roly poly

какой-то несуразно-глупый с рваными в гною дырочками по всему телу, из которых трусливая тошнота вперемешку со скрипичным воем в животе и тугой болью (центр где-то в горле-груди) сочится. и после каждого удара по шее топором (болотно-черной гнилой кровищи хлещет океанище), рассекающим гортань и все красные мышцы и в опарышах сказанных и несказанных, искуственно другими созданных слов узловатые связки, голова, как тело тупоглазой неваляшки (и такая же широко тупоглазая), возвращается обратно на плечи с желтозубо-нежной улыбкой, словно не перерубали шею, а порченая кровь и смрад все еще внутри, но так глубоко, что можно, пока топор (в который раз) не наточат до остроты твоего неосторожного слова, опять наивно-кукольно хлопать глазами и тянуть к тебе детские, просящие волшебного огня горящей в ночи резиново-чадящей шинной свалки (искореженно-бледные под искуственный мрамор) ручки.