подарок для доктора стайлса

- Доктор Стайлс, новый пациент в тридцать первой палате, - старшая медсестра поймала Гарри в коридоре третьего этажа, где он допивал ужасный кофе из автомата. – Нужно осмотреть. - Откуда привезли? – обычным тоном поинтересовался врач. - Прямо с площади. - Чего им дома не сидится в Новый Год? – пробормотал в черную жижу, оставшуюся на дне стакана, Стайлс. - Что, очередная пьяная потасовка или паническая атака? – Гарри выкинул пластиковый стаканчик и, приняв от сестры папку по новому пациенту, направился к лифту. - В этот раз намного интереснее, - медсестра погладила свой округлившийся из-за беременности животик, слегка поморщившись из-за очередного толчка ребенка. – Знаю, как ты не любишь скучных пациентов. - Ты слишком хорошо меня знаешь, Сара, - улыбнулся Гарри, но как только двери лифта закрылись, а медсестра осталась по ту сторону, улыбка сошла с его лица. Гарри Стайлс был одним из лучших врачей центральной больницы Лондона. Он работал в ней всего три года, но никто не мог сказать, что работал он плохо. Стайлс понимал, что нет хороших пациентов или плохих, но он уже три года дежурит в новогоднюю ночь и ему, если честно, надоели пьяницы, которые нашли очередной повод выпить или девушки с истериками из-за того, что потерялись в толпе. Как будто толпа – это джунгли, где не ловит сотовая связь. Зайдя в палату, Гарри коротко кивнул новенькой медсестре, которая осмотрела пациента при поступлении и сделала обычный набор анализов, а затем перевел взгляд на перевязанную ногу Луи Томлинсона, чье имя было в карте. - Здравствуйте, мистер Томлинсон. Меня зовут доктор Стайлс, и я буду вашим лечащим врачом, - Гарри проговорил дежурные фразы, которые он произносил каждый день по несколько раз, меняя лишь фамилии больных. – Итак, как вы себя чувствуете? - Просто прекрасно! – звонкий голос заполнил небольшую палату, отчего врач даже встрепенулся. – Не знаю, что мне вкололи, но я чувствую себя прекрасно! - Очень хорошо, - Гарри продолжил изучать карту Томлинсона, мельком бросая взгляд на его перевязанную эластичным бинтом ногу. – Вы помните, как повредили ногу? - Я упал с елки, - так же весело ответил пациент. Гарри, наконец, перевел взгляд на лицо Томлинсона, удивленными глазами рассматривая его. Куча царапин на лице и шее, пара синяков на руках, заразительная улыбка, карамельные волосы, словно сделанные из патоки и широко распахнутые голубые глаза. Так, стоп, зачем врачу подмечать такие мелочи? - Вы упали с елки? – переспросил Стайлс, отдавая папку с анализами медсестре и отбрасывая все ненужные мысли. - Ага, - Луи кивнул, потирая один из синяков. – Только называйте меня по имени. - Ты уверена, что его к нам, а не в психиатрическое привезли? – Гарри повернулся к медсестре и та тихо рассмеялась. - Я тоже сначала сомневалась. Вы бы слышали, какие он истории рассказывал, пока я ему перевязку делала, доктор Стайлс. - Эй, вообще-то, если я упал с елки, то это еще не значит, что я псих! – возмутился пациент, садясь в кровати. - Ладно, Кара, иди, - Гарри снова забрал у медсестры папку. – Я тут сам закончу. Медсестра удалилась, и в палате остались лишь врач и пациент. Гарри устало взглянул на Луи, благодаря и, одновременно с этим, проклиная Сару за такого неординарного пациента. Этот парень был шумным, звонким и резвым, несмотря на вывих ноги. - Зачем ты полез на елку? – Гарри подошел к столику с привычным набором медикаментов и всем необходимым при первой помощи. - Люблю приключения, - Томлинсон взглядом прошелся по всей фигуре доктора в белом халате. - А что-то менее экстремальное найти не мог? - Ой, заткнись, зануда, - закатил глаза Луи. – Ты вообще дежуришь в Новый Год. Так что осмелюсь предположить, что моя ночь проходит гораздо веселее. - Будет что вспомнить в старости, да? – вместе с вопросом Гарри прижег одну из царапин на лице Томлинсона, из-за чего тот зашипел и вцепился в белый халат врача. Дальше они сидели в тишине, если не считать шипения и скулежа Луи, чьи ранки и синяки обрабатывал Стайлс. Гарри неосознанно старался делать все быстрее и аккуратнее, чтобы причинить как можно меньше боли парню, который сжимал зубы, чтобы не ругаться в голос. Врач старался не засматриваться на пациента, который выглядел как недовольный котенок, когда хмурил брови, или чихал от едкого запаха медикаментов, но давал себе волю, когда тот зажмуривал глаза. Стайлс видел перед собой парня, который, судя по дате рождения в карте, был на год младше его самого, но он был таким бойким и безбашенные, что Гарри мог бы подумать, что он подросток с бурлящими гормонами, если бы не небольшая щетина на щеках Луи и татуировки, рассыпанные по всему телу. Нет, Гарри точно нельзя западать на пациента. Особенно на того, что упал с елки на центральной площади Лондона. Это определенно будет плохой идеей. - А у вас ресничка упала, док, - Луи, как оказалось, давно открыл глаза, бесцеремонно пялясь на Гарри, в то время как тот тщательно обрабатывал ранку на его подбородке. - Что? Где? – Гарри стал тереть руками вокруг глаз, но Томлинсон взял его чуть выше запястий, останавливая. - Я помогу, - Луи придвинулся ближе, улыбаясь как-то насмешливо и игриво. – Угадайте, на каком глазу. - Просто убери ее и все, - Стайлс не хотел играть, ведь знал, что невинные игры могут зайти слишком далеко. Особенно, когда играешь с милым и забавным парнем, который имеет особенность падать с хвойных деревьев. - Ну нет, я так не играю! – Луи выпятил губу, слегка поддергивая ею, из-за чего Гарри улыбнулся, стараясь не засмеяться, и стянул с себя медицинские перчатки. - На левом. - Правильно! – счастливо завопил пациент, совсем близко придвигаясь к лицу Стайлса, аккуратно снимая с его лица ресничку. – Хотите загадать желание, доктор Стайлс? Луи говорил тихо, потому что нет смысла кричать, если вы находитесь с собеседником в нескольких сантиметрах друг от друга. Гарри без понятия, как так получилось, что теперь он может назвать точное число количеству ресниц Луи или сказать, сколько родинок у того на щеках, прямо под носом. Когда Томлинсон успел приблизиться к нему настолько близко? Как Стайлс допустил это? Он ведь совершенно не хотел сидеть тут, на теплой больничной койке, рядом с сумасшедшим парнем, смотря, как в его глазах отражаются блики мишуры, развешенной по палате. - Мне нужно идти, - Гарри встал, поправляя свой больничный халат. - Неет, - заныл Луи, подаваясь вперед, словно пытаясь поймать врача. – Я что, останусь совсем один в новогоднюю ночь? - Да, потому что у меня есть работа, а домой тебе еще рано, - быстро проговорил Стайлс, прежде чем вылететь из тридцать первой палаты. *** Гарри ходил от пациента к пациенту, даже не обращая внимания на ужасный запах перегара или истошные крики, на автомате прописывая процедуры или препараты больным, мыслями находясь сейчас совсем не в палате пятнадцать, сорок восемь или семьдесят девять. Говорят, что в новогоднюю ночь случаются чудеса, но до этого молодой врач не ощущал влияния волшебства на себе. Хотя, когда он вообще по-настоящему чувствовал Новый год? Он уже и не помнит, когда в последний раз отмечал этот праздник, когда в последний раз ходил на парад или просто любовался новогодним салютом. Что уж говорить о чудесах, в которые Стайлс даже не верил? Но Луи, буквально, свалился с небес на землю, словно с миссией напомнить Гарри, что это необычная ночь. Боже, на самом деле Стайлсу нужно выкинуть весь этот бред из головы и переключиться на рабочий режим. Но если это бред, то почему тогда ему постоянно кажется, что среди шума и гама на первом этаже, он слышит веселый смех? Это все стресс, конечно. *** Луи обнаружил, что может ходить, когда через десять минут после ухода доктора, ему стало скучно. Обезболивающие работали отлично, а вывих – это не перелом, так что ходить он все же мог. Да, он хромал, и каждый шаг отдавал легкой болью по всей ноге, но это все же лучше, чем сидеть в пустой палате всю новогоднюю ночь. Томлинсон не планировал этого падения, но если бы он знал, что его лечащим врачом будет Гарри Стайлс, то специально бы прыгнул с этой колючей елки. Возможно, Луи пару раз видел молодого врача, когда приводил близнецов на прививки в октябре. Возможно, он не мог перестать пялиться на доктора Стайлса, когда тот разговаривал с кем-то из коллег в приемной в ноябре, когда его маме стало плохо в торговом центре и он отвез ее в больницу. И вполне вероятно, что неделю назад, когда беременная Лотти устроила панику и потребовала срочно отвезти ее в больницу, Луи окончательно понял, что запал на этого милого, вежливого со всеми, высокого, элегантного, даже в ужасной больничной форме и бесформенном халате, врача. С того дня Томлинсон ел мороженое ведрами, пил холодную газировку, открывал окно на ночь, но все равно не мог заболеть. Он катался с самых высоких горок в странных позах, чтобы что-нибудь повредить, когда отвозил младших сестер в специальный ледяной парк, ходил по льду на реке, чтобы поскользнуться или упасть под треснувший лед. Томмо сошел с ума, пытаясь найти способы попасть в центральную больницу Лондона, полагаясь на удачу, которая помогла бы ему познакомиться с милым доктором с пучком кудрявых волос на голове и длинными пальцами, что так красиво нажимают на кнопки автомата с кофе. Да, Луи знает, что это странно – говорить, что кто-то красиво нажимает на кнопки, но, в любом случае, это не его вина, что Гарри Стайлс действительно красиво нажимает на кнопки своими тонкими пальцами с выступающими костяшками. *** Луи идет по коридору, надеясь наткнуться на доктора Стайлса. Он не знает, что скажет ему, но надеется, что Гарри не заставит его возвращаться в палату. Хотя, вероятнее всего, заставит, но кто сказал, что Томмо будет его слушать? - Ауч! – дверь лифта, мимо которого проходил Луи, открылась и на него кто-то налетел. Томмо чуть ли не падает, ведь одна из его ног все еще не может устойчиво стоять, но тот, кто чуть не стал причиной падения больного парня, придержал его за локоть, потянув вперед. - Почему ты не в палате? Бинго! Томлинсон знал, что удача не подведет, а новогодние желания обязательно сбудутся. - Мне стало скучно, и я решил найти тебя, - Луи невинно улыбается, стараясь не корчиться от боли в ноге и выглядеть максимально милым в этой больничной рубашке. Вообще, Томмо был бы не против, если бы все случилось как в фильме. Знаете, когда один падает, а другой ловит его за талию в паре сантиметров от пола, потом они смотрят друг другу в глаза и понимают, что это любовь. Но рука Гарри все еще крепко держит локоть Луи и он благодарит дизайнера, модельера или кто там придумал сделать короткие рукава на больничных рубашках, потому, что локоть Томлинсона голый, а рука врача теплая. Это не жар, это именно тепло, из-за которого Луи слегка передергивает, ведь теперь отчетливо ощущается контраст с холодным полом, ибо парень босой. - Я что, эльф, который отстал от саней Санты, чтобы теперь веселить тебя от нечего делать? – Гарри видит, как брови Томлинсон хмурятся, когда тот пытается встать на пятки, чтобы уменьшить контакт с холодным больничным полом. - Ты слишком высокий для эльфа. На эту роль больше подошел бы я, - Луи делает вид, что ему трудно стоять, поэтому тоже теперь держится своей ладонью за Гарри, проклиная длинные рукава халата. – Но твои кудряшки могут дать тебе фору. Стайлс знает, как на самом деле больно Томмо. Видит, как маленькие капельки собираются в уголках его голубых глаз, которые слишком светлые из-за флуоресцентного света, когда Луи делает неосторожное движение. Тогда почему он все еще старается убедить Гарри в том, что он в порядке? Зачем вообще встал с кровати и пошел его искать? Больной, вот точно. Но почему тогда врачу так хочется снять маску строгости и улыбнуться в ответ? Нет, Луи серьезно сделал ему комплимент с маленьким болезненным стоном, что он не смог удержать в себе? Может Луи упал с елки, потому что он подарок? Подарок для Гарри на Новый год. - Сестра, привезите коляску, пожалуйста, - Стайлс ловит одну из медсестер, все еще одной рукой держа Луи в вертикальном положении. - Зачем это? – Томлинсон хмурится, но как только чувствует руку на своей талии, что подталкивает его к коляске, закусывает губу и молчит. – Я могу ходить самостоятельно, - Томмо не был бы Томмо, если бы перестал сопротивляться. - Ох, конечно, именно поэтому твои ногти оставили следы на моей коже даже через ткань халата, - насмехается врач, вставая за спиной пациента и везя его вперед по коридору. - Куда мы едем? - К другим пациентам, если ты так уж не хочешь лежать в своей палате, - Гарри поворачивает за угол на автомате, потому что в это время он рассматривает ресницы Томлинсона, который часто моргает, видимо, прогоняя сон. – Но все же, лучше вернуться… - Нет, мы поедем к пациентам, - Луи прерывает врача, вскидывая голову вверх, чтобы посмотреть на него. – Я ведь эльф, а задача эльфов в том, чтобы дарить людям праздник. - Ладно, - Стайлс мягко улыбается, сдерживая себя, когда Томлинсон начинает сиять и буквально подпрыгивать в коляске. *** Гарри выполнял свою рутинную работу. Он так же ходил от пациента к пациенту, изучал их анализы, узнавал, что случилось, обрабатывал их раны, направлял в нужное отделение. В общем, не было ничего особенного в том дне. Если не считать того, что теперь Стайлс не один ходил из палаты в палату. Теперь ему приходилось возить с собой Луи, что веселил хмурых больных, которые были расстроены тем, что проведут новогоднюю ночь в больнице. Томлинсон пел новогодние песни, смешил людей рассказами о том, как он сюда попал и просто постоянно смеялся, заражая всех вокруг своим высоким, как звон колокольчиков, смехом. Луи действительно был как неугомонный эльф. Казалось, что он был везде, его голос окружал со всем сторон, а за вихрем его действий было невозможно уследить, хотя он все время сидел в коляске. Это было весело даже для Гарри, который часто улыбался, приклеивая пластырь к очередной царапине, или выпускал сдавленный смешок, утыкаясь в папку с анализами. Луи было больно. Чертовски больно, потому, что спустя пару часов обезболивающие ослабили свое действие и нога начала нещадно ныть, словно невидимая сила хочет разорвать ее на две части. Но улыбка Стайлса, которую тот не смог удержать в себе после очередной спетой а капелла песни, была причиной хорошего настроение парня. Луи продолжал веселить людей, но на самом деле все его обаяние было направлено лишь на одного человека. *** - Почему так мало? Луи сидит в коляске в зоне отдыха у панорамного окна, откуда открывался отличный вид на город. До Нового года осталась пара минут, поэтому оба парня решили насладиться видом салютов, которые будут взрываться по всему городу. Гарри оставил Томлинсона там, а сам пообещал раздобыть шампанское. - Тебе вообще алкоголь нельзя, - Гарри протягивает бокал Луи, но тот не берет его. – Что ты делаешь? - Встаю, - пыхтя, отвечает Луи. – Как Новый год встретишь, так его и проведешь. Не буду я встречать Новый год в коляске. - Но ты ведь упадешь, - предостерегает Стайлс, все же, протягивая Томлинсону бокал, когда тот встает. - А ты держи меня, - Гарри сразу же исполняет просьбу, хотя знает, что Томмо шутит, но последний так широко улыбается, что врач уже не посмел убрать руку с талии пациента. – Так провести год я не против. - Хочешь написать желание? – Стайлс достал из кармана два маленьких листочка и карандаш. Луи слышит, как гомон людей в больнице затихает, словно все ждут тот самый момент, когда наступит Новый год. Ему нравится, что, несмотря на то, что он в больнице, чувство праздника не покидает атмосферу вокруг. Томмо просит Гарри отвернуться, пока пишет свое желание на маленьком клочке бумаги. Писать на ладони неудобно, но ему, все же, удается коряво написать «Гарри Стайлс». Гарри поворачивается, когда пепел уже в бокале Луи, и они залпом выпивают шампанское в тот момент, когда больница взрывается радостными криками после последнего боя курантов. Новый год наступил. Когда парни допивают, Томлинсон смотрит в окно, восхищенный прекрасным зрелищем, в то время как Стайлс смотрит, как тот облизывает сладкие от шампанского губы, полностью поглощенный красотой бликов на влажных губах. Гарри не может уделить внимания салютам, которых не видел уже давно, потому что гораздо впечатляющими были темные из-за приглушенного света глаза Луи, которые переливались разными оттенками отражающихся в них цветов фейерверков. Это было завораживающее зрелище, особенно когда Томлинсон повернулся к Гарри, чтобы сказать что-то. Томмо что-то радостно лепетал, про то, что рад провести этот Новый год здесь, рад, что упал с елки, ведь ему была предоставлена возможность познакомиться с прекрасным врачом. Гарри слышал его плохо, больше уделяя внимание таким живым глазам, которые теперь были такими же большими и блестящими, как два шарика на новогодней елке, красивому изгибу губ, что не переставали болтать и безумно быстрой жестикуляции этого сорванца. Это ведь Новый год, так? А в новый год, как и в Рождество, люди находятся под влиянием волшебства. Гарри не исключение. Стайлс просто делает шаг вперед, все еще держа Луи за талию, чтобы тот не упал, и целует его. Поцелуй мягкий, со вкусом шампанского, кофе и лекарств, но когда это сочетание чувствуется на ярких и тонких губах, голова кружится как от морфина. Стайлс просто целует парня, который упал с елки и пел как ангел, пока Гарри выписывал нужные лекарства пациентам. Целует парня, который такой громкий и назойливый, такой вредный и резвый, но такой милый эльф, со смешным хохолком и маленькими цепкими пальчиками, что уже какой раз за день мнут форму врача, но, конечно, никто не обращает на это внимания. Луи слышит, как шумят за окном салюты, как сигналят машины, как люди в больнице поздравляют друг друга и слышит, как бокал разбивается о пол, когда он выпускает его из рук. Ему плевать, потому что самый добрый и отзывчивый, самый лучший парень, которого Томмо когда-либо встречал, сейчас целует его, ласково проводя рукой по спине. Кажется, что Гарри даже не замечает звона стекла под ногами, но оставляет на губах Томлинсона последний мимолетный поцелуй и отстраняется, когда звуки за окном смешиваются в один и затихают. - Быстро, - выдыхает Луи. - Что? – в глазах Стайлса явно читается страх. – Да, прости, это, наверное, было слишком быстро. Ты даже не знаешь меня, а я, по сути, тебя. Прости, я не должен был этого делать. Я ведь врач и где моя врачебная этика, черт ее дери? Прошу, просто забудь и… Луи смеется. Смеется тем чудесным смехом, что ласкал слух Гарри на протяжении всего вечера. Томлинсон запрокидывает голову назад, цепляясь за руку врача, чтобы не упасть и смеется, перекрывая этим звуков все остальные. Гарри хочется убежать, пока Томмо не опустил голову, но он не может, потому что парень упадет, если он его отпустит. Стайлс просто не хочет отпускать Луи. Наконец, Томлинсон перестает смеяться и медленно делает шаг вперед, чтобы окончательно разрушить все границы между пациентом и врачом. Он тепло улыбается, пока на его правой щеке отражается фонарный свет и Стайлс хочет, чтобы Луи всегда улыбался ему так светло, потому, что это красивее всех праздничных салютов, какие только существуют. Томмо опускает свою ладонь с предплечья Гарри, за которое держался, до ладони и сжимает его пальцы, беспорядочно переплетя их со своими. - Быстро же мое желание сбылось.