***
То, что его мнение о болонке Дэвида было, мягко говоря, ошибочным, Урс понимает почти сразу, после того, как спустя пару ночей просыпается от собачьего скулежа над ухом. Космо сидит на краю кровати, завывая не хуже своего хозяина во время выступлений, и Бюлер жалеет, что не взял на рецепции пару берушей. - Заткнись, - беззлобно вздыхает он, осторожно смахивая болонку на пол, но та сию минуту вскакивает назад и скулит громче и печальнее прежнего. Урсу ничего не остается, как накинуть халат, взять собаку и направиться в номер Дэвида. - Твое животное, - буднично объявляет он, появляясь на пороге спальни в "люксе" коллеги, и ловким броском отправляет Космо в ближайшее кресло. Уютно завернувшийся в одеяло Дэвид кивает, сонно щурясь на свое лохматое сокровище, зарывшееся в подушки, и открывает было рот, но Бюлер уже уходит, желая вновь предаться сну, что и делает незамедлительно по возвращению в номер. Только вот поспать не вышло - вой Космо будит его спустя какой - то час. Как собака пробралась в закрытый вроде бы на ключ номер, остается загадкой, и швейцарец, которому шум начинает действовать на нервы, вызванивает Дэвида по стационарному телефону и требует забрать зверя. Миллер является, лучась улыбкой, подхватывает болонку под брюшко и уносит прочь. Наутро Бюлер с трудом заставляет себя сидеть прямо за завтраком - сказывается ночная эпопея с изгнанием Космо. Миллер, напротив, оживленно вертится и болтает с Карлосом, то и дело упоминая свою любимую собачку, которая, лишившись опекуна в лице миссис Миллер, укатившей на пробы в новую постановку "Отверженных", какое - то время поживет с Дэвидом и его коллегами. Сообщив о своем желании провести побольше времени с Космо, Дэвид косится на Урса, и тому с трудом удается сохранить непроницаемое выражение лица, хотя он чувствует, что сегодняшней побудкой в три часа ночи дело не кончится. И оказывается прав. Если раньше он не понимал, как может маленькая собачка принести столько проблем, то сейчас его взгляд на эти вещи сильно изменился. Она слюнявит и прячет носки, галстуки, зарядки, если Урс забывает убрать их подальше в чемодан, оставляет клочки шерсти на черных жилетах и любимом фраке, долго и с удовольствием топчется на его подушке, заставляя бесконечно менять наволочки. Но самое худшее - зверюшка явно знает, как получше помешать Бюлеру выспаться. Она виртуозно стаскивает с него одеяло и звучно дерется с ним, катаясь вокруг кровати, скулит, поставив передние лапы на край кровати, или запрыгивает на дремлющего швейцарца и назойливо скачет по его ногам или спине, пока тот стоном не возвестит о своем пробуждении. Во вторую же ночь пытки Урс готов рыдать от бессилия или, на худой конец, пинком отправить собаку в окно. Осуществлению последнего варианта мешает единственная мысль - болонка делает это явно не из вредности или злобы. Каждый раз, когда тенор пытается прикинуть, как будет удобнее хлопнуть собаку по заднице, та мигом оставляет свои действия и взирает на него такими добрыми и наивными глазками, что руки Урса просто опускаются, и он, отыскав спрятанный от четвероногого гостя мобильный, требует Миллера водворить животное на его законное место. Но, следуя подобной гуманной тактике, он чувствует, что долго не выдержит. Пусть без злого умысла, но Космо методично отравляет ему жизнь, вернее, ту ее часть, что Бюлер проводит во сне (в конце концов, он потерпел бы испорченный галстук и мятую подушку со следом собачьей лапки на уголке при возможности по –человечески отдохнуть). Почему дьявол в лице болонки выбрал именно его для исполнения своей адской миссии, Урс не знает, да ему и не до этого, особенно после восьмой подряд бессонной ночи. Собачка будит его привычным поскребыванием и исслюнявленным с края одеялом, и швейцарец рывком садится, находит сброшенные рядом с кроватью комнатные тапочки, сует в них ноги, хватает болонку на руки и шагает в номер Дэвида. Тот открывает после третьего стука, и Бюлер молча протягивает ему радостно повизгивающую зверюшку. Миллер снисходительно оглядывает коллегу, прикрытого какой - то бесформенной футболкой размера на три больше нужного, забирает своего любимца и исчезает в "люксе", а Урс, вернувшись к себе, успокоенно вздыхает. Как оказалось, рано. - Как ты сюда попадаешь? - шепотом интересуется он, заслышав знакомый топоток когтистых лапок, и поднимает голову, встречаясь взглядом с собачкой, крепко держащей в пасти его галстук - бабочку, и устало падает лицом в подушку, чувствуя, как Космо прыгает на кровать и приваливается пушистой спинкой к его пояснице. Какое - то время Бюлер лежит недвижимо, опасаясь шевельнуться, а потом осторожно отодвигается, чтобы не навалиться на зверюшку во сне и, не дай бог, не придавить, но та лишь подбирается ближе, словно Урс никуда не двигался. Так она сгоняет швейцарца к самой стене, так что он упирается в нее коленями, грудью и едва не утыкается лицом. Он засыпает, неудобно вытянувшись в струнку, пока болонка, развалившись на кровати, сопит и изредка шевелит лапками, словно напоминая о своем присутствии.***
- Забери от меня свою собаку, Миллер, - требует Урс, строго глядя на Дэвида покрасневшими от хронического недосыпа глазами. - Это твой питомец, так изволь наконец следить за ним. - Неужели такая маленькая собачка тебе мешает? - театрально ужасается американец, не пытаясь скрыть насмешку во взгляде. - У тебя проблемы, Бюлер? - Да! - наконец взрывается Урс, хватая коллегу за шиворот и встряхивая. - Да, с твоей собакой и из - за нее же! Черт с испорченными и потерянными вещами! Но я даже выспаться не могу! Я две недели – две недели, Миллер! - не смыкаю глаз оттого, что она меня изводит! - А ты не изводись, - спокойно отвечает Дэвид, без труда отцепляя от себя руку швейцарца, что обычно было делом непростым. - Беруши в уши, повязку на глаза - и спи. И, если уж тебе так надо, - он задумчиво оглядывает фигуру изможденного Бюлера и нехотя кивает головой. - Я могу приходить перед тем, как лечь самому, и проверять, у тебя Космо или нет. - Хорошо, - помедлив, соглашается Урс, расслабленно прикрывая глаза. - И еще, я начну раньше отправляться на боковую, потому что в моих условиях по - другому невозможно. Будешь рассчитывать время и приходить согласно моему режиму, а не перед собственным отбоем, - он знает, что сейчас допустимым будет выдвинуть коллеге свои требования, и, раз уж Дэвид усовестился и предложил эвакуировать Космо от швейцарца, пусть делает это, когда удобно именно Урсу. Дэвид кивает с прежним нежеланием, но покорно, и удаляется, а Бюлер приваливается к ближайшей стене, не веря, что сегодня он наконец выспится. Миллер заглядывает в номер коллеги тем же вечером, решив, видимо, скрупулезно следовать обещанию. В халате поверх пижамы, с маской для сна на шее, он забирает кувыркающегося перед кроватью Урса Космо и, сладеньким голоском пожелав Бюлеру доброй ночи, удаляется. Какое - то время Урс, блаженно вытянувшись на кровати, вслушивается в тишину, не нарушаемую посторонней возней, а затем переворачивается на бок и почти мгновенно засыпает. И ощущает сквозь сон, как слишком хорошо знакомое потоптывание собачьих лап проходится по его ногам. Бюлер, не просыпаясь, натягивает на уши подушку и уже собирается подняться и выдворить гостя, когда до него, одурманенного сном, доносятся чьи - то шаги, и через секунду Космо исчезает, словно его ветром сдуло. Последнее, что слышит тенор перед тем, как заново отключиться - негромкий шепот Дэвида, строго выговаривающего за что - то своему питомцу.***
За завтраком Урс вновь клюет носом - хоть остаток ночи был проведен более - менее спокойно по сравнению со всеми предыдущими, этого было явно мало, чтобы доспать те две недели «космического» террора. И все же Бюлеру определенно лучше. Его хватает на непринужденную беседу с Себастьеном, на улыбки, обращенные к менеджеру группы, даже на кивок слегка припозднившегося к столу Миллеру, на что тот усмехнулся. Урс, как бы ему ни хотелось игнорировать сей факт, понимает, что сегодняшними тишиной и покоем он обязан американцу, вернее, его ожившей совести, но от усмешки Дэвида его все же передергивает. А Миллер, словно желая, досадить, извлекает из - за пазухи халата болонку и усаживает ее себе на колени, демонстративно наматывает бекон на вилку и протягивает ей. Пока Космо деликатно жует, Карлос и Баш в четыре руки гладят его, а Дэвид, светясь удовольствием, гордо посматривает на Бюлера, который, старательно игнорируя его, занимается своим кофе, добавляя сахар, доливая сливки. Неудивительно, что он пропускает момент, когда американец поднимается вместе с собачкой, шагает к нему и вдруг обрушивает зверюшку Урсу на колени. Космо тут же довольно визжит, встает на задние лапы, упираясь передними в грудь швейцарца, и звонко лижет его в лицо. Растерянный, не ожидавший подвоха Урс не успевает ни отмахнуться, ни отвернуться, и собачка начинает подпрыгивать, метя с «поцелуями» в губы, что ей удается с третьего прыжка. - Как же ты ему нравишься, - насмешливо тянет Дэвид, не торопясь забирать питомца, и Бюлер наконец дергается в сторону, уклоняясь от собачьих ласк, хватает Космо за бока и почти бросает в руки Миллера. Болонка заходится недовольным тявканьем, а швейцарец, схватив чашку с кофе, вскакивает из - за стола, огибает смеющихся Изамбара и Марина (предатели, им смешно!) и удаляется в свой номер, стараясь не бежать сломя голову, подальше от чокнутого американца и его карманного блохастика. Дверь в его номер не успевает закрыться за ним, как заходит Баш и, еще хихикая, примиряюще гладит коллегу по плечу. - Да ладно тебе, - говорит он, заглядывая сбоку в лицо Урса. - Ну собачка, ну резвится, что в этом плохого? - Ты пачкаешь меня его шерстью, - фыркает тот, дергая плечом, но Изамбара просто так не согнать. - Ты из - за мелочей нервничаешь же, - он пожимает плечами и, убрав ладонь, охает и кидается отряхивать плечо швейцарца. - Шерсть Кошмарика, действительно… Ну извини, извини. Я тебя уже почти почистил… - Кошмарика? - против воли улыбается Бюлер, и Баш ободрено кивает. - Ну да, мы с Карлито так его прозвали. И весьма точно, на мой взгляд. - И не говори, - кивает Урс, вспоминая, как он не мог заснуть в одиночку, без надоедливой болонки. - Он и нам мешал, - машет рукой француз. - Первые пару ночей, как Дэвид притащил его к себе, так выл, что у меня сердце рвалось. Бедный малыш! - Чего? - удивленно вздыхает швейцарец. - Мы точно про одну и ту же собаку говорим? - Будь уверен. Он же маленький, скучает по дому, по жене Дэвидовой, - словно оправдываясь, произносит Себастьен. - Вот и шалит, чтобы побольше людей обращало на него внимание и возилось с ним. Он попривыкнет и уймется, поверь. Ты потерпел бы, тем более что Дэвид теперь следит за ним. Он же забрал Кошмарика от тебя сегодня, так? Подожди, пока все утрясется в собачьем умишке. - Легко говорить… - Урс качает головой под умоляющим взглядом коллеги, и безнадежно кивает. - Умничка, - улыбается Изамбар и, схватив Бюлера за руку, вылетает из номера, следуя далекому зову менеджера. Ни в эту ночь, ни в следующие две болонка практически не беспокоит Урса - ее хозяин аккуратно уносит ее из номера швейцарца, стоит ей начать свои упражнения, и Бюлер по - настоящему кайфует от возвращения в его жизнь сна. Ему кажется, за это он вытерпел бы все выкрутасы Космо, да и Дэвида в придачу. На четвертые сутки пакта о ненападении собачка с радостным воплем обрушивается на спину тенора и лезет за воротник его пижамной футболки, не переставая громко верещать. Защищаясь, Бюлер садится и рывком задирает на себе футболку, надеясь, что Космо не успел закрепиться и свалится с него, но тот и не думает падать, а успевает перебраться со спины на грудь Урса, просовывает ушастую голову в воротник и тыкается мокрым носом в его шею, отчего швейцарец подпрыгивает на кровати, умудрившись при этом наконец вытряхнуть собаку из своего одеяния. - Ух ты - ы, - восхищенно выдыхает кто - то рядом, и тенор испуганно оглядывается. Дэвид, стоящий напротив, насмешливо улыбается и машет ему рукой, на что Урс пытается сердито нахмуриться, получается сонно, но ему все равно. - Забери его, - он указывает на прыгающего по кровати из конца в конец Космо и отворачивается к стене, царственным жестом оправив футболку. Миллер хихикает и уносит зверюшку. Наутро Бюлер волком смотрит на американца, а тот лишь невинно пожимает плечами и тискает любимого питомца. Впрочем, Дэвид, кажется, все же осознал свою оплошность - этим вечером болонка появляется лишь в кошмарах Урса. От очередного, в котором Космо остался с ним на всю ночь, Бюлер вскакивает в холодном поту и просит небеса избавить его от подобного ужаса. Молитвы его услышаны не были - следующей ночью зверюшка вновь атакует, влезая между головой тенора и подушкой, и тому ничего не остается, кроме как обмотаться одеялом и свернуться клубочком в уголке, пока Кошмарик марширует по нему, прыгает с него, как с трамплина, скулит и пытается раскопать «бункер» жертвы. И, умудрившись задремать в этом хаосе, швейцарец клянется, что наутро первым делом убьет безалаберного Миллера.***
- Что такое? - осведомляется Дэвид в ответ на злой взгляд коллеги. Изамбар просяще мотает головой, но Урса уже не остановить. - Твоя собака, - почти по слогам произносит он, покосившись на заинтересованно шевельнувшего ухом Космо на коленях у Карлоса. - Вот черт… Ну извини, я немного заснул и упустил его, - пожимает плечами Миллер, нисколько не смутившись. - Мне вчера было малость нехорошо, и я как - то расслабился на счет Космо, - добавляет он, и Урс наконец замечает нездоровую бледность американца и отводит глаза, а тот устало потягивается. - Может, тебе помочь с ним? - интересуется Карлос, кивая на собачку, но Миллер с видом умирающего рыцаря мотает головой. - Нет, это дело принципа. Если коллега Медвежонок хочет, чтобы я лично стерег его покой, - с тенью прежнего ехидства улыбается он и принимает питомца из рук Марина. - То именно так я и буду поступать. Но спасибо за предложение, Карлито. Бюлер сжимает чайную ложечку так, что она гнется, и физически ощущает на себе укоряющий взгляд Карлоса, но обделяет шпильку от Дэвида вниманием. Если Миллер не потерял вкус к подколам, значит, и за собакой своей он способен следить. И все же швейцарец, невольно делая скидку на утреннее состояние коллеги, не закатывает сиюминутный скандал, когда вечером обнаруживает притаившегося под его кроватью Космо, дожевывающего последний спаренный носок, а дожидается, пока появится законный хозяин зверюшки. И не удерживается от того, чтобы не махнуть перед Дэвидом погибшим носком. Тот устало вздыхает, уносит болонку, приносит взамен нее пару новых носков, очевидно, из своих запасов, и удаляется, оставив Урса в раздумьях над приобретением на пару размеров больше необходимого. Повторный визит собачки Бюлер выдерживает стойко, окопавшись под одеялом.***
Дэвид хворает четыре дня, обрушивая режим Урса, при этом исправно являясь забрать болонку от коллеги, чем нисколько не помогает последнему, ибо Космо появляется в его номере спустя считанные часы, не давая толком выспаться. Бюлеру остается удивляться, откуда в таком маленьком животном берутся такие запасы энергии, и мысли о том, что собачка является замаскированным и законспирированным роботом, прочно поселяются в измученном мозгу швейцарца. По совету Карлоса, он пытается наладить систему сиесты для себя, но даже этого не хватает, чтобы отдохнуть после бессонной ночи, и тенор ловит себя на том, что учится спать, пока чистит зубы, причесывается, ждет чашки с кофе у кофемашины. К моменту выздоровления Миллера он уже славится умением засыпать под визг и прыжки Космо на своей голове, причем спит так крепко, что и не слышит, когда коллега приходит за разбуянившимся питомцем. В очередную ночь противостояния Урс, отвоевав у зверюшки подушку и край одеяла, засыпает, невзирая на ее скулеж и слюнявые поцелуи в шею и щеки, засыпает, уткнувшись носом в сгиб своего локтя в попытке защитить лицо, и не слышит тихого щелчка замка и осторожных шагов рядом с кроватью, как не замечает мгновенно «заглохнувшей» болонки. А Дэвид, погрозив Космо пальцем, наклоняется, подставляя питомцу плечо, на которое тот тут же карабкается, и расправляет одеяло на коллеге, укрывает его. И мягко проводит кончиками пальцев по его руке от плеча до локтя, на что Бюлер чуть громче вздыхает и возится. Миллер сразу шагает назад и неслышно удаляется, прикрыв за собой дверь, и, вернувшись в свой номер, усаживается в кресло с Космо на коленях. - Еще чувствует, - сообщает он, на что собачка виляет хвостом. - Чувствует прикосновения - а ведь я его легко потрогал! -, но уже не слышит ни твоего шума, ни, тем более, моего. Продолжаем пробовать, - американец гладит ухо питомца, пересаживает его на подлокотник и падает на кровать, засопев одновременно с Космо. Назавтра, наблюдая сонно качающегося на стуле Урса, Дэвид усмехается, едва поймав взгляд коллеги, и, дождавшись, пока тот, закатив глаза, отвернется, задумчиво вздыхает. Не сказать, чтобы хитроумный план дается тяжело - особенно если вспомнить об умнице Космо как о самой, как поначалу казалось, сложной его части -, но последствия, последствия… Дэвиду не улыбается доводить Бюлера до состояния зомби, но кто же знал, что он потребует таких усилий над своей персоной. Сколько болонка изводит его, месяц? И только сейчас несгибаемый Урс начал сдавать и приспосабливаться, и даже после этого требуется еще поработать, измотать его настолько, чтобы он не слышал ничего за границей сна, перестал реагировать на любые внешние воздействия. И в таком случае он, Дэвид, возможно, сможет беспрепятственно прикоснуться к нему… Мельком пожалев о несовместимости сказки о Спящей красавице и реальности, Миллер хватает крутящегося рядышком Космо, треплет по белоснежной шерстке, целует в голову между ушками и, убедившись, что «коллега Медвежонок» не обращает на него внимания, шепчет собачке: «К Урсу!» - и спускает ее на пол, а та вприпрыжку скачет к Бюлеру и прыгает ему на колени, оживленно топчась под аплодисменты Карлоса и Себастьена, и швейцарец грозно хмурится в сторону Дэвида, который, не таясь, улыбается в ответ на испепеляющий взгляд. Спустя двое суток американец, собираясь за книгой дождаться очередного нужного момента, ловко ловит Космо за хвостик, когда тот порывается уйти в номер «объекта», и болонка послушно замирает, подняв на хозяина глазки. - Думаю, ты достаточно накуролесил за два дня, чтобы я мог попытаться. Уложи его на бочок, мой хороший, и не слюнявь слишком сильно, - говорит он, почесывая зверюшку за ухом, на что та чихает и выкатывается из «люкса», а Дэвид переключается на том Гюго, одолженный у Баша, прочитывает строго отмеренное количество страниц, захлопывает книгу и выскальзывает в коридор, добирается до номера швейцарца и тенью заходит в помещение. Урс спит на краю кровати, отвернувшись к стене, укрытый как попало, обеими руками загородившись от болонки, вытянувшейся и дрыгающей лапами почти напротив его лица. Заметив Миллера, Космо одним прыжком оказывается на ногах и громко стучит хвостиком по матрасу в знак приветствия. Дэвид подносит палец к губам и машет рукой в сторону. Собака слетает с кровати, а он подходит ближе и, затаив дыхание, смотрит на Бюлера, оглаживая взглядом растрепанные локоны швейцарца, его напряженно выгнутую спину - видимо, еще боится ненароком раздавить болонку, вот и пытается отодвинуться подальше - , длинные стройные ноги… Коллега слегка шевелится, когда на матрас прыгает Космо, и американец испуганно приседает, опасаясь, что Бюлер пробудился, но собачка безбоязненно шагает к спящему, зажимает зубами подол его безразмерной футболки и, уперевшись лапками в матрас, тянет, так что воротник сползает, медленно оголяя плечо тенора. Дэвид закусывает губу и честно пытается отвести взгляд, но собственный питомец, словно издеваясь, продолжает тащить вещь с Бюлера, открывая его спину до лопатки… Миллер сглатывает слюну - пожалуй, громковато - и одними губами произносит: «Хватит». Космо выпускает футболку и сигает на пол, сам же американец берется за край одеяла, укутывая коллегу, и пробно задерживает пальцы на его плече. Тот дышит так же ровно, и Дэвид ведет руку к его спине, осторожно прикладывает всю ладонь к теплой, шелковистой коже, готовый в любую минуту отстраниться, но Урс спокойно лежит, не просыпаясь. Делая шаг назад, Миллер едва не спотыкается о болонку, настойчиво сующую ему какую - то вещь, зажатую в зубах. Разглядеть эту вещь в темноте выше сил Дэвида, и он выходит в коридор вместе с собакой, и та протягивает ему носок из той пары, что он подарил Урсу с неделю назад. Носок еще хранит фабричную форму, и американец задумчиво фыркает. - Иди положи на место. И стащи действующую пару, - добавляет он, приоткрывая дверь в номер, и дожидается, пока верный Космо вынесет ему разномастную пару носков и спрячет их за цветочным горшком в углу коридора.***
Следующей ночью Дэвид смелее касается плеча коллеги, еще благопристойно скрытого футболкой, и сам оттягивает ткань вниз, проводит пальцами по оголенной коже, чуть ощутимее гладит остро торчащую лопатку, пересчитывает ладонью выступающие позвонки, решившись, сдвигает руку к его ключице, легко очерчивает ее. Урс лишь слегка возится под прикосновениями, но делает это скорее во сне, чем из - за действий Миллера. Тот медленно опускается на колено рядом с кроватью и, наклонившись к швейцарцу, дышит на его кожу, почти прижимаясь кончиком носа к его лопатке. Швейцарец вдруг сонно бормочет что - то, и американец, не желая боле испытывать судьбу, отползает в сторону и прижимает к груди прыгнувшего на руки питомца. Космо мотает ушами, но Дэвид утаскивает его прочь и, лишь оказавшись в своем «люксе», дает волю эмоциям, целуя болонку в нос. - Понадобятся еще одни сутки, возможно, - произносит он, выпустив зверюшку, которая довольно шлепает в сторону его кровати и прыгает на нее, устроившись в ногах, и прикрывает глаза, воскрешая в памяти образ обнаженного почти до пояса Урса. И с усталым стоном шагает к двери в ванную. Ничего, ничего. Ледяной душ по ночам уже стал привычным обстоятельством. Двадцать четыре часа спустя Миллер вновь преклоняет колено у постели Бюлера. Тот спокойно реагирует на прикосновение к рукам, плечам и даже шее (в разумных ее пределах, конечно же). Обнаглевший американец гладит его по волосам, легко закручивая мягкие пряди, и это испытание Урс с блеском выдерживает. Наклоняясь к нему, Дэвид слегка не рассчитывает скорость и прижимается кончиком носа к участку кожи между его лопаткой и позвоночником, тут же дергается назад, готовый вскочить и исчезнуть, но тенор лишь чуть громче сопит и не просыпается. Миллер облегченно выдыхает и тянется к нему, прикладываясь щекой к его лопатке, выждав, чуть поворачивает голову, проводя по коже приоткрытыми губами, двигается вверх по позвоночнику насколько хватает длины шеи и спускается вниз, пока под прикосновение не попадает край футболки Бюлера, и он едва удерживает недовольный стон, ограничившись выдохом на кожу коллеги. Вернувшись в свой номер, Дэвид берет верного питомца на руки и внимательно смотрит в его глазки, а тот виляет хвостом как пропеллером, ожидая приказа. Миллер долго раздумывает, решая, какой из двух вариантов предпочтительней, но понимая, что торопиться, в общем - то, некуда, вздыхает и гладит собачку по спине. - Через сутки. Уложи его на живот, не забудь. Нужно продвигаться дальше, - произносит он, и Космо почти по - человечески кивает головой.***
Привычно пробравшись в номер коллеги, Дэвид думает, что, пожалуй, становится профессионалом - вряд ли кто - то может двигаться тише и незаметней его. Он останавливается перед Урсом, крепко спящим, с головой под подушкой. Одеяло с него стянуто, и на нем устало топчется Космо, радостно фыркнувший при виде Дэвида. Миллер делает собачке знак спрыгнуть с кровати и не мешаться, а сам наклоняется к Бюлеру, на пробу оттягивая на нем футболку. Убедившись, что его действия остались без внимания, он, ободренный, легко задирает вещь к плечам тенора, поглаживает его спину, обводя мышцы. Опускается на колено рядом с кроватью и безбоязненно прикасается губами к лопатке, следует с цепочкой поцелуев ниже, невольно выдыхая - слишком громко, слишком резко. Швейцарец дергается, и Дэвид поспешно прыгает в сторону и скрывается за изножьем кровати, молясь про себя, чтобы его перемещения прозвучали максимально тихо. Не удержавшись, он выглядывает из своего ненадежного убежища, как раз вовремя, чтобы видеть, как Урс, потянувшись, медленно переворачивается на спину и вновь ровно и спокойно дышит. Похоже, так и не проснулся. И хорошо, потому что Миллер, не контролируя себя, шумно вдыхает через нос, стремясь прийти в норму. Он слишком хорош, чтобы безэмоционально наблюдать за ним... Решившись, он приближается к кровати, встает на колени так, что его лицо находится практически напротив лица коллеги (так будет, если тому вздумается повернуть голову), затаив дыхание, рассматривает его. И неторопливо тянется ладонью к плечу Бюлера, обнаженному из - за задранной вверх футболки, невесомо сжимает его, ловит сонный вздох тенора и придвигается ближе, скользит ладонью по подтянутому животу швейцарца. И, зажмурившись, опускает голову ему на грудь и замирает, слыша лишь дыхание Урса да биение его сердца - ровное и медленное. Космо молча врезается головой в ногу хозяина, и только тогда Дэвид отстраняется, напоследок погладив коллегу по волосам, и выбирается в коридор. Болонка выходит следом и настойчиво сует американцу прихваченный из номера носок, и, вглядевшись, Миллер узнает свой дар швейцарцу. И с удовольствием отмечает, что его явно надевали. В ответ на вопросительный взмах хвоста питомца он кивает. - Утащи еще одну пару завтра вечером, так, чтобы он видел. А этот положи на место. Его он не должен недосчитаться. Продолжим послезавтра, - добавляет Дэвид. - День отдыха никому не помешает, как считаешь? "Завтра" проходит мирно, и вечером, отпустив собачку в номер Урса, американец усаживается было за книгу, но Космо за дверью вдруг жалобно пищит, и он спешит на помощь. Болонка сидит под дверью хозяина и обиженно прижимает уши. Дэвид закатывает глаза и вместе с питомцем следует к номеру коллеги, на пробу дергает дверь. Точно, заперто. - Тише, - шикает он на Космо. - Как будто он первый раз запирается... Подожди минуту, - Миллер гладит зверюшку по спине и исчезает, вернувшись с запасным ключом от номера. - "Простите, сэр, я забыл ключ в номере, не могли бы Вы дать мне запасной? Спасибо, сэр, Вы очень меня выручите!" - передавая привычный диалог с администрацией отеля, с улыбкой вещает он. - Ты и не представляешь, друг мой, как легко в моих условиях добыть ключ, - американец отпирает дверь и, запустив собачку внутрь, закрывает ее. Стучит в номер, слыша ответный восторженный скулеж, и спокойно удаляется, чтобы оттащить ключ на рецепцию вместе с тысячей благодарностей. А Бюлер наверняка еще гадает, не умеет ли Космо проходить сквозь стены.***
Проходит неделя, и по ее истечению Дэвид знает, что способен безбоязненно прикасаться к швейцарцу, сморенному недосыпанием до крайней степени. Глядя по утрам на сонно таращащегося в одну точку Бюлера он, загоняя подальше попискивающую совесть, вспоминает ощущения его плеч и спины под своими ладонями, его шеи - на своих губах, и с трудом удерживает накатывающую радость и другое, более низменное ощущение, приходящее всякий раз, когда он позволял себе расслабиться. Правда, это происходило чаще в последнее время, в первую очередь из - за постоянного присутствия Урса в его жизни, точнее - его самого в жизни, точнее, во сне коллеги. Внутренний голос подначивает каждую ночь, проводимую у постели швейцарца: "Сегодня! Вот сегодня!", пытаясь спровоцировать на большее, но Миллер удерживается, не позволяя себе лишнего. И чем дальше, тем яснее понимает, что этого "сегодня" никогда не будет. Здесь и троекратная усталость "объекта" не поможет. В самом деле, не снотворным же поить Урса. Дэвиду приходится сбрасывать напряжение наедине со своими мыслями, мечтая - опять мечтая. В одну из ночей он по - настоящему рискует, скользнув в кровать тенора и устроившись за ним, в точности повторяя позу, в которой изволил заснуть Бюлер, и держится максимально долго, пока от ощущения близости швейцарца перед глазами не начинают плыть круги. Наплевав на возвращение в свой номер, ныряет в ванную "люкса" коллеги, где ведет себя как можно незаметней. Временное облегчение наступает, и американец уверен - это не в последний раз. И оказывается прав, раз за разом приближаясь к Урсу и затем ругая себя наедине с Космо. Тот, кстати, на все реплики хозяина лишь доброжелательно крутит хвостом. И вновь и вновь отправляется усыплять Бюлера согласно приказу. Очередной ночью Дэвид, находясь в постели лежащего на спине и заслонившегося подушкой и локтями швейцарца, плюя на осторожность, устраивается поудобнее, стягивает с него одеяло, задирает футболку и без стеснения проводит губами по животу коллеги, спускаясь ниже, торопливо оглаживает его бедра, а тот вдруг вздрагивает и громко вздыхает. Миллера словно ветром сдувает, и он, выскочив в коридор, несется к туалету на этаже, под привычный холодный душ - привычный, если не брать в расчет гуляющий в помещении по причине открытых окон сквозняк. Назавтра американец недовольно шмыгает носом, подставляет лоб под ладонь вызванного к нему доктора и позволяет Карлосу и Себастьену манипулировать над ним с помощью апельсинов - "витамин С, Дэвид!" - и шарфа - "Нужно обязательно поберечь твой голос, дружище!". Простуда оказывается прилипчивой, и из опасения за здоровье Космо он переселяет его из спальни в гостиную, объявив питомцу, что отныне ему самому придется уходить к "объекту" и возвращаться от него. И умная собачка следует его словам. Первые два дня Миллер дожидается вежливого поскребывания в дверь спальни, означавшего успешное прибытие из номера Урса, затем, успокоившись, засыпает задолго до возвращения болонки. И, понятно, не следит, как именно она является на боковую.***
По выздоровлению Дэвида ничего не меняется - Урс пребывает в состоянии медведя, выпавшего из спячки -, и американец спокойно пробирается в его номер, сперва осторожно, затем все смелее возвращая себе отвоеванную часть тактильного контакта с коллегой. Космо обычно благосклонно наблюдает за происходящим из кресла, а не с пола, как раньше, вот и все изменения. Дэвид спокоен и сосредоточен, и вскоре доходит до обозначенных им самим пределов в отношении Бюлера. Находясь рядом с Урсом, Миллер невольно отмечает, что тому слишком часто в последнее время снятся кошмары - он то и дело мелко вздрагивает, чего касающийся его американец не может не улавливать, ворочается интенсивнее обычного, загораживается подушкой или одеялом, которые Дэвид не решается убрать в процессе импровизированного "общения", не желая будить швейцарца. Жалея тенора, он пару раз отзывает Космо, и болонка отправляется гулять, наверняка радуясь очередному выходному. Гуляет она всегда одна, напоминая о себе ближе к вечеру все тем же деликатным поскребыванием под дверью.***
Наконец Дэвид решает прекратить операцию "коллега Медвежонок". Ни к чему более мучить его и мучиться самому, думает он, рассказывая питомцу о своих планах. И, тут же пожалев, ставит срок последнего, действительно последнего визита - завтрашний вечер. Просто еще раз прикоснуться к нему, прежде чем оставить в покое. Космо дается выходной, и он сразу исчезает, а Миллер морально настраивается на окончание эпопеи. Любопытства ради он прикидывает даты и удивленно присвистывает, поняв, что прошло почти полгода бессонного марафона для Урса. Наверняка первая за шесть месяцев спокойная ночь растянется для коллеги минимум на неделю, усмехается он, падая на кровать и засыпая, не слыша, как болонка бесшумно пробирается в комнату и задумчиво, озабоченно чешется.***
На цыпочках пробравшись в номер Бюлера, американец застывает в удивлении. Похоже, Космо все же ходил мешать швейцарцу спать, если тот, не добираясь до кровати, отключается, как сейчас, на диване, не сняв рубашку и брюки. Дэвид бросает негодующий взгляд в сторону перестаравшегося питомца, но решает отложить разбор полетов на потом и приближается к дивану, опускается на колено рядом с ним, восхищенно смотрит на спящего и легко проводит пальцами по его щеке. Тот слегка хмурится во сне, и Миллер заученно опускает руки на его грудь, поглаживая через рубашку, быстро расстегивает половину пуговиц сверху, касается обнаженной кожи, очерчивает ключицы, плечи, окончательно справляется с рубашкой коллеги и растягивает ее в стороны, гладит его бока и прижимается губами к бешено бьющейся жилке на шее. Бюлер тихо и, как кажется американцу, жалобно вздыхает, и Дэвид опускает голову ему на грудь, приобнимая за талию, словно желая защитить от дикого кошмара, который сейчас снится Урсу - иначе с чего его сердце сейчас колотится как бешеное? Швейцарец пытается повернуться на бок, но Миллер удерживает его и, выпрямившись, тянется к его губам. Время целомудренных поцелуев прошло, ему хочется чего - то, о чем можно будет вспомнить. Он целует Бюлера, сосредоточившись лишь на его губах и заметно участившемся дыхании, целует, пока не начинает кружиться голова, пока хватает воздуха. Лишь тогда Дэвид отстраняется, переводит дух, не удержавшись, вновь прикасается своими губами к его. Урс замирает, слишком резко, слишком неожиданно, и американец, почувствовав неладное, открывает глаза. И приподнимает брови, встречаясь взглядом с коллегой. Тот приветствует его ударом в бок, так что Миллер слетает с дивана. Бюлер наваливается сверху, следующим толчком окончательно валит Дэвида на пол, проигнорировав его недовольное шипение из - за зажатой между полом и его спиной правой руки, точным броском перехватывает и фиксирует другую руку коллеги и боком устраивается на его коленях, лишая возможности двинуть ногами. И сверху вниз в упор смотрит на американца, на что тот еще умудряется отвечать независимым взглядом, словно Урс поймал кого - то другого за домогательствами к своей персоне. - Такого я и не думал ожидать, Миллер, - произносит он после долгого молчания, и Дэвид, возможно, впервые за свою жизнь не знает, что ответить и спешит перевести тему, перейти в нападение. - Я тоже не ожидал подобного, - заявляет он, отмечая нотку удивления во взгляде Бюлера. - Как?! - одним емким вопросом он умудряется выразить весь спектр своих чувств. Тенор, не спуская с него глаз, вытягивает свободную руку в сторону, и до сего момента обретающийся где - то в сторонке Космо, радостно подбежав, трется о его ладонь, а тот треплет его по ушкам и спине, и Дэвид едва не смеется от осознания своего промаха. - Спелись за время моей простуды, верно? - высказывает он предположение и, получив кивок от одного собеседника и взмах хвоста от другого, закрывает глаза, покачивая головой над собственной невнимательностью. Теперь беспокойное поведение "крепко спящего" Урса было понятно - он и не думал спать во время ночных визитов коллеги, этим и объяснялись его печальные вздохи и непреходящая дрожь. А если у него хватало сил на симуляцию сна для еженощно являющегося Миллера, значит, до этого он успевал выспаться и отдохнуть, на что тех двух недель с момента выздоровления американца наверняка хватило. И, как итог, сегодня последний имел неосторожность притащиться к бодрствующему Бюлеру, от которого явно не отделаешься неубедительными речами о самоисправлении в будущем. Дэвид попал, что называется, по уши. А виновата ультраумная болонка, без зазрения собачьей совести игравшая на два фронта! Ай да питомец, ай да верный друг! - Ну Космо... - безнадежно фыркает в сторону последнего Миллер. - Обещаю, после всего я лично отвезу тебя в приют для бездомных животных. Болонка примиряюще улыбается и лижет его локоть через халат и пижамную футболку, а Урс, словно впервые увидев, рассматривает его, наклонив голову набок, сдержанно хмурится, и американец, зная коллегу, готов поставить на неминуемое кровопролитие. - По - твоему, это было смешно? - негромко, отчего становится еще неуютнее, интересуется швейцарец, на что Дэвид сохраняет невинный вид, на самом деле не понимая, к чему и о чем этот вопрос. Да черт с ним, с вопросом, а вот отчего Бюлер терпел столько времени, прежде чем спалиться - это действительно интересно! Миллер не успевает как следует поразмыслить над пришедшей в голову мыслью, потому что Урс, мягко отстранив болонку, опирается ладонью на пол совсем рядом с его боком и наклоняется. - Было ли это смешно, - повторяет он, с силой сжимая зубы, из - за чего слова звучат неразборчиво. - Напускать на меня собаку, доводить меня до изнеможения и вваливаться ко мне по ночам, чтобы... - он замолкает, глубоко дыша, чтобы успокоиться, и Дэвид инстинктивно напрягает мышцы лица, ожидая пощечины или чего - нибудь в этом роде, но ладонь Бюлера лишь учащенно стучит по ковру под ними, пока ее владелец поджимает губы. Дэвид поспешно прикусывает язык, чтобы невзначай не сорваться и не продолжить реплику коллеги перечислением своих ежевечерних действий (а ведь он многое может высказать!), и швейцарец замечает это и коротко двигает коленом, чувствительно врезав по ноге ойкнувшего американца. - Я не оставлю твое поведение без внимания, нет, - задумчиво вздыхает тенор, на что Миллер вздрагивает и даже не успевает испугаться, когда тот добавляет. - И за мой сон ответишь тоже,- он улыбается уголком рта. - Тебе же нравилось меня мучить, - словно утверждая, произносит он, на что Дэвид непонимающе моргает. - Моя очередь, - понизив голос, обещает тот, крепче сцепляя пальцы на запястье Миллера, и сжимает свободную руку в кулак, не больно, но ощутимо заезжая ему в бок, отчего Дэвид сдержанно корчится. - И это лишь начало, - "ободряет" Урс, вдавливая острые костяшки в ребра американца. Дэвид безуспешно дергает рукой, хоть и понимает, что освободиться вряд ли удастся - хватка швейцарца, отдохнувшего и набравшегося сил, сродни медвежьей. Да и придавил он Миллера так, что последний и шевельнуться сверх необходимого не может и стоически терпит изящное, весьма бережное для пострадавшей стороны пересчитывание ребер, производимое Бюлером. А тот, закончив с боками коллеги, переходит к суставу заломленной за спину руки Дэвида и аккуратно щелкает по нему указательным пальцем. Миллер морщится, а швейцарец с непроницаемым выражением лица вцепляется в плечо американца, ощутимо, даже через футболку и к чертям сползший халат, пройдясь ногтями по коже. Дэвид сначала молчит, понимая, что Бюлера не следует еще больше гневить, ибо он может перейти к более серьезным пыткам пленных, но неуемный и неуместный в данной ситуации оптимизм неожиданно берет свое. - Эй, Швейцария в войнах обычно сохраняла нейтралитет, - шутит он и осекается под внимательным взглядом коллеги. - Сейчас я покажу тебе нейтралитет, - в подтверждение своих слов, Урс чуть наклоняется, сдвигает руку под затылок Миллера и крепко, до боли сжимает шею. Миллер вторично дергается и пытается перекатиться набок и отцепить от себя коллегу, но тот пресекает шанс американца на свободу и неуловимым движением перемещается выше по его ногам, придавливая уже отнюдь не коленями, а всем своим весом. Дэвид, побрыкавшись, затихает, а Бюлер, хмурясь, опускает ладонь ему на грудь, надавливая, как при непрямом массаже сердца, и американец, впрямь боясь за сохранность своих ребер, многозначительно вдыхает, с таким усердием, что невольно выгибается на полу. И замирает, наконец осознав, насколько удобно сидит сейчас Урс. Он скашивает на коллегу глаза и непроизвольно возится, что Бюлер расценивает как повторную попытку к бегству. Его колени намертво стискивают бедра Дэвида, а бедный Дэвид ошарашенно хлопает глазами, с искоркой испуга во взгляде взирая на швейцарца. Тот спокойно выдерживает его взгляд и медленно ослабляет захват. И, чуть только Миллер спокойно выдыхает, переносит вес на одну ногу и руки, ведет колено вверх по ноге американца, с силой надавливая на его бедро, и плененный коллега вновь вздрагивает, на этот раз из - за ширящейся по телу волны эмоций, которую составляло все, что угодно, кроме здравого страха. Безжалостный Бюлер же, проявляя чудеса гибкости, касается коленом его бока, и тут американец не выдерживает и закрывает глаза, стискивает зубы в запоздалой попытке приглушить невовремя вырвавшийся резкий вдох. Урс смотрит на него с минуту, потом внезапно удовлетворенно вздыхает и поднимается на ноги. Цепко хватает Дэвида за шкирку, вздергивает на ноги и тащит за собой через гостиную "люкса" к двери спальни.***
Космо с интересом подбирается к захлопнувшейся за хозяином и объектом двери и, приложив к ней ухо, какое - то время прислушивается к шороху одежды, к звукам не то смешков, не то поцелуев, перемежаемых глухими ударами кого - то обо что - то, затем отходит, оглядывается и, запрыгнув на диван, зевает и сворачивается среди подушек. Завершением своей миссии он решает возгордиться по пробуждению. Именно к тому времени, думает болонка, и эти двое выберутся из комнаты.