Clean

Джеймс преподавал в этой школе уже далеко не первый год, но никогда не встречал ученика, который был бы таким, каким был Пьетро Максимофф. Никогда не встречал ученика, который бы с такой страстностью и легкостью обходил правила. Именно обходил, а не игнорировал. Он мог сделать что-то, что остальные сочли бы сущей наглостью, а потом небезосновательно доказать, что в этом нет ничего плохого. И это всегда сходило ему с рук. Джеймс не понимал, что этот мальчишка вообще делал в этой частной школе. Не понимал ровно до того момента, когда напившийся Чарльз не выдал ему все. Мальчишка – сын Эрика Леншерра. Эрика Леншерра, с которым Чарльз прожил почти шестнадцать лет. Эрика Леншерра, который обманывал всех, скрывая от жены и детей Чарльза, а от Чарльза жену и детей. Эрика Леншерра, сидящего сейчас в особо охраняемой тюрьме за двойное убийство, совершенное с особой жестокостью. Джеймс не понимал, почему этот мальчишка все еще с такой преданностью говорит об отце. Зато понимал, почему Чарльз так мягко улыбался ему, когда видел в школьном коридоре. Они слишком любят одного и того же человека. И они оба прекрасно это знали. *** Джеймс знает о том, что творится в семье Пьетро. Знает о матери, которая избивает его едва ли не каждый день. Знает, что за ее плечами три неудавшихся попытки самоубийства, в одну из которых она попыталась прихватить с собой и детей. Знает, что она не трогает его сестру только потому, что Пьетро позволяет ей бить себя. Мальчишка рассказывает ему обо всем, лежа на его диване в однокомнатной квартире. Джеймс не совсем понимает, зачем привел его сюда. Может, не хотел, чтобы тот возвращался домой и страдал от очередных всплесков гнева матери. Может, просто хотел, чтобы Пьетро остался с ним. – Не прогоняй меня, – шепчет парень, проводя по напряженным плечам склонившегося над ним Джеймса. И он не прогоняет. Джеймс не понимает, что в этом мальчишке особенного. Наверное, он казался ему слишком чистым. Незапятнанным. Даже в той грязи, что окружала его всю жизнь. Пьетро возвращается домой лишь под утро, застав мать на кухне. Она осматривает его беглым взглядом, подмечая и темные пятна засосов на шее, и помятый сонный вид. Он даже не пытался скрыть следы. «Ненавижу тебя!» – кричит она, замахиваясь. – «Ты выродок! Ущербный! Ты такой же, как твой отец! Ненормальный!» Пьетро лишь прикрывает глаза, соглашаясь. Ущербный. Выродок. Как отец. *** Джеймс хватает мальчишку за подбородок, задирая его вверх, и пристально рассматривает свежий синяк на скуле. – Тебе стоит обратиться в соответствующую службу, – холодно бросает он. – Нельзя просто игнорировать. – И что они сделают? – горько спрашивает Пьетро. – Лишат ее родительских прав? Очнитесь, мистер Хоулетт. Я не хочу оказаться в приюте. И не позволю, чтобы там оказалась моя сестра. Джеймс смотрит на него нечитаемым взглядом и кивает. Он не может такое допустить. *** «Мы с ней близнецы» – говорит Пьетро как-то. Его мать в больнице, так что у него есть четыре часа, прежде чем она вернется. И потому Пьетро зовет его к себе. Джеймс с удивлением смотрит на девочку, которой едва ли исполнилось десять, и переводит взгляд на парня. Тот пожимает плечами, улыбаясь. Они близнецы. Те, кто понимают друг друга без слов. Те, кто чувствуют боль другого, как свою собственную. Близнецы. Никто и не говорил про возраст. *** – Сегодня я увезу ее. Уедем куда-нибудь… – Пьетро мечтательно улыбается, закидывая руки за голову и расслабленно покачивая ногой, перекинутой через подлокотник кресла. – В Айдахо, например. Как думаешь, ей там понравится? Джеймс слушает молча, запоминая все до мельчайших деталей. И кривоватую улыбку, и яростный блеск темных глаз, и твердую решимость интонаций. Он не может позволить ему уехать. Часом позже, когда Пьетро радостно улыбнется неуверенно сжимающей любимую игрушку сестре и захлопнет дверь пикапа, выезжая с заднего двора дома, Джеймс возьмет в руку телефон, уверенно набирая номер социальной службы. Он не позволит ему уехать. Он не отпустит его от себя. Он не чувствует ни капли сожаления.