Энтони Хопкинс
***
Опустив голову вниз, пялясь на свои поддельные найки с рынка и прижимая учебники к груди, я медленно шла к кабинету истории. Все оборачиваются и вздыхают, но я продолжаю идти. Я Лика Холл. Мне шестнадцать. Я ходячий мертвец. Начнём с того, что это чистая правда, и я не капли не усугубляю ситуацию. Если вы видели, как я выгляжу, то тогда бы вам стало понятно почему я считаю себя мёртвой. У меня тонкие губы, они покусаны до крови. Тёмные, непонятного оттенка волосы, которые не имеют объёма и очень легко ломаются. Обычно, я не заплетаю их. Волосы по плечи незачем заплетать, по-моему. Моя кожа бледная и тонкая. На моих запястьях шрамы от многочисленных порезов, которые я скрываю. Не хочу, чтобы я считалась слабой, но всё, кажется, потерянно. А ещё у меня очень худое тело. Я не знаю сколько я вешу, да и мне не интересно. Я не имею плоского живота, пресса, я просто не ем и из-за этого стройная. Хм, стройная. Смешно. На самом деле я нисколько не стройная. Я низкая, у меня фигура с выпирающими костями, и мне кажется, что я скоро умру. Однако здравствуйте. Я Лика Холл. У меня было всё, но теперь всё превратилось в пыль, которой усеяна моя комната. В моей комнате и правда очень пыльно. Там мало вещей. Я содрала все плакаты, порвала всю одежду, разгромила всю школьную полку. Мне не приходилось убираться с того самого дня, да и родителей сюда не пускаю. - Малия Холл, почему вы не на уроке? – слышу я голос молодого директора нашей школы. Ему вроде девятнадцать или двадцать, но я точно знаю, что он очень умный. Нобелевская премия, престижный университет… Но у меня в голове не укладывается. Он старше меня на четыре года. Всего на четыре года! Я не знаю каким образом он на этой сложной должности, ведь он так молод. У него небольшая щетина и растрёпанные короткие волосы, состоящие из небольших светлых и тёмных прядей. А ещё у него есть татуировка на плече. В него влюблены десятки девушек из нашей школы. Я один раз видела его в компании друзей, когда проходила мимо. Тогда я спряталась за пышные волосы хихикая. Он был без футболки. Мельком заметила его крепкие кубики пресса, смуглую кожу, вены, выступающие на руках, но я сильно спешила к Роберту, поэтому не лицезрела на нашего отдыхающего директора долго. Это было так давно. Кажется, год назад. Тогда я была нормальным человеком. По крайней мере, так говорил Роберт. Тот самый, избранный. Тот, в кого я влюбилась так, как не пишут даже в сказках. Он был моим единственным парнем, пока не настал тот ужасный день. Пока я не потерялась. Я вечно всё рушу. Я ужасна. - Извините мистер Форд, я просто шла к своему шкафчику, чтобы взять учебники, - я даже не исправила ошибку в своём имени. Мне хочется скорее уйти. - Они у тебя в руках, Малия, научись хотя бы убедительно врать. «А вы научитесь запоминать имена учеников, мистер Форд» Я опустила глаза на свои руки. Учебники были плотно прижаты к груди. Мои руки дрожат. - Мистер Форд, извините ещё раз, я… - Всё Анжелика, можешь идти, - он выдыхает и шагает прочь от меня. Наконец меня назвали по имени. Я снова привычно краснею, чувствую смущение и отвращение одновременно. Когда я вхожу в класс, с машинально опущенной головой, глядя из подлобья, я замечаю, что Дени танцует на столе у Моники, а Дженифер аплодирует ему. Весь класс распевает дурацкие песни, разговаривает, смеётся. Звонок уже был, но историчка опаздывает. Я сажусь на своё место и кладу на стол учебники. Томми – с виду наглый блондинчик, кидает стул куда-то в сторону с восторженным криком. В меня летит учебник информатики, но я не успеваю уклониться, и он попадает прямо мне в лицо. Никто не обращает внимание. Я Лика Холл. Я невидимка. В моей школе царит хаос. Всем плевать на меня. Поднимаясь с места, я чувствую, как из моего носа хлынула кровь, и знаю, что моя щека наверняка порезана твёрдой обложкой учебника, но я не останавливаясь выбегаю в коридор и направляюсь к женской уборной. - Почему ты снова не на уроке? – слышу я баритон Форда. Ему что, заняться нечем? А в принципе, мне ничего не будет, если я не подниму голову. Главное просто отмолчатся. - Извините, - машинально говорю я. - Анжелика, - произносит он моё имя с необычным спокойствием. Его голос звучит утверждающе. Я не собираюсь поднимать голову. Чувствую, что кровь уже сочится по моему лицу, и скоро упадёт на стиранную, но мятую рубашку, которую я ношу уже больше недели. - Я вернусь в класс, только чуть позже, - говорю я тихо. Делая шаг, я чувствую, как его рука поднимает мой подбородок, и парень смотрит на меня, но я резко делаю поворот головы и поспешно удаляюсь. Он видел кровь на моём лице. Я не хочу, чтобы он, что-то предпринимал. Холодная вода. Я не чувствую её на сухой коже. Я не хочу чувствовать. Умываясь я останавливаю кровь, и после причёсываю волосы. Я не знаю зачем делаю это. Мне не хочется выглядеть как-то особенно. Наверное, потому что так надо. Выходя в коридор, я возвращаюсь в класс. Тут всё по-прежнему. Я сажусь на своё место, снова опуская голову, достаю историю и начинаю читать параграф. В моей голове всё равно ничего не отложится, я знаю. Нормальный подросток должен читать историю, значит я буду это делать. Я хочу быть обычным подростком. Учитывая то, что у меня нет друзей, парня, и я почти не бываю на улице, я никогда не стану таковой. Но я сама всё потеряла. Я сама всё разрушила. Если друзья предали меня, это значит, что я виновата в том, что была плохим другом. Я во всём виновата. В класс входит наша завуч – мисс Кёрк. Она преклонного возраста, периодически надевает один и тот же поношенный кардиган. На её лице очень много тональника. Дени спрыгивает в парты и садится за стол. За считанные секунды класс замолкает и все садятся на места. - Кто-нибудь видел миссис Марлоу? – задаёт она вопрос сосредоточенным строгим голосом. Все мотают головами. Я всё также сижу с опущенной головой. Мне на лицо падают волосы. - Анжелика, может ты знаешь? Я не хочу быть Анжеликой. Роберту я нравилась, когда меня звали Ликой. Я хочу быть Ликой Холл. Ненавижу имя Анжелика. Десятки глаз устремляются на меня. Я мотаю головой. - Очень жаль, я схожу проверю расписание, может вам поставили замену, - говорит она и глухим стуком высоченных каблуков, удаляется из класса. Все начинают шумно разговаривать, кто-то выбегает из класса, как и я. Я бегу до своего шкафчика, и пока не прозвенел звонок, снимаю свою рубашку, надетую поверх майки, и достаю джинсовую куртку. - Что это за порезы у тебя на руках? – слышу я голос Джины Майер. Я не знаю её. Я обязана молчать. Просто пройди мимо Лика, просто пройди мимо неё. - Анжелика, - говорит она. Ненавижу это имя. Ненавижу. - Не называй меня так, - говорю я сквозь зубы и хлопаю шкафчиком. - Я Лика холл! ЛИКА, понимаешь? Поспешив уйти отсюда, я выбегаю и в дверях врезаюсь в мальчика со светлыми волосами. - Смотри куда прёшь, суицидная, - говорит он. Я мигом натягиваю куртку. Никто не должен видеть мои порезы. Никто не должен знать мою сущность. Я просто тихая девушка. «Мне нравятся тихие девушки» - голос Роберта звучит в моей голове. Роберт Уинтер. Мой бывший воздыхатель. Наша первая встреча произошла в жарком июле, когда мои волосы были пышными и раскидистыми, когда я была слегка пухловата, но это шло мне на руку, когда у меня были приятные черты лица, и я любила эту жизнь. В тот день, на мне было воздушное платье лилового цвета. На нём были зарисованы мелкие невзрачные цветы. Мои туфли не имели высокого каблука, но были очень приятными на вид. Светлые локоны доходили почти до поясницы, и были весьма красиво заплетены в толстую тугую косу. Я шла книжному магазину, который располагался неподалёку от моего нового дома. Я всегда любила читать и до сих пор обожаю это занятие. Любовь к музыке и чтению – единственное, что осталось от блондинки по имени Малика. В тот день мне не терпелось прочитать продолжение трилогии Дэшнера, и я торопилась. С собой у меня было порядком несколько долларов, поскольку в невзрачные карманы сумки не вмещался даже телефон. Она была мала, слишком мала, и поэтому я считала её за украшение. Вход в здание перегораживала мне только тяжёлая дверь, которая вечно мешалась тем, кто пытался посетить это место. Я, напрягшись всеми силами дёрнула за ручку. Тут было прохладно, и поэтому я чувствовала себя максимально комфортно. Ещё бы, только вернулась с жаркой улицы, где солнце печёт так, что никакой солярий не нужен. Кассирша проводила своё время где-то между рядами книг, ей нужно было уложить недавно прибывшие экземпляры разных жанров. Я терпеливо ждала того момента, когда она покончит с этим делом, попутно разглядывая обложки уже приобретённых мною книг. В том месте, где девушка не старше двадцати лет размещала переплетённые листы с твёрдой, как камень обложкой, должна быть вторая часть трилогии «Бегущий в лабиринте», которую я очень хотела приобрести. С того самого момента, как она скрылась в следующем ряду, я мигом подбежала к месту с новыми, недавно поступившими книжками. Рассмотрев внимательно полку, я заметила такие романы, как: «Виноваты звёзды», «Бумажные города» … Тогда это считалось трендом. Но мои взгляд всё больше стремился к самой верхней полке, на которой располагалась фантастика. А вернее тот самый фантастическо-драматический роман Джеймса Дэшнера – «Бегущий в Лабиринте. Испытание огнём». Потянувшись к верхней полке, я пыталась подпрыгнуть, чтобы достать несчастную книжицу, но ничего не помогало. До сих пор люто ненавижу низкий рост. Чувствуя, что немного сдвинула роман с законного места, я, не теряя надежду пытаюсь сдвинуть его дальше, но ежесекундно чувствую, что она летит на меня. Эти мгновения показались такими долгими. Глаза зажмурены. Мои мысли обрываются на чьём-то голосе. Почему я не чувствую удар? Опять чересчур реалистичный сон? - Девушка, что-то не так? Я оборачиваюсь. Передо мной стоит высоковатый парень в чёрном пиджаке и облегающих брюках. У него кудрявые волосы и глаза цвета изумруда. На вид ему не больше пятнадцати. Его тело слегка подкачено, а голос басист и мягок. Он улыбается мне. В его руках та самая книга. - Нет. Всё в порядке. А где… - Книга у меня в руках. Она чуть не упала на вас. Я осознаю то, что мои представления о случившимся слишком красочные и непонятные. - Я просто пыталась достать её, но не дотягивалась. - Заметно. Резко встречаю девушек вашего возраста в книжных магазинах. Я была вынуждена с ним согласится. Мои четырнадцатилетние сверстники, в то время просто проходили мимо книжного, направляясь в очередную кафешку напротив продуктового магазина. - Взаимно. Я ещё реже вижу здесь парней-подростков. Кокетливо улыбаюсь, пытаясь заинтересовать его. Тот смотрит на книгу в своих же руках. - Дэшнер, - произносит он. – Хороший выбор. - Спасибо. Я люблю такие книги. - Я перечитал эту трилогию и дополнения к ней по нескольку раз. - Серьёзно? Я только занялась прочтением. - И сколько же частей? - В смысле? - Сколько частей ты прочитала, красавица? От последнего слова, произнесённого парнем, к моему лицу прилила кровь. - Только первую. - Поверь, это самая интересная. - Потому что всё только начинается? - Нет, просто тут больше страниц и интриги. Я перечитывал её около четырёх раз. - Ничего себе! – восторженно говорю я. - Вижу ты удивлена, но я в этом не вижу ничего особенного. Если книга интересная, то её интересно перечитывать. - С каких пор мы перешли на «ты»? - С тех самых, как я произнёс своё имя. - Но… - Меня зовут Роберт, - он протягивает мне руку. Я принимаю жест. - Анжелика, - произношу я в ответ. - Ну, что ж, Лика, мы можем обсудить данную повесть в каком-нибудь сквере? - Я была бы не против. Он полностью очаровал меня, и я даже не верила в то, что такое и правда случается, ведь он особенный парень, которого, наверное, стоит занести в красную книгу. Я до сих пор вспоминаю о нём. О его улыбке с ямочками, о янтарных глазах, которые заменяли мне космос. Я тону в воспоминаниях, стоит мне только прикоснуться к его фотографии, где он, с улыбающемся лицом, держит меня за руку. Мы были красивой парой. «Были» Я верчу ключ замке и дёргаю за ручку. Заходя в свой дом, я снова не застаю никого. «У мамы должна быть своя личная жизнь» - вспоминаю я. Проходя в небольшую комнату, выполненную в чёрно-белых тонах, вновь запираю её на ключ и начинаю переодеваться. Мой дом небольшой, по сравнению с некоторыми другими домами. Здесь два этажа – на нижнем кухня, совмещённая с гостиной, на верхнем – моя комната, спальня родителей и уборная. Внутреннее убранство моей комнаты – это тихий ужас. Здесь темно, одежды в шкафу хватает лишь на пару вешалок. Он на половину пуст. Огромное окно, почти во всю стену, вечно зашторено. Не хочу быть на виду, хоть и не каждый заглядывает на второй этаж. Тут постоянно холодно, поэтому я не заправляю кровать уже около месяца, надо же как-то согреваться. Секрет в том, что я меняю постельное бельё раз в месяц, и поэтому дела обстоят именно так. В моей комнате есть электрочайник, мини-холодильник в дальнем углу, кровать и небольшой письменный столик, где вечный бардак. Там пылится мой личный дневник, который нельзя назвать худым. Он потрёпанный, некоторые страницы залиты слезами, некоторые уже оборвались, но я продолжаю мучить его пастой своей шариковой ручки, поскольку должна высказываться кому-то после того, как Роберта нет рядом. Знаете, хоть это и моя комната, я будто не чувствую это место домом. И даже не из-за бардака на школьной полке, а из-за того, что я чувствую, что-то непонятное. Будто дом где я родилась, больше не является мне домом, с тех пор, как умер мой брат. Я вспоминаю и его. Скотт Холл. Ему было всего двенадцать лет, когда он погиб. У нас была разница в два года, я была естественно старше. Как же много у нас передряг было… Хоть он был и всего на немного меня младше, он вёл себя, будто у нас разница в сто лет. Мальчик постоянно шутил о том, что я уже многое повидала в своей жизни, и должна быть другой: опытной, умной, знающей. Скотти был почемучкой, и постоянно мучал меня этим, но я любила его. Боже, как я любила его, не смотря на глупости, которые он совершал ежедневно. Он был тем, кто мог заступится за меня против дворовых мальчиков, или тем, кто прикрывал меня, разрешая гулять по ночам, ведь ему нравился Роберт, а отцу нет. Мой парень покупал ему шоколадки и прочие вещи, которые интересны двенадцатилетним мальчикам. Он делал это не чтобы задобрить, а потому что считал, что так надо. Единственное время, когда я могла видеть Роберта, было ночью. Мы прятались от чужих глаз. Я закрывала комнату и тихо спускалась по лестнице, чтобы наконец увидеть своего воздыхателя. Сначала это была дружба, но потом она превратилась в жгучую любовь. Скотт всё понимал и был рад за нас, но с того момента, как его не стало, отец давал о себе знать. Знаете, мне даже не стыдно за то, что я рада уходу папы. Он хоть и мой родной отец, мы были совершенно не похожи. С детства он был ужасно строгим и придирался ко всему, к чему можно. Я не представляю, как мама жила с ним. Я так рада, что он ушёл. И знаете, он бы остался, если бы не поднял на маму руку. Это было последней каплей, и ему больше не было пощады. Сейчас, мама пользуется вниманием у мужчин, не понимая, что они пользуются ей. Я не могу вторгаться в её жизнь, потому что просто ребёнок, и я уже привыкла, что она водит домой своих «кавалеров», как выражается она сама. Пусть и видимся мы с ней не так часто, как хотелось бы (чаще по утрам). Я люблю её горелые блинчики, пересоленный пирог… Я терплю. А всё потому что она единственный человек, который у меня остался. Мне всё равно на вечный склад прозрачных зелёных бутылок, в углу кухни, мне плевать на её строгость и недовольство. «Родителей не выбирают, так же, как и детей» - снова всплывает в памяти голос Роберта.