Серединой холодной весны

Пройдя пару шагов по асфальтовой, чуть заснеженной дороге, женщина, выглядевшая старше своего возраста, взглянула на небольшой спуск, меняющий её путь. «Асфальт кончился,» — подумала она и остановилась, словно бы придя к назначенному месту. Женщина поправила рукава своего бордового пальто и мельком взглянула на часы, неожиданно обнаружив, что руку ей поднимать неудобно из-за довольно старомодной корзинки, висящей на запястье. Она немного виновато улыбнулась: погруженная в свои мысли, она попросту забыла, что несет гостинцы. Женщина огляделась, ощущая смутную ностальгию: около девятнадцати лет назад она стояла здесь, на том же самом месте и тоже держала в руке ту же старомодную корзинку с хлебом из лучшей пекарни города и бутылкой домашнего, не очень крепкого вина. Скарлет испытывала смутное беспокойство по поводу того, что её мать так же, как и бабушка, лежит в том же самом доме с парализованными ногами после аварии. Сегодня её внучка — старшая дочь Скарлет — вызвалась после уроков сходить к любимой бабуле. Так что сегодня женщине, поправляющей крепление на корзине, не придется испытывать вину насчет того, что она могла как-то помочь избежать этой аварии… Чёрный ворон, захлопав крыльями, сел перед Скарлет на тропу и повернул свою голову, внимательно изучая её чёрным глазом-бусинкой. Женщина моргнула, взглянув на птицу, и на какой-то миг та показалась ей знакомой. Будто бы именно этот ворон постоянно сидел здесь, на тропе, в то роковое лето… Скарлет шагнула вперед, решительно махнув на него рукой, словно желая отогнать плохие воспоминания вместе с чёрной птицей. Ворон отпрыгнул левее. Скарлет нахмурилась и ускорила шаг, снова вскинув руку; птица улетела в лес. Подняв голову, Скарлет с удивлением обнаружила знакомое ей свечение между деревьями. Несмотря на всё ещё лежащий снег, этот лес будто был готов к приходу гостей… Женщина подошла чуть ближе к деревьям и прищурилась, вглядываясь в смутные очертания предметов вдалеке. Её догадки подтвердились стоявшим недалеко, затерявшимся под шапкой снега ромбовидным знаком с изображением двух качающихся детей. Скарлет выдохнула и шагнула вперёд, отодвинув корзинкой мешающую ветку. Лес выглядел старше, чем раньше. К тому же, не хватало высокой травы в форме причудливых зонтиков, цветов и плотной земли под ногами. В остальном, даже припорошённый снегом, лес был таким же. Ощущения, которые он оставлял, были те же: недовольство Скарлет, которая никогда не любила это место, постепенно сменялось легким восторгом и заинтересованностью, которое она сдерживала внутренне — силой воли, и внешне — плавными жестами. В слабом свечении между деревьями Скарлет уже могла разглядеть башенку, скамейки и качели, на которых обожала качаться её младшая дочь. Женщина спокойным шагом прошла к скамейке, миновав башню, и, стряхнув снег, поставила поднадоевшую корзинку. Было не сложно увидеть следы на тонком слое снега: сапоги и ботинки взрослых, приводивших сюда деток, маленькие следочки, хаотично разбросанные повсюду и отпечатки лап собак, белок и птиц. Детские следы Скарлет заметила ещё когда шла сюда: между деревьями была вытоптана тропинка, постепенно расширяющаяся именно детскими отпечатками сапожек и в итоге образующая широкую область притоптанного снега вокруг простых аттракционов. Словом, заброшенная детская площадка не выглядела заброшенной. Однако была одна странная деталь, вызывающая у Скарлет некоторое беспокойство. Казалось, всё вокруг было пропитано сигаретным дымом, будто здесь курили. Курили на протяжении многих лет. Даже снег на скамейке казался пропахшим табаком. Странно, что сюда ходит так много детей — многие из знакомых Скарлет питали особенную неприязнь к сигаретам. Страннее всего было то, что раньше женщина не обращала внимание на этот запах; а они много ходили сюда всей семьей, это было любимое место девочек, когда они были помладше. Скарлет тепло улыбнулась от внезапно нахлынувших воспоминаний. Её всегда смешило, как громко радуется малышка Кримсон, когда Дэйв раскачивает её на качелях. Женщина хорошо помнила прошлое лето и, смотря на покачивающиеся на ветру качели, словно наяву видела, как взлетает на ветру темно-коричневая косичка десятилетней Крим, слышала её серебристый смех и приятный бас брюнета-мужа. При этом Скарлет помнила, что младшая девочка ни разу не пожаловалась на странный запах. Уже выпускница Кóрал, никогда не любившая сигареты, когда-то обожала залезть в башенку и оттуда рассматривать окрестности, накручивая прядь короткого чёрного каре на палец. Уж она бы заметила табачный дым. А больше всего это место любила рыжеволосая Кадма, ценительница ароматных масел. Даже сейчас, став немного раздражительной, она ходила сюда побыть в одиночестве, о чём прекрасно знала Скарлет. Вряд ли Кадма ходила бы туда, где ей не нравился запах… Внезапно Скарлет ощутила пробежавший по спине холодок. Кадма, любящая обсуждать различные запахи, не говорила матери о своём отношении к запаху табака. Скарлет всегда считала абсолютно очевидным то, что запах сигарет Кадме неприятен — в их семье было непринято курить. Женщине не хотелось понимать, что она не учла один привычный раньше, но показавшийся значимым сейчас факт: Скарлет периодически ругала среднюю дочь за противные горьковатые запахи масел. И на это Кадма всегда отвечала, что мама совершенно не понимает её вкуса. Скарлет судорожно схватила коринку за ручку, едва не выронив маленькую сумочку из рук. Мысль неожиданно сильно напугала её. Неуловимо она ощутила схожесть рыжей дочери с  Руби, до сих пор курящей в периоды стресса. Смутно Скарлет понимала, от чего средняя дочь могла привыкнуть и, может даже, полюбить запах табака — Кадма с самого детства с удовольствием общалась именно с Руби. Скарлет стала ощущать сходство в их характерах, в их предпочтениях, и поняла, что обаятельный блондин, иногда заходивший в гости, чем-то напоминал ей парня, которого описывала Руби в то злополучное лето… Женщина в бордовом пальто торопливо шла от площадки, прижав ладонь ко рту. Ей было нехорошо. Мышцы желудка скручивало судорогой, а сердце громко стучало под прижатой к телу рукой. Скарлет ощущала, что её волосы пропахли табаком, словно наяву она видела перед собой заплаканное лицо юной Руби с отсутствующим взглядом и потёкшей от дождя косметикой. Тут же перед ней всплывало лицо блондина, с которым дружила Кадма. Он казался полной копией не найденного обидчика сестры. В спешке Скарлет довольно поздно ощутила, как под правым сапогом изменился покров и поскользнулась. Но женщина всё-таки не упала — она успела схватиться за дерево, хоть оно и осыпало её снегом, а бутылка в корзинке жалобно звякнула, стукнувшись о край. Тяжело дыша, всё ещё не отошедшая от дурных мыслей, Скарлет осторожно шагнула в сторону и увидела треснувшую корочку льда под следами своего падения. После чего она осмотрелась, отвлекаясь от своих страхов и приходя в себя. Холодный туман медленно, лениво клубился над тонкой коркой льда. Желтоватая гладь застоявшейся воды казалась поверхностью грязного зеркала. Только около стволов деревьев в середине озера можно было услышать еле слышный плеск холодной воды. Засмотревшись, женщина прошла пару шагов по снегу вперед — чуть осторожнее, чем до того — и коснулась холодного, густого тумана. Она видела маленькие кристаллики льда, медленно осевшие на контрастно чёрной перчатке и снежинки, покоившиеся на темно коричневом снуде*, накинутом на плечи и голову. Спокойствие этого места внушало чувство прекрасного даже в простых снежинках. Но Скарлет опустила руку и отвернулась. Она слишком хорошо запомнила злополучный берег лесного озера, на котором в тине, синея от недостатка воздуха и едва дыша, лежала маленькая хрупкая сестра. Женщина невольно вспомнила, что Роуз было одиннадцать в то лето. Прямо как черноволосой Крим, которой исполнится одиннадцать в мае. Скарлет не смогла сдержать тихий отчаянный стон, невольно вырвавшийся из груди. Ей казалось, что её голова сейчас взорвётся от мыслей об очевидном сходстве, невольно лезущих в голову, что она не сможет больше сдерживать эти жуткие образы из прошлого и не сможет не вписывать в кошмары лица своих дочерей. Женщина развернулась и торопливо зашагала вперед, держась за голову и смотря невидящим взглядом в землю, мелькающую черными проталинами сквозь снежный покров. Тяжелая корзинка, свесившаяся на локоть, била Скарлет по ребрам, но женщина не замечала этого. Дрожа телом, она почти бежала вперед, надеясь, что хоть куда-то выберется. Скарлет совсем забыла, когда и куда свернула, помня только, что с тропы поворачивала налево, за указатель игровой площадки. Женщина в панике пробежала еще некоторое время и усилием воли заставила себя остановиться. Она отдышалась и, прикрыв глаза, сознательно начала дышать медленно и глубоко, с паузами после вдоха: так её учил Дэйв, говоря, что ей необходимо так делать, чтоб успокаиваться. После пары минут размеренного дыхания Скарлет чуть улыбнулась, приоткрыв расслабленные веки, и тут же замерла. Сердце пропустило пару ударов. Перед ней стоял заброшенный театр. Скарлет, не отводя взгляда от развернувшейся прямо перед ней знакомой картины, достойной быть на холсте мужа-художника, медленно наклонилась и подняла упавшую во время резкой остановки корзинку. Едва дыша, она двинулась вперед. Больше всего она боялась — и желала — снова увидеть лицо своего учителя. Скарлет шла мимо осветительного столба и красных скамеек, припорошенных снегом, прямо к сцене, не сводя с неё взгляда. А вокруг всё было таким же, как в последний раз: будто ни одной новой трещинки не появилось на покрашенном в красный брусе, ни одна лавочка не поломалась, и ни одна не была починена. Мир в низкой прогалине словно застыл в момент, случившийся пару веков назад. Даже занавес, безукоризненно алый, так же медленно колыхался под крышей театра, словно его только что повесили. Дойдя до сцены, Скарлет печально воззрилась на пианино. Уже издалека она видела — хоть и не желала верить в это — что за ним никого не было. И это одиночество было единственным, что отличало театр настоящего от театра прошлого. Тишина давила на уши хуже, чем недавний шум в голове, от чего Скарлет устало присела за инструмент, повернувшись спиной к нему и опустив корзинку на пол. Осмотревшись, она обратила внимание, что даже амфитеатр не был заброшенным: со скамеек не раз стряхивали снег, а между ними были протоптаны заметные тропинки. Скарлет печально улыбнулась, осматривая безмятежный, словно заснувший театр. По её смутным, ускользающим из памяти воспоминаниям, пианист был не очень молодым. А прошло почти двадцать лет… Скарлет помолчала немного, устремив взгляд вдаль и вслушиваясь в завывание ветра в высоких кронах деревьев. Повернувшись к пианино, она открыла крышку и, сняв перчатки, коснулась его клавиш. Её пальцы были длинными, тонкими и бледными, как у настоящей пианистки. Но двадцать лет назад она быстро и чётко определила грань между мимолетными увлечениями и настоящими способностями. Хоть и до сих пор помнила свою простенькую мелодию, которую решила наиграть. Женщина повернулась лицом к инструменту и опустила пальцы на клавиши, рождая простые, но приятные звуки. Ей было непривычно, от чего она немного сбивалась, но уже не корила себя за это: просто ей хотелось сыграть что-то и не обязательно было делать это в совершенстве. Женщина слегка покачивалась в такт музыке, слушая её и вспоминая, как преподаватель учил её ставить пальцы. Поиграв буквально пару минут, Скарлет остановилась, плавно убирая руки с клавиш. Она со стуком закрыла крышку пианино и надела перчатки. Немного замерзшие пальцы крепко схватили корзинку за ручку, после чего Скарлет спустилась вниз по ступенькам, на ходу поправив пальто. Скрип снега под ногами хоть сколько-то разбавлял полумёртвую тишину театра. Скарлет направлялась обратно между скамеек; ей показалось, что она увидела вдалеке невысокие деревья, отличные от высоких хвойных стволов леса. Женщина прищурилась, вглядываясь вдаль: кажется, примерно так и выглядит тропа. Проходя мимо осветительного столба, Скарлет замедлилась и меланхолично взглянула на него: следов на земле было не так много и все направлялись мимо. Женщина помедлила, но пошла вперед, направившись к склону прогалины. Внезапно ей показалось, что она слышит эхо своих шагов. Но, прислушавшись, Скарлет поняла, что скрип снега под чьей-то обувью отличается от звука её сапог. Неторопливые шаги, идущие слева направо, звучали совсем близко и женщина замерла на месте, кожей ощущая болезненные мурашки, пробежавшие по рукам и ногам. Чётко различимые в тишине звуки ходьбы вскоре начали удаляться и затихли. Скарлет едва повернула голову, будто бы боясь обернуться. Музыка зазвучала в её голове внезапно, и она задохнулась от эмоций, снова прижав ладонь ко рту. — Нет, ты не умер, — еле слышно произнесла она, отняв пальцы от губ. — Бессмертные умирают вечно. Звуки пианино, звучавшие за её спиной, резко прекратились, словно реагируя на слова женщины. Скарлет внезапно почувствовала страх и ухватилась пальцами за дерево, немного виновато опустив голову. Она снова ощутила себя молодой, ощутила недовольный взгляд учителя на себе и прерывисто вдохнула слишком много прохладного воздуха, обжегшего горло. Скарлет казалось, словно шаги приближаются, но теперь она уже не могла утверждать, по-настоящему ли она их слышит, или это отзвук из недавнего прошлого. Женщина подняла голову, внезапно осознавая зачем она увидела театр сегодня. Кора сухого дерева выскользнула из её пальцев и осыпалась на снег чёрной трухой. В какой-то миг Скарлет показалось, словно она слышит в выси тихие переливы тонких, натянутых нитей, протянутых сквозь весь лес, но уже не касающихся её. Сразу же Скарлет почувствовала, как её дыхание снова перехватило, словно страх осознания правды накатил с новой силой, и, помедлив, она произнесла, не поворачивая головы: — Старшей из моих дочерей, Корал, уже 18. Я никогда не рассказывала им ни о ком из вас… Но она грезит о встрече с достойным учителем музыки. Прошу тебя, не будь с ней так же строг, как и со мной. Когда женщина замолчала, ей почудилось, будто звенящая тишина оглушила её. Она всё так же не услышала ни единого звука голоса, но отзвук удаляющихся шагов показался ей каким-то другим. Скарлет постояла ещё немного, так и не решившись повернуть голову. В уголке глаза она видела какое-то смутное движение за пианино, а сквозь ткань шоколадного цвета до ушей эхом долетала мелодия клавиш. Женщина пошла по лесу не спеша, как загипнотизированная, слушая музыку и душой желая остаться с ней. Скарлет уже видела, что тропа не так далеко, ближе, чем казалось сначала, но шла всё медленнее, дыша полной грудью, наслаждаясь атмосферой леса. Неизбежное уже не так пугало её, и Скарлет задумчиво улыбалась, выходя меж деревьев и даже не вспомнив о том, что раньше она никак не могла найти выход на тропу самостоятельно. Скарлет вытерла слезинку со щеки и снова улыбнулась, направившись в сторону старого, уже сломанного телефона. Торопливо шедшая к ней со стороны дороги девушка, одетая в простую красную куртку, немного напряглась и ускорила шаг. — Мама, ты плакала? — Нет, Корал. Тебе показалось, — спокойно ответила женщина, вручая девушке корзинку. — И не сворачивай с тропы, — скорее машинально, чем наставительно, произнесла она. Черноволосая дочь улыбнулась, дав понять, что услышала наставление матери и приобняла её на прощание. — Хорошо, мам. Прости, что опоздала, нужно было помочь Кримс со сборами. Скарлет тепло улыбнулась и ещё раз коснулась плеча дочери, машинально поправила её шарф, явно завязанный в спешке. Она вспомнила себя в её возрасте, вечно занятую и куда-то постоянно бегущую. А Корал не отметила признаков гнева или грусти на лице мамы и, махнув ей рукой, направилась по тропинке в сторону дома бабушки. Две женщины — совсем юная и уже взрослая — разминулись, идя навстречу друг другу. Внезапно Скарлет услышала, как шаги дочки замедлились и остановились. Тихий голос нарушил тишину и слился со звоном невидимых нитей, протянутых по тропе. — Кажется, в лесу кто-то играет на пианино? — нерешительно прошептала девушка, словно боясь поверить в это, словно боясь отразить в голосе всё то, что испытала, когда услышала первые звуки мелодии. Скарлет повернулась и, прислушавшись, в тишине расслышала хаотичный шум, напоминающий настройку инструментов и разрезающий его стройный голос клавиш пианино. — Наверное, у кого-то звонил телефон, — спокойно произнесла женщина в бордовом пальто, взглянув в спину своей дочери. Та, помедлив, кивнула и неспешно пошла вперед, задумчиво осматривая верхушки деревьев. Скарлет смотрела ей вслед, ощущая некоторую обреченность. Ей казалось, что с каждым шагом её дочь путается в паутине, звенящей на ветру струнами музыкальных инструментов.