… — Быстро! — Руди поднял палочку. — Бери её руку! Мэдисон крепко охватил пальцами запястье Эжени и помог ей сделать то же самое. — Эжени Вуд, — торжественно проговорил слизеринец. — Клянусь взять тебя в жёны в течение года, и пусть Магия будет мне свидетелем! — Вуд! Повтори! — Руди не мог оторвать взгляд от появившегося над их руками синеватого свечения. — Реган Мэдисон, — прошептала девушка, с усилием приоткрыв глаза, — клянусь выйти за тебя замуж в течение года. И пусть Магия… будет… мне… сви-де-те-лем… Сияние стало ярче и сверкающей красно-синей спиралью окутало их руки. — Свидетельствую! — взмахнул палочкой Лестрейндж. Сияние словно впиталось в кожу обоих, на мгновение разделившись и засветившись браслетами на запястьях жениха и невесты. Оставалось снять с неё проклятье. — Реган, в сторону! Рудольфус быстро читал заклинание, девчонка опять потеряла сознание, но это не имело сейчас значения. Проклятье снимать было куда сложнее, чем накладывать. Лестрейндж взмок, но не остановился ни на мгновение. Заколка выпала из руки девушки, с глухим стуком ударившись о каменный пол. — Не трогай! — предупредительно вскрикнул Руди, когда Реган протянул к заколке руку. Префект наклонился и сам её взял, сунув в карман. — Всё. Тащи кроветворное и бодрящее. По паре флаконов влей, думаю, достаточно. Я пригляжу за твоей невестой. Мэдисон кивнул и поспешно выскочил из кладовки. Минуты две спустя он примчался уже с флаконами. Снова привели девчонку в себя, влили зелья, запретили вставать. Рудольфус не стал спорить с решением парня — переносить ослабленную Эжени куда-либо не стоило ещё несколько часов. Он просто расширил койку и предложил: — Ложись тогда с ней. Теперь тебе можно, Реган. И да, поздравляю. — Спасибо, — буркнул тот, наколдовал матрас потолще на всю поверхность койки и скинул ботинки. — А теперь не изволишь свалить отсюда? — Часов двенадцать продержится, — оценил его способности Руди. — Спокойной ночи, ребятки. Не шалите. — К счастью, она тебя не слышит. Я влил ещё и снотворного. Надеюсь, я завтра проснусь первым, и она не станет меня убивать. Рудольфус вышел из кладовки и наложил на дверь чары невнимания, всё ещё улыбаясь. Это действительно было забавно. Да и Рег, в конце концов, получил, что хотел. Настроение после этого было бы прекрасным, если бы не мысли о мисс Прюэтт. Что с ней сейчас творилось в Больничном крыле, думать не хотелось. Робертс слишком красочно поведал ему о последствиях, запретив говорить Рабастану. Хотелось биться головой о стену от бессилия. Он даже сам не понял, когда малышка Санни Прюэтт стала ему так дорога. Но отрицать это уже не имело смысла. Главное не проговориться Рабастану. А Бель и сама всё понимает, даже лучше, чем он сам. *** «К фестралам все глупости про Санни Прюэтт», — подумал Рудольфус и склонился к манящим губам невесты: — Это всё! — Хм, Руди-и-и-и, — протянула Беллатрикс, увернувшись от поцелуя. — А я уже размечталась, что он возьмёт в жёны Андромеду. — Расстроена? — забеспокоился он. — Найдём ей кого-нибудь поприличнее. Ну нафига ей вассал Ноттов? — И кого же? — Да Руквуда того же. Симпатичен, богат. Говорят, в Отдел Тайн пригласили, но, может, врут. Род, опять же, достаточно древний. — А сколько Августу? — Он лет на пять нас старше, значит двадцать два где-то. И хватит уже сваху из себя изображать. Иди ко мне лучше! — Ты первый начал, — ухмыльнулась она, заползая на него сверху. — Сдаёшься? *** Субботнее утро выдалось солнечным и морозным. Антуан Робертс, почти не сомкнувший глаз в эту ночь, посчитал это добрым знаком, хотя плохих предчувствий по-прежнему хватало. Вот уже два часа он мёрз на продуваемом всеми ветрами пригорке, не наблюдая никаких перемен в одном старом двухэтажном деревянном доме. Даже на фоне соседних домов с облупившейся краской этот выглядел устрашающе. Внутри всё сжималось, когда представлял, что она прожила здесь много лет. О сыне старался не думать — есть ли он, нет ли — лучше заранее не настраиваться. Эта странная книжка, изданная в будущем, могла и врать. Мисс Прюэтт ещё предстоит осторожно расспросить. Всю дорогу до Коукворта он молчал, да и трудно было общаться с нагло похрапывающим рядом Магнусом Ноттом. Вот у кого стальные нервы. К магловскому отелю с неприхотливым названием «У дороги» они прибыли к одиннадцати утра. У бодрого вида старушки, сидевшей в крохотном холле за низким столиком в широкой шали и с вязаньем в руках, они без труда сняли двухместный номер. Посмотрев на них поверх очков в тонкой оправе, она вытянула из ящика ключ и махнула рукой: — Второй этаж, первая дверь налево, молодые люди. Уборная в конце коридора. Пользоваться душем можно до семи вечера. Оплата вперёд. Робертс заплатил, и они поднялись в номер. — Двухместный? — уточнил Магнус, оглядывая убогую обстановку, состоящую из длинного узкого помещения с двумя койками вдоль стен и столиком у окна. Робертс хмыкнул. По крайней мере, тут было чисто. На постелях свежее бельё, на столике кувшин воды и ваза с какими-то сухими цветочками. Форточка открыта и впускает свежий воздух с ароматом выпечки. Видимо, где-то недалеко находилась пекарня. А вот вид из окна удручал — местное кладбище, надо полагать. А дальше, за облетевшими на зиму деревьями угадывалось свободное пространство — то ли шоссе, то ли местная речка. Нотт взял со стола вазу с гербарием и, поставив на пол, трансфигурировал из неё мягкое кресло. С блаженным стоном опустившись в него, Магнус закрыл глаза и пробормотал: — У меня был трудный день и не менее трудная ночь, друг мой. И если тебя не затруднит, постарайся меня не тревожить в ближайшие пару часов. — Чем тебе не угодила кровать, в таком случае? — Понятия не имею. Вот ты и скажи — ты всегда умел всё объяснить. — Не любишь белые простыни? — положив сумку на стол, Антуан методично опустошал её, решая, что оставить, а что прихватить с собой на прогулку. — Да мне без разницы, какие простыни. Лучше скажи, что ты решил? — Ничего, — быстро ответил Робертс. — Подойду к их дому, позвоню в дверь, а там по обстоятельствам. Магнус даже глаза открыл: — Ты больной? Не, кого я спрашиваю! Значит так, Тони… Да-да, прости — Антуан! Вот представь — откроет тебе дверь Она, твоя неземная любовь, увидит тебя, всего такого красивого и статного, узнает и — предположим самое худшее — так проклянёт, что мокрого места не останется. Нет, вариант с поцелуями и жаркими объятиями тоже не будем скидывать со счетов, но сам-то пораскинь мозгами. — Я понял! — буркнул Робертс, заново собирая сумку. Благо безразмерная с облегчённым весом. — И что предлагаешь? Предупредить совой? — Вариант так себе, — Магнус покачивался в кресле, закинув руки за голову, и периодически очень заразительно зевал. — Но вообще предлагаю тебе осмотреться там для начала. Проследить, с кем живёт, если не одна, выходит ли куда или всё время дома сидит. Идеальный вариант, если пойдёт куда-нибудь на рынок. Можно разыграть случайную встречу. Не будет же она проклинать тебя при маглах. Ну и… тут бы не спешить, а изучить всё хорошенько недели за две. У меня есть хорошие ребята, к слову… — Никаких ребят! Ладно, убедил — сначала осмотрюсь. Вот так и вышло, что уже битых два часа профессор ЗОТИ торчал возле горбатого мостика на речке, усиленно притворяясь рыбаком. Купить и оснастить удочку — не составило труда, когда-то он увлекался магловской рыбной ловлей. В ведёрке рядом с ним плескалась дюжина крупных карпов — да, был тут неподалёку жутко дорогой магазин свежей рыбы, а в этой мутной речке водились разве что отходы от местной фабрики, ну и какая-нибудь неприхотливая мелочь. Щуку, прихваченную за компанию, он просто бросил в реку, но поймать даже не рассчитывал. Мантия была трансфигурирована в рыбацкий плащ, а ботинки — в сапоги с широкими голенищами. Легкие маглоотталкивающие чары не скрывали его от людей, но желание пообщаться ни у кого возникнуть не могло. Даже стайка малолетних хулиганов обошла его стороной, хотя и косились с подозрением. Пришлось даже чары перепроверить. Но, возможно, среди них мог быть какой-нибудь сквиб. Отсюда, с небольшого пригорка, хорошо просматривался Паучий тупик и даже часть крылечка в доме Снейпов. Также виднелось несколько боковых окон, но все они оставались тёмными. То ли никого не было дома, то ли спали ещё, то ли вообще магия. Он сам не раз проворачивал такое с окнами в своём доме. Угораздило его поселиться на территории поместья Лестрейнджей. Ещё и коттедж этот заброшенный сам, на свои средства привёл в божеский вид. Посчитал, что будет в относительном одиночестве, раз до замка от северной границы далеко. С другой стороны — отец всё же рядом, на расстоянии одной аппарации. Тот жил в замке, занимая комнаты в северной башне поместья уже больше полувека. И был советником-звездочётом ещё у старого лорда, да и Ричард Лестрейндж его очень ценил и уважал. Рядом с коттеджем даже был небольшой сад и пруд, незамерзающий зимой, с живыми рыбками. Задний двор тоже был, спускался до самой речки — ледяного ручья с ближайших гор. От воды из ручья зубы ломило, но вкуснее он в жизни не пробовал. Антуан всё собирался установить на бережке стол и какие-нибудь шезлонги для летнего отдыха, но всё лень было и руки не доходили. Увы, жизнь отшельника не удалась. Стоило ему подняться утром, как местная детвора уже ломилась в дом с намерением попить вместе чаю или с просьбой покатать их на гиппогрифах, полетать на мётлах, или ещё какой-нибудь столь же привлекательной идеей. Энергии у маленьких бандитов после купания в ледяной речке и тренировки у строгого наставника было хоть отбавляй. Мало их гонял старый Аркин. Что они видят свет в его окнах, выяснилось довольно быстро. Робертс не поленился, нашёл нужное заклинание, и окна коттеджа стали непроницаемы снаружи. Детвора всё равно беспокоила, но уже гораздо реже, и всегда можно было притвориться, что тебя нет дома, и банально аппарировать. Поэтому и тут, в Коукворте, тёмные окна его не смущали, хотя ожидать становилось всё сложнее. Хотелось уже подойти к дому и постучать в дверь. Магнус просто параноик. — Сами их поймали? — услышал он детский голос и, вздрогнув, обернулся. Маленький оборванный пацан с самым независимым видом заглядывал в его ведро, сунув руки в карманы коротких брюк. Стоптанные ботинки, старая вязаная кофта с подвёрнутыми рукавами, черные спутанные волосы до плеч и смуглое лицо в разводах грязи. Цыганёнок? Робертс как-то встречал табор этих странных людей. Среди них было много сквибов, были и настоящие ведьмы, и простые люди. Но обычно их не только маглы сторонились, но и волшебники — попрошайки, воры и мелкие пакостники. Неужели и возле Коукворта есть такие? — Сам, — кивнул он. Если парнишка сквиб, то неудивительно, что его чары он не заметил. — Таких тут не водится, — мальчонка шмыгнул носом и подтянул штаны. — Дед один тут ловит, ни разу таких не поймал. И я только маленьких ловил. Он поднял на Робертса свои чёрные глазищи. И сердце профессора пропустило удар. — Как тебя зовут? — спросил он осторожно, перехватывая удочку, которая затряслась в его руках. — Клюёт же! — воскликнул мальчишка, бросаясь к самому обрыву и свешиваясь над водой. — Вытягивайте! Ну же! Вытянуть ему хотелось только пацана, норовившего свалиться в воду. Он уже понял, кто перед ним, свои детские колдографии помнились хорошо, так что сходство не заметить было невозможно. От этого слегка тряслись руки и першило в горле. Но легенду ломать было ещё рано. Пришлось вытягивать рыбу. Бьющая хвостом щука впечатляла своими размерами. Всё-таки почти три килограмма, если продавец не врал. И шансов-то её изловить не было, а вот же, клюнула, паразитка. Она запрыгала по траве, умудрившись перекусить ослабшую леску выше поводка. — Уйдёт! — восторженно вскрикнул малыш и бросился на рыбину всем телом. Робертс действовал моментально, успев обездвижить заклинанием зубастую тварь. Уйти не ушла, но в руку мальчика всё же вцепилась. — Уррр, — тот с удивлением рассматривал голову щуки, прихватившей зубами тонкое запястье, две струйки крови скатывались в рыбий рот и на землю. — Сдохла, что ли? — Больно? — Робертс был уже рядом на коленях. — Не дёргайся, малыш! — Я не малыш, — буркнул тот, но сидел на коленях смирно. И испуга в глазах не было, только интерес и любопытство. — Уррр, гадина какая! Антуан вынул из кармана нож и осторожно разжал челюсти рыбины. Отметины на руке мальчика остались глубокими, и кровь продолжала капать из двух ранок. Вздохнув, Антуан поднял палочку и промыл водой ранки, затем залечил их, очистил остатки крови и наколдовал повязку — на всякий случай. Малыш, прищурившись, переводил взгляд с забинтованного запястья на его лицо: — Вы маг? — в голосе явно прозвучало обвинение и даже обида. — Как и ты, — кивнул Робертс. Добавление «сынок» удалось проглотить. — Не приближайтесь ко мне! — каким образом пацан умудрился отпрыгнуть на три метра, оставалось загадкой. Похоже, магический выброс. Хорошо ещё, с обрыва не свалился. — Поговорить не хочешь? — Антуан так и не поднялся с корточек. — Нет! — малыш глядел исподлобья и продолжал пятиться в опасной близости от обрыва. — Могу дать клятву, что не причиню тебе вреда. — Что ты здесь делаешь? — выкрикнул мальчик. — Стой! Мальчишка замер и с испугом оглянулся. Робертс, воспользовавшись моментом, поднялся на ноги. — Не приближайся! — сразу ощетинился сынок, заметив это. — И убери свою… палочку! Антуан палочку убрал в карман и поднял руки с раскрытыми ладонями. — Вот, смотри. — Что. Ты. Здесь. Делаешь, — отчеканил маленький волчонок. И в кого такой характер? — Рыбу ловлю, ты же видел, — примирительно сказал маг. — Щуку брось в ведро, — отвлёкся ребёнок на рыбу. — Я тебе не верю! Щука так и валялась обездвиженная. И уже наверняка сдохла. Но Антуан подобрал её руками и швырнул в ведро. Достал платок под пристальным взглядом мальчика и постарался вытереть руки от слизи. Не так он планировал встречу с сыном. Да и вообще никак не планировал. Просто боялся думать. — Зачем тебе рыба? — продолжил допрос пацан. — Ни за чем, — пожал он плечом. — Это хобби такое, ловить рыбу, для удовольствия. Потом отпущу или кошке какой-нибудь скормлю. — Выбросите, значит? — мальчик посмотрел на ведро и сглотнул. — Её же можно съесть! Ну сварить там… Взгляд был голодным, такой ни с чем не спутаешь. И Робертс чувствовал себя последней скотиной, решив подкупить малыша. — Можно и сварить, только я этим заниматься не буду. Проще купить готовый обед. — Ты богатый? — Хм, можно и так сказать, — пожал он плечом. — Если хочешь, отдам тебе и удочку, и ведро, и всё, что внутри ведра, но с одним условием. Молчал пацан долго. Минуты три. Сопел и с вожделением поглядывал на ведёрко. И наконец выдал: — Не надо! — Хорошо, — кивнул Антуан и подхватил ведро. — Тогда посмотри хоть, как они уплывут. Я спущусь вниз, чтобы их отпустить. Мальчишка засопел громче, поспешно спускаясь с обрыва вслед за ним: — А что, больше ловить не будешь? — Расхотелось. Хочешь, сам отпусти? Мальчонка мотнул головой и, спохватившись, отступил в сторону. Антуан медлил, надеясь, что сынок передумает. От мысли, что они с Эйлин могли голодать, внутри всё сжималось. Он сделал вид, что рассматривает рыбу: — Щука всё-таки сдохла, а карпы ещё живы. Здоровые какие у вас тут водятся. — До этого не водились! — не согласился мальчик. Он стоял в стороне и сжимал кулаки, вытянувшись в струнку. Худенький совсем, хотя под мешковатой одеждой не разобрать. И гордый уже, не возьмёт рыбу. Сколько же ему? Семь? Восемь? Он не помнил, что говорила Александра Прюэтт про его день рождения. Кажется, в январе. Но это книжка, будь она неладна, а в реальности может всё иначе быть. Вздохнув, он рывком поднял ведро. Обманывать ребёнка нельзя. Сказал — отпустит, значит, отпустит. — Стойте! Антуан оглянулся. — Я согласен поговорить! Не отпускайте её. Пожалуйста! — Не отпущу, — Робертс кивнул спокойно и поставил ведро на песок. — Удочка наверху, после заберёшь. Мальчишка ахнул и бросился наверх, но Робертс не успел испугаться. Спускался сынок уже спокойный и деловитый. — Вот, — он держал в руках удочку. — Сопрут же. Мы тут, а она там… Антуан скрыл улыбку и серьёзно покивал: — Присядем? Он рискнул и трансфигурировал из песка два кресла напротив друг друга. Под обрывом их мало кто мог заметить, но чары отвлечения он усилил. Малыш смотрел на это, широко открыв глаза. Наблюдал, как Антуан занял большое кресло и осторожно махнул рукой на маленькое. — Садись, малыш. — Я не малыш! — ребёнок огрызнулся как-то вяло, погладил сиденье зачем-то и залез в кресло. Было видно, что ему оно нравится, несмотря на демонстративно нахмуренные брови, но совершенно непривычно. Неужели в доме нет кресел? — О чём говорить? — вздохнул он наконец, откинувшись на спинку кресла. — Я тоже так смогу? — Для начала познакомимся, — улыбнулся Антуан. — Да, ты сможешь сделать такие кресла, если будешь хорошо учиться. Меня зовут Антуан Робертс, я профессор по Защите от тёмных искусств в школе магии и волшебства Хогвартс. А ты? — Хогвартс! — выдохнул мальчик. — Но мне ещё только семь лет, скоро восемь будет, после Рождества. — Ты никогда не видел Хогвартс? — Нет! Да! На картинке. — Если мы подружимся, я обязательно покажу тебе Хогвартс, раньше, чем тебе исполнится одиннадцать. — И Большой зал? — И Большой зал, и Астрономическую башню, и свой кабинет… — А гостиную Слизерина? — Запросто! Горящие глаза мальчишки потухли. Робертс восхитился, так себя контролировать в семь лет! — Что надо сделать, чтобы подружиться? — тяжело вздохнул ребёнок. У Робертса защемило сердце. Он мог воспитывать его сам, держать на руках совсем крошечного, учить всему… — Для начала поближе познакомиться, — произнёс он, поборов гнев. На себя, на нелепую судьбу, разведшую их в разные стороны. И немного на Эйлин, скрывшую от него сына. — Северус! — тут же откликнулся малыш. — Меня зовут Северус Снейп. Извините. — Очень приятно, Северус. Вот и познакомились. — А когда мы… Когда вы покажете мне Хогвартс? — Хоть сегодня. Только нужно разрешение твоей мамы. Мальчик тут же сник, даже отвернулся. Засопел тихонько, взглянул снова с упрямым выражением на лице. — А без разрешения нельзя? — Нельзя, — с сожалением покачал головой Антуан. Самому захотелось тут же аппарировать ребёнка к школе. Вот только Эйлин ему этого не простит. — Если твоя мама дома, можем пойти и спросить сейчас. — Дома, — сразу кивнул он и поднялся с кресла. — Пойдёмте. Плечи малыша поникли, он с грустью смотрел, как кресла обратились опять в песок. — Это точно моё? — он указал на ведро. — Да, только оно тяжёлое. Давай я понесу. — Нет! Я сам! Пришлось незаметно колдануть уменьшение веса. А потом левитацией поднять мальчишку сразу на обрыв вместе с ведром и удочкой. Северус ахнул, улыбаясь во весь рот. И терпеливо подождал, пока Робертс поднимется обычным способом. — Тут недалеко, — сразу деловито сказал он и потопал вперёд. Удочку тоже держал сам. Только чем ближе к дому, тем медленнее становились шаги мальчика и ниже опускалась голова. Перед крылечком с двумя ступенями он и вовсе остановился в раздумье. — Вы точно профессор из Хогвартса? — уточнил он. — Точно. Мне постучать? — Я сам! Он поставил ведёрко на землю, удочку прислонил к стене дома и, шагнув к двери, коротко постучал трижды. Потом ещё два раза. Робертс отступил на шаг и поборол желание надвинуть шляпу на глаза. Сердце колотилось как бешеное. Дверь распахнулась неожиданно, и он забыл, как дышать. — Северус! Я же говорила, что мы сегодня… Это что? Сначала она увидела ведро с рыбой, а только потом огляделась и уставилась на него в недоумении. Не узнала? Или… Сам же стал в тени дома. Антуан медленно выдохнул и шагнул вперёд. — Здравствуй, Эйлин, — получилось слишком хрипло и слишком громко. Женщина вздрогнула и прищурилась. Простоволосая, в старенькой мантии, из-под которой виднелось что-то цветастое. Лицо худое и бледное, а глаза всё те же, только украшенные сетью морщинок в уголках. — Кого ты привёл, Северус? — холодно спросила она. — Мам! Это профессор из Хогвартса! Ты же там училась! — Ну надо же! Настоящий профессор? И что ему понадобилось здесь? — Эйлин, послушай… — Извините, профессор, — перебила она и, схватив сына за плечо, толкнула его в дом, — дайте нам немного времени приготовиться к вашему визиту. — Эйлин! — Завтра в это же время будем вас ждать, — она шагнула внутрь дома и захлопнула дверь. Ему было трудно дышать, пришлось рвануть ворот рубашки. Ведро так и осталось сиротливо стоять у крыльца. Антуан, сглотнул комок в горле, наложил на ведро и удочку маглоотталкивающие чары и, убедившись, что вокруг никого нет, аппарировал прямо в гостиничный номер. Магнус бессовестно дрых на кровати. На полу стояла початая бутылка огневиски. Антуан подхватил её, сделал два больших глотка, закашлялся и пнул кровать. Нотт подскочил мгновенно, сразу принимая стойку. Но увидев друга, досадливо качнул головой и отнял у него бутылку. — Ну и что натворил? — С сыном познакомился, — отрывисто сказал тот. — И как малыш? — с любопытством осведомился друг. — Моя копия, — тяжело вздохнул Робертс. — Дикий волчонок. — Гляжу, тебя это радует, — хмыкнул Нотт. — А она что? — Сказала приходить завтра в это же время. — Н-да. Не прокляла? — Нет. Но лучше бы прокляла. Магнус, она смотрела, как на чужого, по имени не назвала, и вообще… — А что ты хотел? — Мне надо поспать хоть немного. Но я боюсь, что она возьмёт сына и куда-нибудь уедет. — Понял, прослежу. Давай координаты аппарации. Сменишь меня часов через пять? — Да, спасибо. Вот, — он набросал на клочке бумаги координаты и коротко обрисовал, как найти дом. — Постарайся не попасться ей на глаза. — Обижаешь, — хмыкнул тот. — Пацан-то понравился? — Спрашиваешь! — глухо ответил Антуан и потёр ладонями лицо. — Отличный парень. Я зелье выпью, иначе не засну. Ровно через пять часов проснусь и к тебе аппарирую. — Договорились, — Магнус натянул сапоги, подхватил свою куртку и сунул палочку в ножны. На Робертса он взглянул с жалостью, тот отмерял снотворное зелье по каплям. — Как парня зовут? — Северус. Северус Снейп. Только не лезь к нему. Он волшебникам, похоже, не доверяет. — Ты был так плох? Всё-всё, иду уже. Нотт исчез, а Робертс скинул сапоги и плащ и улёгся поверх одеяла прямо в одежде. Сон накатывал постепенно. На душе было тоскливо. Ничего хорошего от завтрашнего дня он не ждал. *** Эйлин прошла в дом, заперла дверь на ветхий замок и прислонилась к ней, чувствуя, что ноги не держат. «Он здесь!» — билось в мозгу. Все другие мысли словно смыло из головы. Кажется, её звал сын, только сил не было даже открыть глаза. К постоянной слабости она уже привыкла, но тут было что-то другое. Как бы совсем не заболеть, зелья на исходе, а вечером надо обязательно выйти на работу. Копейки, конечно, много платить санитаркам в местной больнице не могли, да и она не тянула больше трёх вечеров в неделю. Усилием воли она отлепилась от двери и дошла до ветхого диванчика в неприбранной прихожей. Полежит совсем немножко. Сердце заходилось неровным стуком. Эйлин уткнулась в согнутый локоть и неожиданно для самой себя громко всхлипнула, потом ещё. Слышала, как подлетел к ней Северус, обнимая маленькими ручками за шею, но остановиться не могла. Как ни сдерживалась, а рыдания прорывались наружу, сотрясая всё тело. Она ведь не плакала уже давно. Даже когда оказалась совсем одна на незнакомой дороге, даже когда рожала своё Сокровище, хотя было ужасающе больно, и роды длились больше суток. Она не плакала, когда Тобиас потерял работу, и даже когда он первый раз ударил её после недели беспробудного пьянства. — Мама! Мамочка! — Северус целовал её волосы, прижимаясь к спине. В голосе малыша слышались слёзы. Это привело её в чувство и, всхлипнув последний раз, Эйлин приподняла голову. — Сев, — слабость разливалась по телу знакомой тяжёлой волной. — Я немножко полежу, ладно? Там на столе кусок хлеба и суп, иди поешь. — А рыба, мам? Сопрут же! — Какая рыба? — удивилась она. — Ну так у крыльца так и стоит. И удочка дорогая. Сил спорить не было, даже гордости не осталось, чтобы отказаться от подарка. Возникла подленькая мысль, что лучше бы мяса принёс или курицу, с ними возни меньше. — Занеси в дом, — сказала устало. — Я скоро встану и почищу. Топот ребёнка заставил улыбнуться. Хорошо бы поспать. Только надо приводить себя в порядок, и дом тоже. И подумать, как на завтра избавиться от Тобиаса. Если он вообще явится сегодня. — Мам, не спишь? — тихий голос сына заставил вздрогнуть. — Я всё принёс. А удочку спрятал в кладовке. — Ты у меня молодец, — прошептала она и улыбнулась, открывая глаза. — Сейчас я встану. — Ты спи, меня дед учил чистить рыбу. Я смогу. — Какой дед? — удивилась она. — Так на речке ловит рыбу иногда. Он и учил, на камне прямо, а потом мы на костре её поджарили и съели. — А-а, ну пойдём, помогать будешь. Голова закружилась, когда она встала. Не стоило ей сегодня колдовать, опять три дня будет восстанавливаться, а завтра придёт Он. Хотя выход есть, один флакон бодрящего зелья ещё почти полный. Потом ещё сварит, удочку можно продать на блошином рынке. На ингредиенты должно хватить. Рыба оказалась здоровущей и ещё живой. Оценив фронт работ, Эйлин опустилась на табурет и улыбнулась сыну, беспокойно крутящемуся вокруг ведра: — А вот эта меня укусила, мам. Я как на неё упал сверху, чтоб не удрала, а она в руку вцепилась. А профессор мне раны палочкой залечил. Я сразу понял, что он маг! — Ты у меня сообразительный, — кивнула она. — Да, мам, а где отец? — лицо ребёнка сразу стало настороженным. — Ушёл, — вздохнула она, и опять перед глазами встало лицо профессора Робертса. Заматерел, но по-прежнему красив. И Эйлин не удержалась, добавила мрачно: — только что ушёл. — Это хорошо, — потёр мальчишка руки и предвкушающее спросил: — как разделывать будем? Надо башку сперва отрезать, чтоб не укусили. Я боюсь немного. — У нас два пути, — сказала она со вздохом, притягивая его к себе и целуя в макушку. — Первый — я медленно-медленно буду чистить рыбу, потом поджарим. Одну. Остальных надо в морозилку сразу засунуть. Сами помрут. — А второй путь? — Ты принесёшь палочку, я научу тебя заклинанию, и сам очистишь её. Сама не смогу, Сев, я опять колдовала сегодня. — Мам! Ну зачем? Ты же с прошлого раза не поправилась! — он уткнулся в её живот с силой, но не плакал. Рычал странно так, монотонно. Потом отстранился: — я за палочкой! Палочку малыш в руки ей не дал, всучил кусок ветки: — Показывай! У самого такая же ветка в руках. Глубоко вздохнув, показала три раза, и веткой чётко прорисовала движения, и заклинания выговаривала выразительно. Северус повторил, она поправила, повторил ещё раз. Скоро у него получалось даже лучше, чем у неё. И она кивнула: — Давай, одну из рыбин перебрось левитацией в таз. Ты же помнишь, как? А потом уже чистящее. Перебросил, правда, уронил на пол. Но тут же опять поднял в воздух и шлёпнул в таз. Сын закусил губу, сердито глянул на рыбу и взмахнул палочкой: — «Пищем Пургантор»! Ма-а-ам!!! Получилось! Смотри — все кости и чешуя извлеклись! И Голова отдельно. Я сумел, мам! — Вижу! Ты таким сильным волшебником станешь! — она радостно засмеялась, но тут же закашлялась. И добавила мстительно: — сильнее отца! — Мам, ты чего? — забеспокоился Северус, подбегая. — Отец ведь магл! — Прости, не то говорю. Ставь сковородку на огонь. Только умоляю, зажги огонь спичками. Так, благодаря деятельному ребёнку и её руководству, рыба скоро тушилась под крышкой на маленьком огне, наполняя кухню божественным ароматом. И за косточки можно не переживать, заклинание удаляло их полностью. Северус читал книгу, устроившись за вымытым столом. Он периодически смотрел на стену и говорил: — Осталось десять минут и тринадцать секунд. И снова утыкался в книгу. Пока Тобиас отсутствовал, он всегда читал магические книги из её запасов. — Осталось восемь минут. А хлеб ещё есть? — Нет, малыш. Я вечером куплю. — Ладно. Он стал уже таким взрослым! — Мам, две минуты! Рыбу ели руками. Эйлин с трудом уговорила Северуса не спешить. — Обожжёшься же, глупый. — Я не глупый, я голодный, — возразил он, но стал жевать вдумчиво. — Как волк! — Почему как волк? — заинтересовалась она. — Волки всегда голодные, — охотно пояснил он и прикрыл глаза, проглатывая прожёванное. — Как вкусно! — Очень, — кивнула она, глотая слёзы вместе с кусочком рыбы. Вкуса почти не ощущала, но в желудке уже чувствовалось тепло от съеденного. Северус справился первый, и хоть половина рыбы была большой, с жадностью посмотрел на её тарелку. Там ещё оставалось почти половина. — Ма, а давай ещё поджарим одну? — Зачем? — поспешила она, прикидывая, что можно будет растянуть рыбу на несколько дней. — Если не наелся, доешь, пожалуйста, мою. А то я уже сыта. — Точно? — спросил недоверчиво. Она коротко рассмеялась, он был таким забавным, когда беспокоился за неё. — Точно-точно! Бери! Глядя, как он медленно уничтожает рыбу из её тарелки, она невольно вспоминала, как дошла до такой жизни. Вот не позволяла себе думать, а сегодня сдерживать воспоминания сил не было. В тот день она твёрдо решила бежать из дома. Все вещи были собраны в узелок, много брать не решилась. Ожерелье матери на шею, платье, похожее на магловское — Антуану оно очень нравилось. Внутри всё плавилось, когда она представляла, как он будет его снимать, медленно целуя сначала плечи, потом ключицы. Представляла озорную улыбку... Конечно, она не собиралась отправляться сразу к нему, стоило переждать какое-то время у маглов. Ритуал, отрезающий поиски по крови, был зазубрен наизусть. Потом она сможет пробраться в Хогсмид и отослать ему сову. В письме всё объяснит, и вместе они обязательно найдут способ, как быть дальше. Беда грянула, откуда не ждали. Антуан явился к её отцу, а она так просила этого не делать! Подслушать ей не удалось, но крики отца доносились даже через этаж. Разобрать, впрочем, она даже не пыталась. Мир вокруг рушился, и она сидела в полной темноте, притворяясь, что уже легла спать. Она слышала, как он покидал дом, и даже смогла пробраться к окну и увидеть, как он выходит через ворота. Не оглянулся на её окно, откуда уже три раза забирал её ночью на метле. Как шёл, так и аппарировал, прямо на ходу. Откладывать было нельзя. Неизвестно, что он сказал отцу, неизвестно, что тот придумает теперь. Свадьба со стариком Трэверсом была назначена через три дня. Но её там не будет! Она была почти готова вылезти на балкон и аппарировать, когда в раскрытое окно влетела незнакомая сова. Отдав письмо, она ухнула и сразу вылетела в ночь. Дрожащими руками Эйлин открыла короткую записку — от него. Слёзы мешали читать. Но то, что было в письме, высушило их, казалось, навсегда. «Ты обманула меня. Твой отец всё рассказал. Будь проклят тот день, когда я тебя встретил!» Пятнадцать слов, которые она будет помнить долгие годы. Неподвижно она сидела недолго, аппарировала прямо с места, забыв про узелок, в котором было немного денег и одежда. Аппарировала с одной мыслью — «Подальше!». Наверное, её расщепило. Она даже не поняла толком, куда её занесло. Но ей и не хотелось знать. Она просто лежала на обочине какой-то дороги, истекая кровью, и понимала, что жить больше незачем. Сознание иногда возвращалось, и в какой-то момент она поняла, что её подняли с земли и куда-то везут. Потом был яркий свет, она лежала на чём-то мягком, и в её руку было воткнуто несколько прозрачных трубочек, которые вели к высоко подвешенным бутылкам. Несколько дней её лечили магловские доктора, ежедневно пытаясь узнать её имя. Случайно она услышала, как доктор у постели, думая, что она спит, упоминал амнезию. Он говорил, что её нашли недалеко от сгоревшего дотла дома, где никто не выжил, и возможно, она из него смогла выбраться, но от потрясения всё забыла. Эйлин ухватилась за эту версию, выдавая по кусочкам «воспоминания» — смогла назвать имя, смогла сказать, что помнит огонь и крики, но не знает, что они значат. Ей поверили. Скоро она могла уже вставать и медленно ходить в процедурный кабинет и туалет. Однажды, выходя после перевязки — сломанная рука почти срослась, она увидела в коридоре высокого мужчину с перебинтованной рукой. Тот пристально на неё смотрел, не отрываясь. Эйлин поспешила вернуться в палату. На следующий день она снова его встретила, мужчина ей улыбнулся и поздоровался. Пришлось кивнуть в ответ. А ещё через день он принёс ей в палату фрукты и шоколад. Сказал, что случайно услышал её историю, и что его зовут Тобиас Снейп. Шоколад она съела, а фрукты отдала сестричке. Она не протестовала, и Тобиас стал приходить почти каждый день. А в одно прекрасное утро ей принесли результаты анализов. — Вы беременны, Эйлин, — мягко сказал доктор, погладив её по плечу. — Срок ещё небольшой, но если хотите, то можно наблюдаться в нашей клинике, когда вы выпишетесь. Завтра документы будут готовы. Вам есть куда пойти? Она смогла только кивнуть, потрясённая новостью. Конечно, у неё есть куда пойти. Было точнее, когда она думала, что осталась совсем одна и никому не нужна. Но теперь этот вариант отметался. Ей предстояло жить дальше, не ради себя, а ради того Cокровища, что поселилось внутри неё. Тобиас пришёл снова после обеда. Она понимала, что нравится ему. И не чувствовала ничего в ответ. Совсем ничего. Все чувства умерли, когда она аппарировала из дома. — Хотите на мне жениться? — спросила она прямо, едва он присел на край кровати. Она уже знала, что у него есть свой дом. А её малышу это пригодится. Тобиас растерялся лишь на минуту. Широко раскрыв глаза, он кивнул и полез целоваться. Из больницы он сразу забрал её к себе. Потом помогал «восстанавливать» документы, после чего они расписались в местной мэрии. Свадьбу отметили в маленьком кафе, вдвоём. А через семь трудных месяцев родился её мальчик. Он был недоношенным и очень слабым. Нянечка смеялась, что все недоношенные вырастают гениями. Упоминала магловского Моцарта. А Эйлин смотрела на кроху, мирно присосавшегося к её груди, и оттаивала душой. Она настояла, что его будут звать Северус, и муж, немного поворчав, согласился. Жили они бедновато, с малышом прибавились траты. Эйлин, как только поправилась, пошла работать уборщицей в клинику. Там её уже знали и приняли охотно. Больше она ничего не умела. А ещё магия, которая так хорошо ощущалась, пока она носила Северуса внутри, стала понемногу уходить из неё. Вероятно, отец отрезал её от рода. Ну и конечно откат должен быть — она не сообщила отцу о ребёнке, а этого магия не прощает. Так что проблемы с магией следовало ожидать. Палочкой она стала пользоваться редко, но зелья умудрялась варить. Правда, самые простые. Ингредиенты готовила сама, что-то собирала в лесу, что-то можно было раздобыть в магловской аптеке. После рождения Северуса она больше не могла спать с мужем. Сначала хватало сил наложить Конфундус, но надолго его не хватало. Потом магии стало ещё меньше, приходилось изворачиваться. Тобиас злился, начал пить, поздно приходить с работы уже навеселе. Иногда от него пахло дешёвыми женскими духами, и она боялась, что он её выгонит, а себе возьмёт другую жену. Она боялась уходить на работу и оставлять Северуса одного. Поэтому договорилась на ночные смены и таскала малыша, привязав к спине. Ночью за её работой толком не следили, и она могла класть его где-то в уголке, пока моет полы. С каждым годом становилось хуже. Тобиас перестал приносить зарплату, всё пропивая, а потом начинал клянчить и её деньги. Не хватало на самое необходимое. Да и магии становилось всё меньше. Когда Северусу исполнилось шесть лет, муж заработал тяжёлую травму на работе. Два месяца он пролежал в больнице, а вернувшись, узнал, что его уволили. И теперь он постоянно уходил искать работу, а возвращался неизменно пьяным. Когда Эйлин робко сказала, что в клинике требуются санитары, он впервые поднял на неё руку. Она старалась меньше попадаться ему на глаза и прятала от него Северуса. Ей казалось, что мальчика он ненавидит, словно понимал, что это не его ребёнок. Хотя что-то у них было сразу после свадьбы, и он не должен был знать, что уснул раньше, чем дошло до главного — она позаботилась. Эйлин с трудом поднялась из-за стола, отгоняя воспоминания. И что на неё нашло? Зачем было ворошить прошлое? Завтра, когда придёт Робертс, она честно ему признается, что Северус его сын. Неизвестно, сколько лет она ещё протянет. Год? Два? А может, ещё меньше. Если он захочет сына забрать, то так тому и быть. Антуан, может, даже полюбит его. Но что не даст в обиду — это точно. С этими мыслями она растолкала задремавшего малыша, отправляя спать в комнату. Проверила, убрал ли он оставшуюся рыбу в холодильник. Дошла до двери в подвал и начала медленно спускаться. Бодрящее зелье следовало выпить сегодня, иначе до работы она просто не дойдёт. А когда придёт Антуан, можно просто сидеть, он и не поймёт ничего. Мужчины порой ничего не замечают. *** Грегорович с опаской взглянул на сову, бесцеремонно влетевшую в его мастерскую. Не вовремя он решил проветрить помещение, закрывшись в этот день раньше обычного. Впрочем, сова заслуживала внимания хотя бы уже потому, что он давно сократил все контакты насколько это возможно, скрывая своё местонахождение и принимая клиентов только по рекомендациям старых друзей. Мало кто знал, где его искать — пересчитать можно было по пальцам одной руки, совы его просто не находили, а если уж попадались такие проныры, то сгорали на подлёте к его скромному домику высоко в горах. Мощное проклятие, подвешенное по периметру непревзойдённым мастером, убивало не только магических птиц, но и надолго отпугивало всякого неосторожного, забредшего в эти места. Причём каждый видел защиту в меру своих страхов. Одним казалось, что сползает лавина, другие слышали далёкий грохот камнепада, третьи видели зомби или горных львов. Был даже случай, что в газете написали об инопланетянах, заразивших чем-то это место. В магловской газете. Грегоровичу статья настолько понравилась, что он тогда отправил её тому самому другу, мастеру проклятий. Впрочем, по договорённости, он сообщал ему обо всех случаях и слухах, что вызывало это проклятие. Слухи и сплетни ему приносила миленькая ведьма-молочница вместе с разной продукцией прямо из магической деревни, далеко внизу. Вдова его покойного друга, она была в числе тех пяти человек, которые могли беспрепятственно добраться до его дома. Грегорович подозвал сову и ловко отцепил послание. Первые же слова заставили его улыбнуться. Знаменитый мастер проклятий нечасто писал ему напрямую, просто передавая свои послания через ту же молочницу. Проще сказать — никогда. Мастер волшебных палочек придирчиво оглядел сову и с улыбкой заметил кольцо на лапке. Ловко! Он вернулся к письму, скормив ей кусок козлятины. Горные козы порой были его единственной добычей. «Дорогой друг Майкью, — писал мастер проклятий, — мне необходима твоя консультация по одному важному вопросу. Помнишь наш спор, что сказка — ложь, но доля истины в ней есть? Боюсь, оставить семью в это неспокойное время я не могу, но дело не терпит отлагательств. Двусторонний порт-ключ я передам с Миллисентой. Жди её не позже завтрашнего утра. Он сработает ровно в полдень в понедельник и перенесёт тебя в мой кабинет. В ту же секунду при малейшей опасности ты сможешь вернуться к себе, просто сжав его в кулаке. Но я надеюсь, никакой опасности в моем доме тебе угрожать не будет. И ты задержишься на обед, а возможно, и на ужин. Жду твоего положительного ответа с Лгуньей, её не только моё кольцо защищает, её вообще ничего не берёт. Ты поосторожней с ней. Это сова моей сестры, так что не удивляйся её имени и манерам. У Мюриэль даже домовики психованные. А своих сов мне жалко. Если Лгунья ответ не возьмёт, передай как обычно, с Миллисентой. Твой преданный друг Джейсон. P. S. Сестра просила передать тебе уже давно — но всё забываю: приглядись к вдовушке, старый пень! P. P. S. Я тут ни при чём, просто дал клятву передать, а срок истекает!» Майкью фыркнул, оглянулся на сову и ахнул, та успела распотрошить коробочку с заказом одному могущественному клиенту и сейчас одной лапкой пыталась пропихнуть почти чёрную волшебную палочку в кольцо на другой лапке. Вид при этом у неё оставался самый равнодушный и невинный — но только если на лапки не смотреть. — Отдай сюда! — рявкнул Грегорович и нацелился своей палочкой в наглую воровку, достать её с полки иначе было проблематично. — Акцио Лгунья! Сова насмешливо ухнула и пропихнула-таки утолщение на уворованной палочке под кольцо. На три последовательных Акцио она плевать хотела. Кольцо Джейсона могло и магию отгонять. И Майкью сообразил призвать палочку. Та дёрнулась, сова врезалась мастеру в лоб, едва не выколов чёрной палочкой глаз, обиженно ухнула, клюнула его куда-то в темя, заставив заорать от неожиданности и потерять всякое достоинство, оттачиваемое многие десятки лет. Последнее, что он увидел, это как Лгунья вылетела в окно, унося свою добычу, только пёрышко обронила на подоконник. — Феникс недоделанный! — громко ругнулся Майкью. Он уже представлял ответ Джейсона — тот ещё прохиндей. «Я тебя предупреждал, а Лгунья ничего не приносила. Обратись к сестрице». Только к Мюриэль обращаться он не будет. Если она посчитает палочку подарком, а так оно и случится по всей вероятности, то он будет последним, кто попробует сей подарок отобрать. С сестрой Джейсона он провёл однажды два часа в гостиной Прюэтт-холла. Ей было семнадцать. Что выросло из неё спустя двадцать два года — даже представлять не хотелось. Хотя приходилось. К сожалению, она тоже входила в пятёрку его верных друзей. И он, хоть убей, не мог понять, как это случилось. Порт-ключом от Джейсона он, разумеется, воспользуется. Намёк на Дары Смерти всколыхнул слишком многое, чтобы просто отмахнуться. А Миллисента… Она что, пожаловалась Мюриэль? Что ж, спросит прямо и полюбуется на её смущение, в крайнем случае, сдаст сестру Джейсона, задурила, мол, голову старику. Палочку спёрла, и вообще… Грегорович подошёл к станку и вытащил заготовку чёрного дерева. Как знал, что пригодится. Взгляд упал на подоконник, где всё ещё лежало перо совы-воровки. На лице мастера промелькнула улыбка. За это и ценили его многочисленные клиенты — за вот такие неожиданные решения. Он не Олливандер, нашпигованный традициями, как рождественский гусь яблоками и черносливом. Это могло быть как минимум забавно. *** Эжени половину субботы просидела в библиотеке, прячась от всех. Ей было о чём подумать. Письмо родителям она переписывала уже двадцатый раз. Вот как сказать им, что она выходит замуж за парня, о котором ни разу не рассказывала. И что делать, если спросят про Дамиана, о котором в письмах было так много? Мэдисон её не преследовал, чего она очень опасалась. Но ни в пятницу, ни в это утро даже не смотрел в её сторону в Большом зале. Болтал о чём-то с Валери и с Беллой и казался довольным жизнью. И плевать ему, что у неё всё рухнуло. Вот только и сейчас она поступила бы так же. Потерять магию было страшно. Роберту она всё рассказала этим утром. Говорила, опустив глаза, не зная, как тот отреагирует. А он удивил. Обнял крепко-крепко, как бывало в детстве, и не отпускал минут пять, хоть она и пыталась вырваться. А отпустив, заглянул в глаза и сказал: — Энжи! — любил он так коверкать её имя. — Я бы сказал, что Вестерфорду не жить, но боюсь, твой жених не оценит. Поверь, Реган надёжный. Мне Эмили про него рассказывала. Ты как? Выживешь? Она усмехнулась и поцеловала его в щёку: — Нормально! Выживу! Страшно немного, в этом ковене Нотта все психи. Будешь меня навещать? — Буду, конечно! И поверь, родители будут рады. Папе Вестерфорд не слишком нравился, и мама тоже была не в восторге. Я не хотел тебе говорить. Ей хотелось в это верить, но сомнения были. Роб, наверное, просто её так утешал. А вчера, после трансфигурации, её вдруг поймала Рита Скитер. — Можно тебя? — она отвела Эжени в сторону и серьёзно попросила: — Слушай, ты свою подругу любишь? — Молли? Конечно! — не стала задумываться, вот ещё, оправдываться перед выскочкой из Рейвенкло. — Мда, я думала, она Санни. Не суть! Слушай, Артур поступил подло. Я его не оправдываю, но хотела бы ему помочь. Не спрашивай почему. Эжени посмотрела с удивлением. — И что он натворил? — Помнишь, он Прюэтт подарил баночку крема? — Рита дождалась её кивка и пояснила: — Этот придурок намешал туда Амортенции. Помоги, а? Принеси мне эту баночку. Эжени была в шоке: — Но как? Он тебе это сказал? Вот идиот! За это же в Азкабан загреметь можно! — Вот-вот, выручи, а? Я в долгу не останусь. Ну конечно, она пошла в комнату Молли, баночку забрала. И вовремя. Буквально через час домовик мистера Прюэтта перенёс её вещи в новую комнату. И наверняка они всё проверили. А Рита, взяв баночку, серьёзно сказала: — Открою тебе секрет. Амортенцию готовил Дамиан Вестерфорд. Мутный он тип, держись от него подальше. Я серьёзно, по нему вот точно Азкабан плачет. Эжени тогда отшатнулась, ничего Скитер не ответила, просто ушла. Ей было всё равно, что сделает с кремом Скитер, главное, Молли не успела им воспользоваться. Она взяла новый лист и написала: «Дорогие мама и папа! Я помолвлена с Реганом Мэдисоном. Он хороший и спас мне жизнь. Пригласите его, пожалуйста, к нам на Рождество. Вы увидите, какой он славный. Ваша дочь Эжени». Оставалось отправить письмо и самой во всё это поверить. В конце концов, танцевать ей с Реганом понравилось, может, и всё остальное будет не так страшно?