Совсем не твои этюды

Зима с ее голубым безоблачным небом, небольшой изморозью и красными носами была почти готова принимать у себя Рождество. Как и Хината. Зарубежный праздник пришелся ей по душе, как и ее молодому человеку. — Она такая огромная, и светящаяся! — восторженный возглас разнесся по комнате в который раз. — Знаю, только где тебе удалось ее раздобыть? Мне казалось, что они довольно дорогие. — Да ладно тебе, за воспоминания и такую красоту можно хоть жизнью платить. — А новую куртку тебе подарит Санта? — едва улыбнулась девушка. — Любимая, не будь Гринчем, и не могла бы ты помочь с моим делом на кухне? Пожалуйста, — протянув последнее «а» весьма жалостливо. И он вернулся к развешиванию гирлянд. Хинате лишь осталось поцеловать его в щеку, а после отправиться мыть посуду, причем, даже не в свою очередь. — Эх, вчера весь мир у твоих ног, а сегодня только грязная посуда и осталась, — прошептала себе под нос девушка. Маленькая двухкомнатная квартирка, которую удалось им найти в довольно приличном районе отличалась очаровательным уютом и шармом, а еще бардаком. Кухня выполненная в бежевых тонах не была отдушиной в плане готовки, но вполне себе выполняла роль королевства Чайного, где множество оставленных чайных пакетиков именовались «Павшими в бою», заварники «Советом им. Чаинкина», а вот упаковки с различными сортами «Верным воинами». Но все это существовало лишь для одного человека — Хинаты. Увы, Наруто лишь посмеивался с этого, даже однажды проронил фразу: «Да моя девушка королевишна мусорной чайной орды». Так, девушка затаила добро. Слова ранят, а память склонна запоминать события связанные с эмоциями. Спустя долгих десять минут парень вернулся в комнату, обняв сзади тихо прошептал: — Ты лучшая. *** Вечеру не нравилось так легко сдаваться ночи, но зимой его оппозиция и вовсе сходила на нет. Отчаянье этого легко заметить в еще не зажжённых фонарях во время темной ранней поры. Но уже было семь, и никто бы точно не заметил бы. Так и с любовью бывает, бывает трудно рано заметить ее отсутствие. «Ругаться нужно со смыслом», — вспомнилась старушке из седьмой квартиры, но только что конкретно подразумевалось под этим загадочным смыслом — ей не пояснили. А вот мысль слушаться мужа и не оставлять втолковывали долго, нудно, и смысл этого не утаивали: «Мужчина главный, женщина должна подчиняться…» Только смысла в этом и нет. — Иди сюда, и еду не забудь, и только не пересоли, а то я тебя… — заорал ее муж. — Шевелись уже, карга старая, а то я от тебя уйду. Старый обрюзгший старикашка с сальными седыми волосами, дурным запахом и нравом, любивший колотить посуду, мебель, пульт и жену в былые супружеские вечера. Лежавший на диване почти все сутки, с неким серьезным недугом — то ли на голову, то ли на лень. Но получивший пособие. Женщина поторопилась: старые раны на теле зажили давно, шрам на руке от сигареты лишь напоминал, но страх перед мужем не ушел. Еще прочнее укоренился в ее голове принцип: «Бьет — значит любит». А не любили ее очень давно. А вот у их новых молодых соседей бутон любви только расцвел среди ссоры о невыполнении обязанностей, каком-то договоре и изменах. Стены тонкие, голоса юные звонкие. А любить нужно молча, так ведь? Шум прекратился. — Слышала, какие у них там страсти, а? — голос мужчины был насквозь пропитан ядом, а слова прерывались вздохами. Кажется, что он представил себя на месте парня, и теперь руки его занялись привычным делом. — Но все вы бабы шлюхи, слышала, как он ее, а? — Милые бранятся — только тешатся! Звук хлопнувшей двери, шум от микроволновки и голос диктора из новостей слились в огромный ком — жизнь дома продолжилась. *** Снег упорно не падал, как не проглатывалась обида. Было больно, слишком больно: на руках точно останутся синяки, да и щека покалывает — слабенький мороз слегка спасал от боли. — Не вернусь, никогда не вернусь. А мы ведь цивилизованные. Телефон лежал в кармане, но на холодные руки упорно не желал реагировать. Вот так сидя на холодной скамейке пытаясь вызвать кого-нибудь и вытирая слезы проводила вечер Хината. — Жалость к себе неприемлема. Жалость к себе неприемлема. Жалость к себе неприемлема, — сегодня это будет ее мантрой, сегодня это должно помочь и дать сил. Сегодня и навсегда. Тем временем ближе подошел некий человек, стремясь завести разговор, и себя, возможно. — Для такой юной и прелестной леди не годится сидеть в одиночестве, позвольте ваш покорнейший слуга сотрет эти слезы с глаз ваших. И вот телефончик ваш дайте, живее-живее, тут дико холодно. Чего ты еще больше ревешь, я же к тебе нежно. Я ведь нежен? Да. Так что ты это, сейчас тебе цветочков купим, или не купим. Может, сразу ко мне? Все условия выполнены! — противно ухмыляясь — Соглашайся, глупая, я твое счастье. И никуда ты теперь от меня не денешься. Люблю тебя, вот! Незнакомец придвигался все ближе. Темнота не способствует знакомствам. — А хотя, я тот еще красавец, нечего водить к себе всяких. Если мама узнает — разозлится, так что… Давай к тебе? Впившись ногтями себе в кожу, переступив панику, Хьюга очнулась от шока, внезапная настойчивость и бред поразили ее. — Смотрите, там полиция! — незнакомец повернулся в указанную сторону, испугался, перемахнув через лавочку брюнетка бегом направилась в сторону круглосуточного магазина. Неоновая вывеска, пара полок с товарами, за одной из них и решила спрятаться беглянка, можно заметить стикер «Позвони мастеру во вторник» на экране камер с видеонаблюдения под прилавком. Колокольчик над входом огласил о новом покупателе. Самуи, консультантка, едва взглянула на пришедшего, вернулась к книге. «Насильник был довольно симпатичный, даже красивый, жертва оказала сопротивление удовольствию…» — Хинате подумалось, что не убеги она, то примерно в таком ключе наверняка бы получилась статья какого-то газетного писаки. Адреналин все еще поддерживал ее боевой дух, но сил встать не было. Это как быть загипнотизированным. — Ах, вот ты где, моя маленькая мышка… — мерзкие ухмылки — это явно его. Брюнетка завизжала, мужчина резко двинулся, зажал ей рот. — Пойдем, мышка моя. Запихав какую-то тряпку из кармана в рот жертвы и приобняв, сдерживая руки, насильник отправился к выходу. — Знаете, моя девушка такая пугливая и эмоциональная. Извините нас. Самуи кивнула. Жизнь готова была пронестись перед глазами Хьюги. — Знаешь, а ведь гулять одной — плохая идея. Могут же убийцы всякие попасться, но ты знай. Я тебя не отпущу одну. Никогда! Больше он не сказал ничего. Не успел сказать. Мы падали. За спиной у нас оказалась та самая блондинка-консультантка — мой личный герой. — Girls power, мудила! — даже огнетушитель в ее руках не смог бы потушить огонь благодарности Хинаты.