Когда встречаются дороги

      Летний ливень, грянувший с неба, был таким внезапным и сильным, будто сам Создатель разверз хляби небесные, обрушив на человечество свой праведный гнев. Сплошной поток воды мгновенно промочил  двух путников, укутанных в плотные тяжёлые плащи с глубокими капюшонами, бредущих по широкому тракту, до нитки. Идущему впереди мабари повезло меньше. Фигура, что была повыше, только перехватила поудобнее продолговатый свёрток, который несла в руках, фыркнула, пробормотав что-то себе под нос и обернулась к своей спутнице, беря её за руку. Они уже почти достигли цели.       Серые стены крепости возникли перед ними внезапно, вынырнув из-за сплошной пелены воды, и поманили горящими огнями окон, обещающими сухость и тепло. Ворота отворили после первого же стука, и, услышав имена прибывших, тут же вызвались сопроводить их в главный зал.       Высокая и бледная эльфийка вышагивала по залу, то и дело встряхивая копной рыжих волос. Она не могла найти себе места от нетерпения. Сколько лет прошло? Десять? Одиннадцать? Милость Митал, будто целая вечность! Сильно ли она изменилась? Смогут ли они разговаривать так, как раньше, или их дружба станет ещё одной вещью, которую Творцы забрали у неё? Её метания были прерваны, когда одна из высоких резных дверей зала отворилась, пропуская двух девушек: человека и эльфийку, и плетущегося за ними мабари, с которого ручьями текла вода; первая шла чуть впереди, всё ещё крепко сжимая руку второй. Установилась секундная тишина. Её нарушила рыжеволосая, чей взгляд был прикован к хрупкой эльфийке. В три шага преодолев разделяющее их расстояние, она порывисто заключила её в объятья.       – Я так рада снова видеть тебя, Мерриль.  — голос дрогнул к концу фразы, выдавая волнение. — Милостивая Митал, ты совсем не такая, какой я тебя запомнила.       – Не только я изменилась за эти годы, Лина. — сказала Мерриль, обнимая подругу в ответ. — Я тоже очень рада видеть тебя, lethallan.       Следующие несколько фраз были произнесены на элвен одинаково подрагивающими от радости голосами. Стоящая в стороне Хоук переступила с ноги на ногу и отвела глаза. Встреча двух подруг выглядела чем-то настолько личным, что её присутствие показалось ей самой неправильным и неуместным. Наконец, рыжеволосая разомкнула объятья и отступила на шаг, повернувшись к Хоук. Уже не Лина, долийка из клана Сабре — а Страж-Командор Ферелдена Махариэль, Героиня Пятого Мора. Она учтиво кивнула:       – Приветствую вас в Арамантайне, сера Хоук.       – Для меня честь наконец познакомиться с вами лично, Страж-Командор. Излишне церимониальные приветствия песком скрипели на зубах, уже давно набив обеим оскомину за последние несколько лет, но они же казались единственно-возможными сейчас.       Обстановку разрядил предоставленный самому себе Джек. Не сильно церемонясь, он, сперва размашисто отряхнувшись, запрыгнул прямо в стоящее у камина кресло, мгновенно оставив на дорогой обивке пятна, разводы и запах мокрой собачьей шерсти. Вместо ожидаемого раздражения, Махариэль ухмыльнулась.       – Нет, надо же, и этот туда же. Мёдом им, что ли, намазано…       Следующий час пролетел быстро. Мерриль и Мариан проводили в их комнату, где их уже ждали бадьи с горячей водой и смена одежды, позволившая наконец избавиться от доспехов. Отужинать их пригласили в личные покои Стража-Командора.       Покои были в другой, самой старой части замка, и явно давали приют уже не одному Командору Серых. Высокие потолки, небольшие окна, дорогая мебель, много камня, дерева и стекла. Единственной деталью, указывающей на характер нынешней владелицы, было обилие зелени. Растениями в глиняных горшочках были заставлены все подоконники, несколько даже стояло на шкафах. На письменном столе, стоя немного особняком, раскинулся амарант — «отрицающий смерть». Их запах причудливо смешивался в один аромат, для которого у Мерриль нашлось только одно название: «Тоска по дому». Рядом с амарантом лежало тысячу раз перечитанное Махариэль письмо, в котором Мерриль объясняла, почему Защитнице необходимо покинуть то, что осталось от Киркволла, и почему двум магам сейчас необходимо где-то укрыться. Лина усадила их за стол, а после ужина — завалила Мерриль вопросами. Она умирала от желания узнать обо всём, что случилось с подругой за десять лет. И Мерриль отвечала: рассказывала про клан, киркволльский эльфинаж и поместье посреди Верхнего города. Про добродушного гнома с хитрой улыбкой и самым прекрасным (по его словам) арбалетом в Тедасе. Про пиратку с лукавством в карих глазах и въевшейся в кожу морской солью. Про капитана городской стражи («Лучшего, что только видел этот город, Лина! Подожди, я расскажу тебе про медные бархатцы!») и про ворчливого эльфа с втравлённым в кожу лириумом. О том, что её связывает с самой Защитницей она не упоминала, но это было и не нужно. То, как-то и дело соприкасались их руки — на секунду, самыми кончиками пальцев, словно им приходилось постоянно напоминать себе, что они не потеряли друг друга  в дымящихся развалинах кроваво-красного  Города Цепей, было красноречивее всех слов и заставило Махариэль с новой силой затосковать по своему певчему Соловью. Она не очень-то обрадовалась, впервые услышав радостное: «ma vhenan!», обращённое Мерриль к Хоук. Жизнь бок о бок с Героем, судьбой лишённым права выбора и обречённым постоянно спасать чужие жизни ценой риска собственной, не была простой или безопасной — это Лина знала по себе. Она нередко жалела, что втянула в это Лелиану и не хотела, чтобы та же судьба постигла её названную сестру. Но то, они смотрели друга, не оставляло выбора, кроме как принять действительность. Любовь, которой они светились, была бы неподвластна и великим Творцам.       Ночь сгущалась, окутывая своим бархатом древние серые шпили замка, в котором пересеклись дороги двух Героев, кардинально изменивших своё время, напитывая воздух особым духом, который не почувствовать, пока не сядет солнце. «Ночи — время древней магии и легенд», как любила говорить Хранительница. Мерриль говорила, говорила и говорила, припоминая всё новые истории, которые дело прерывала своими шутками Защитница. Лина слушала, глядя в давно знакомое лицо и ощущала себя почти дома, почти десять лет назад, почти без отравы скверны в крови. Почти счастливой. Изредка она бросала взгляд на Защитницу: проницательные ярко-синие глаза, залёгшие под ними глубокие морщинки, ястребиный нос, то и дело спадающие на глаза густые чёрные волосы. При всех внешних различиях Лина видела в ней себя и от этого по спине бежал холодок.       Полночь давно миновала, когда Мерриль уже в третий раз широко зевнула и сонно потёрла глаза. Мариан приобняла её за талию, помогая подняться, и они вместе направились к выходу. У двери Мерриль и Страж (Мариан не могла заставить себя называть эту женщину иначе, даже мысленно — когда титул становится для тебя вторым именем, первое уходит в тень и становится чем-то слишком личным) снова обнялись.  После Страж кивнула ей на прощание, тепло улыбаясь:       – Хоук.       – Командор.       И они разошлись.