* * *
Когда Тереза открывает глаза, в них ударяет яркий свет, и ей кажется, что он выжигает ее сетчатку, проникает в голову и иссушает мозги. Она опускает веки, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы. Она слишком долго не видела свет. Слишком долго. Через минуту Тереза вновь открывает глаза, щурясь до боли в висках, и тихо стонет, ощущая невыносимую слабость во всем теле. Она все-таки очнулась. — Эй, ты глянь, — слышит Тереза откуда-то со стороны, — эта девчонка все-таки очнулась. — Надо срочно позвать Алби! Или Ньюта! Кого-нибудь! — второй взволнованный голос звучит ближе. Через секунду раздаются быстрые удаляющиеся шаги, за которыми следует хлопок двери. Алби? Ньют? Она не знает эти имена. Ей нужен… Томас. Тереза садится, когда ее глаза окончательно привыкают к свету. Комната, в которой она находится, больше походит на чулан — полная разруха, жалкое подобие мебели перекошено, на полу валяются пузырьки и тряпки. Где она? Хаотичные картинки, еще недавно переполнявшие ее голову, стремительно блекнут. Тереза ничего не помнит. Кроме… — Томас! — кричит она. Тереза сама не знает, кого зовет, но она уверена, что он здесь. Этот Томас. В груди теплится надежда, что он сможет ей все объяснить. — Все-таки вы знакомы, — из-за двери в комнату кто-то выглядывает. Тереза подскакивает с кровати и пятится к окну. В дверном проеме стоит высокий худой парень с копной светлых волос. Темные глаза изучают Терезу с интересом и легким недоверием. — Ты только не бойся, мы не причиним тебе вреда, — он поднимает перед собой руки как бы в доказательство своих слов. — Меня Ньют зовут. — Не подходи ко мне, — шипит Тереза. Сама не зная, что она делает и откуда в ней такая прыткость после долгого неподвижного лежания на кровати, Тереза разворачивается в сторону окна и, запрыгнув на стул, переваливается через оконную раму, падая на траву. — Эй, — Ньют выглядывает из окна. — Отстань! — Тереза поднимается на ноги и срывается с места, на пути расталкивая глазеющих на нее незнакомых парней.* * *
I don't wanna be touched by the fear in your eyes
Терезу сажают в жалкое подобие тюрьмы, которую величают Кутузкой, и она не сопротивляется — внутри все полыхает от осознания того, что она является причиной какой-то трагедии, что была у всех на устах. Но она ничего не помнит. Совсем. Кроме Томаса. И… Порок — это хорошо. В Кутузке холодно и тесно, стены давят со всех сторон, и Тереза обнимает свои колени, пряча в них лицо. Дышать тяжело и неприятно, вены обжигает собственной кровью, и ей чудится, что это не кровь вовсе, а все та же тьма, что преследовала ее во всех закоулках ее сознания. — Видок у тебя, конечно, несчастный, — слышит Тереза смутно знакомый голос и поднимает голову. Сквозь зарешеченное окошко на нее смотрит Ньют. — Иди к черту, — она снова опускает голову. — Я говорил с Томми. Завтра мы тебя выпустим, — Ньют, кажется, не торопится уходить. — Да, я знаю, — Тереза посильнее стискивает руки. — Сегодня тебе правда лучше отсидеться здесь. Скоро такое начнется… — он обрывает себя на полуслове и молчит. Тереза нехотя приподнимает голову — так, чтобы было видно одни лишь ее глаза — и смотрит на Ньюта с подозрением и легкой неприязнью. Он, может, и не Алби, который был готов растерзать ее прямо у Могильника, но, тем не менее, говорить с Ньютом хотелось не больше, чем с остальными обитателями этого гиблого убогого места. Ньют задумчиво всматривается в ее лицо, но Тереза видит в его глазах не любопытство, а нечто другое. Страх? — Держи, — он начинает проталкивать что-то сквозь прутья решетки. На пол возле ног Терезы падает плед. — Ночью холодно, — бросает Ньют и, неловко улыбнувшись одними уголками губ, уходит. Тереза еще долго смотрит на плед, бесформенной кучей лежащий подле ее ног, а после тянет его на себя и накидывает на плечи, сжимаясь в комок. Тьма сгущается.* * *
Тереза относится к глэйдерам с тем же подозрением, что и они к ней. Они прожигают друг друга недоверчивыми взглядами, иногда сыпят колкостями, и Тереза всегда стремится ухватиться за свою спасительную тростинку — руку Томаса. Она знает, что Томас рядом — был и будет, но что-то не дает ей покоя. Внутри зияет черная дыра пустоты, и она неумолимо расширяется. Тереза хочет вспомнить, какой она была, какими были они с Томасом, но одновременно с этим желает, чтобы эти воспоминания никогда к ней не вернулись. Чтобы они навсегда сгинули в той тьме, что преследует ее по пятам. Но вместо того, чтобы сожрать их, темнота лишь укрывает ее воспоминания, чтобы однажды — Тереза уверена — лавиной обрушить их ей на голову. Из всех находящихся в Глэйде единственный, кому Терезе не хочется выцарапать глаза — это Ньют. Томас как-то говорит, что он был первым, кто вызвал у него доверие. Не считая Чака, разумеется. Тереза видит в его словах смысл — Ньют спокойный, рассудительный и всегда старается понять. Однако она замечает то, насколько часто блондин хмурится — чаще наедине с собой, пока его никто не видит. Тереза понимает, что он одинок так же мучительно сильно, как и она сама. Но у нее есть Томас — у Ньюта же нет ничего, кроме призрачной надежды выбраться. Тереза вглядывается в чужие темные глаза и видит в них тьму — такую же, что струилась по ее венам.* * *
I don't wanna be left for my demons to find
Когда они выбираются из Лабиринта, Терезе кажется, что тьма осталась там, заключенной в стенах, увитых плющом. И она думает так до тех пор, пока ее не уводят, заставляя оставить позади Томаса и остальных. Тереза плохо помнит, как ее приводят в группу из другого Лабиринта, состоящую из одних девчонок, как объясняют план, согласно которому она должна предать Томаса. Все, что она делает — лишь кивает на каждое услышанное слово, смотря только перед собой. Тереза — всего лишь пешка в жестокой игре, где на карту поставлено выживание всего человечества, но в этот самый момент, когда ей объясняют это, Тереза думает только о том, что ей плевать на все это человечество — какое ей дело до остальных, когда Томас — ее Том — возненавидит Терезу за предательство. Ей хочется верить, что он сможет понять, что сможет простить и вновь принять ее так, словно ничего не случилось, но тьма, последовавшая за ней из самого Лабиринта, усмехается в ответ. — Если ты этого не сделаешь, он умрет, — говорят Терезе. — Я согласна, — отвечает она и с разбегу ныряет в чернильную пустоту. Она — предатель. Ей уготовано предать не только Томаса, но и тех, кто только начал доверять ей. Это — ее жертва. Тереза плывет по реке из тьмы на спине и смотрит в небо — туда, куда ей никогда не дотянуться. Туда, куда ее никогда не пустят. Туда, где будут остальные, но где не быть ей. Прежде чем позволить черным водам забрать себя, Тереза думает о том, что Ньют — тот Ньют, что принес ей плед, чтобы она не замерзла ночью (так глупо, правда?) — больше никогда не посмотрит на нее с легким, но обжигающим беспокойством.* * *
Когда Тереза ударяет Томаса древком копья по лицу, ей кажется, что она бьет не его, а себя. Ее лицо хладнокровно, на нем нет эмоций, но внутри Терезы разверзается пропасть, в которую летит все, что когда-то было ею. А может, и нет. Томас растерян, он зовет ее, просит объяснить, что происходит, но Тереза неумолима, она смотрит строго и с неприязнью, душой летя в бездну. Это — ее жертва. — Тереза, что происходит? — Ньют растерян не меньше Томаса. Она не смотрит на него и лишь крепче сжимает в руке копье, приказывая Томасу следовать за ней. Вот и все. Это — конец для нее. Одна во тьме. Никто не протянет ей руку, никто не спасет ее, никто вновь не поверит в нее. Но она спасет всех. Обязательно. Порок — это хорошо.* * *
Терезу ненавидят. Ненависти во взглядах, направленных на нее, больше, чем когда она очнулась в Лабиринте. Ее презирают, ее обзывают предательницей, ее не понимают. Тереза в ответ лишь до боли стискивает зубы и в который раз просит прощения, однако зная, что никогда его не получит. Но она сильная. Она справится. И дойдет до конца этот тернистый путь, усеянный осколками доверия, что она заслужила с таким трудом и которое сама же разбила. Но пускай. Ведь она все сделала правильно. Когда-нибудь Томас сможет понять. Когда-нибудь поймут и Ньют, и Минхо. Тереза верит в это.* * *
When the leaves are gone and the beating's sung Brings the world bang drums
Когда они проходят Вторую Фазу, Томаса забирают, говоря, что его разум поражен Вспышкой. Тереза кричит, вырывается, прожигает взглядом людей в халатах. И не верит. Грудь сковывает страх того, что в этот раз — именно сейчас — она осталась одна. Рыдая впервые с того момента, как она очнулась в Глэйде, Тереза чувствует, как тьма душит ее, как она шепчет ей на ухо, что совсем скоро Тереза сгинет без следа, что все ее жертвы напрасны, что единственное, что запомнят о ней — «предательница». Она проводит дни в одиночестве, сторонясь остальных больше, чем они ее. В один такой день Тереза сидит в пустой комнате, обхватив колени руками, и пытается мысленно связаться с Томасом, который не отвечает. Он никогда не отвечал. Тереза молча сходит с ума, с усмешкой думая о том, что, наверное, она тоже заражена Вспышкой. Кто-то заходит в комнату, и Тереза инстинктивно сжимается, ожидая колких слов. Нарушитель ее одиночества молчит и садится рядом — она поднимает голову и видит Ньюта. — Хочешь что-то сказать мне? — холодно интересуется Тереза. — Если это очередная бравада, полная ненависти, то лучше позови для этого Минхо. Ньют качает головой и поворачивается к ней. В его глазах тонет грусть, захлебываясь сожалением. — Расскажи, — просит он. — Я уже рассказывала, — резко отвечает Тереза. — Расскажи еще раз, — настаивает Ньют. — Почему? — Почему, спрашиваешь… — она вдруг горько улыбается, пряча взгляд. И Тереза рассказывает. Просто, не утаивая ничего, не надеясь на то, что ее поймут, простят и скажут, что она — не предательница. Ей больно. Боль смешивается с тьмой в ее венах, вытесняя, занимая все больше места, переполняя ее. Когда Тереза замолкает, Ньют смотрит на нее, и сожаления в его взгляде становится больше. — Вот только не надо меня жалеть, — тихо просит Тереза. — Если бы Минхо услышал меня сейчас, то обозвал бы всеми своими любимыми ругательствами одновременно, но… — Ньют молчит несколько секунд, — наверное, на твоем месте я бы поступил так же. — А? — она настолько теряется, что может выдавить из себя лишь это глупое «а». Он тихо смеется, и что-то колет Терезу внутри. Он что, насмехается над ней? — Мне кажется, что доверие самого дорогого для тебя человека — куда большая жертва, чем твоя собственная жизнь, — Ньют обрывает свой смех, — и будь у меня такой человек, я бы тоже принес в жертву его ко мне доверие, если бы это позволило ему остаться в живых. Тереза неожиданно краснеет, когда понимает, что Ньют назвал Томаса самым дорогим для нее человеком. Она знает, что их связывает общее прошлое, общие цели, может, даже общее детство, но все это уже давно сгинуло, оставив место пустоте и разрухе, что теперь царили на месте прошлой жизни. То, что было до Лабиринта — это словно другой мир. И в нем жили другие Томас и Тереза. — Спасибо, — тихо произносит она, опуская голову; волосы закрывают ее лицо. Ньют зачем-то легонько хлопает ее по плечу и уходит, оставляя Терезу наедине со смятением и теплой, едва ощутимой надеждой, что маленькой свечой зажглась в ее душе.* * *
Ньют — единственный, кто говорит с Терезой в следующие три недели. В общем зале он держится в стороне, издали лишь кивая ей, когда она заходит внутрь, но вечером, когда Тереза остается одна в комнате, где помимо нее жили еще три девушки, Ньют приходит к ней и садится рядом. Они не говорят о Пороке, Вспышке или о том, как поступила Тереза. Ньют рассказывает ей о Глэйде, о первых проведенных там месяцах, о том времени, когда он был бегуном. Как-то Тереза спрашивает его, почему он перестал выбираться в Лабиринт вместе с Минхо, но вместо ответа Ньют рассказывает, каким напуганным был Томас, когда его вытащили из Ящика. Тереза не знает, зачем Ньют приходит к ней, зачем рассказывает все эти вещи, почему разговаривает с ней, но не осмеливается спросить — ей кажется, что едва она озвучит свой вопрос, как Ньют уйдет, и она вновь очутится в вязкой трясине одиночества. Терезе хочется сказать Ньюту «спасибо», но она не говорит: может, потому что думает, что для Ньюта все это не имело большого значения. Просто небольшое одолжение. А может, Ньют просто слишком много времени провел в Глэйде, где было принято заботиться друг о друге. И пусть Тереза пробыла там совсем немного времени, для Ньюта она — такой же глэйдер, как и Минхо. От этой мысли ей хочется смеяться, однако она этого не делает. Тереза вообще много чего перестала делать в последнее время. Однажды Ньют заговаривает о Вспышке, и Тереза вся сжимается от плохого предчувствия. Он произносит всего несколько слов, но каждое из них ударяет ее прямо в сердце. — Если бы я узнал, что болен, то я бы попросил убить меня. Тереза молчит, ей страшно произносить что-либо в ответ, но Ньют, кажется, и не ждет его — просто встает и прощается, после покидая комнату. Ночью Тереза не может уснуть, раз за разом прокручивая в голове его слова и думая о том, как поступила бы она сама.* * *
Через несколько дней возвращается Томас, и Терезе хочется кинуться ему навстречу, но что-то удерживает ее. Вместо этого она просто смотрит на него и пытается улыбаться, внутри себя захлебываясь горькой тоской — несмотря на то, что прошло столько времени, в глазах Томаса плещется все то же недоверие. Боль предательства. Неприязнь. И Тереза принимает каждую из его эмоций по отношению к себе, потому что знает. Знает, что поступила правильно. Потому что Ньют поступил бы так же. Когда им предлагают вернуть себе память, Тереза вся подается вперед. В утраченных воспоминаниях она видит решение всех проблем — узнав, за что она боролась раньше, она сможет вновь поверить в правильность своих поступков. Так, как никогда раньше. Терезе хочется воссоединиться с прошлой собой и увидеть мир глазами той, другой Терезы. А потом она слышит, что у Ньюта нет иммунитета. «Я бы попросил убить меня» — его слова вспышкой озаряют ее сознание, и Тереза пытается поймать его взгляд. Грудь изнутри царапает страх и жгучее чувство несправедливости. Ньют смотрит прямо перед собой и легко улыбается, однако Тереза знает, что за этой улыбкой скрывается та же тьма, что она прячет в своих собственных венах. И Тереза соглашается вернуть себе память. Потому что Порок — это хорошо. И они смогут найти лекарство.* * *
You don't have to die alone tonight I will find you in a burning sky Where the ashes rain in your mind
Именно о лекарстве будет вспоминать Тереза, прокручивая в голове воспоминания о том, как они с Томасом жертвовали всем, чтобы приблизиться к цели. Именно о лекарстве будет думать Тереза, когда ей скажут, что Томас, Ньют и Минхо бежали, оставив остальных. Именно мысли о чертовом лекарстве будут обжигать ее сознание, когда она бросится за ними следом в попытке догнать, а потом накричать, дать по лицу, снова накричать, а после заплакать. Потому что лекарства нет. И никогда не будет. Теперь она знает это. И именно об этом она будет думать, переступая порог зала для боулинга спустя бесконечные несколько дней поисков тех, что бросили ее. Тереза дрожит, крепко сжимает автомат в руке, с ужасом в глазах обходит больных Вспышкой и чувствует, как в горле встают слезы. Ей хочется убежать, покинуть это место как можно скорее, сбежать из этой обители болезни, но она продолжает упорно продвигаться вперед, выискивая взглядом того, из-за кого она очутилась здесь. Поиски людей, имевших для нее большое значение, несмотря на то, что для них ее существование было пустым звуком, привели ее сюда, но Тереза знает, что здесь она не найдет ни Томаса, ни Минхо. Не их, но кого-то другого. — Ньют, — дрогнувшим голосом зовет она, и в паре метров от нее кто-то оборачивается на ее голос. Тереза охает и отступает на шаг. В темных глазах, некогда хранивших тепла больше, чем какие-либо другие, плещется океан ненависти, и он выходит из берегов, почти сбивая Терезу с ног. — Еще одна, — холодно говорит Ньют. — Проваливай. — Том был здесь? — почти шепотом спрашивает она. Он вдруг смеется злым, нечеловеческим смехом. — А ты, как я посмотрю, продолжаешь везде за ним бегать, как верная собачка. Его слова ранят, задевают за самое больное, но Тереза не злится — она просто не может заставить себя испытывать ту же ненависть, что Ньют сейчас испытывал к ней. Она молчит, сжимая автомат до режущей боли в руках. Кто знает, вдруг ей не выбраться отсюда живой? — Пришла просить меня вернуться? Мой ответ не изменился. Просто оставьте меня наконец в покое, — цедит сквозь зубы Ньют. — Нет, — испуганно говорит Тереза. — Что «нет»? — с нескрываемым раздражением спрашивает он. — Я не пришла просить тебя вернуться. — Тогда зачем? Тереза молчит и смотрит по сторонам, оглядывая собравшихся в зале шизов. Сейчас они не обращают на нее внимания, но кто знает, что может случиться в следующую минуту? — Ты не должен умирать один, — шепчет она скорее себе, чем Ньюту, но он слышит. — Вот только не надо меня жалеть, — повторяет Ньют сказанные некогда ею самой слова. — Ты попросил его? Попросил, да? — Терезу колотит мелкая дрожь. — Да, — улыбается Ньют безумной улыбкой, — но, как видишь, Томми слишком слабак, чтобы исполнить мою последнюю просьбу. По ее щекам бегут слезы, а Ньют отворачивается. — Уходи, Тереза. — Но… — Уходи! — кричит он, и Тереза делает несколько шагов назад, поразившись его ярости. Вот что делает с людьми Вспышка… Она думает о том, что это — то, что она бы предпочла никогда не знать. — Я не Том, — Тереза пытается говорить ровным голосом, — и я не буду заставлять тебя делать то, чего ты делать не хочешь. Я уйду, Ньют, уйду, но перед этим… — она обрывает фразу, глотая слова. Зачем она пришла? Что она хотела сказать? Сделать? Почему она здесь? — Спасибо, — Тереза смотрит в глаза Ньюту, чье лицо искажает гримаса боли, — за то, что был единственным, кто смог поверить в меня вновь. На мгновение его взгляд проясняется, и Ньют отворачивается. — Не за что, — произносит он. Тереза улыбается и тоже поворачивается к нему спиной. — Прощай, — говорит она, прикрывая глаза, и идет в сторону выхода. — До встречи, — слышит Тереза и останавливается. Слишком странные последние слова. Ей хочется обернуться, увидеть его лицо, но Тереза продолжает свой путь, навсегда оставляя Ньюта позади.* * *
If we're closer to the other side And the heavens all start to cry
В какой-то момент Тереза понимает, что нет абсолютно никакого значения, есть у нее иммунитет к Вспышке или нет — ей не выжить. Наверное, она умерла еще в тот момент, когда позволила заклеймить себя страшным словом «предатель». Тереза бежит вперед по коридору вслед за Томасом, и каждый ее шаг гулко отзывается в голове «предатель, предатель, предатель». Была, есть и будет. Ей не выжить. Внутри все давно прогнило до самого основания, и Тереза чувствует этот затхлый запах гнили, в которую превратилась ее душа. Воспоминания о прожитых днях — до Стерки и после — напоминают кладбище. И у каждого воспоминания — своя могила, на которую Тереза никогда не принесет цветов. И когда она будет отталкивать Томаса в сторону, спасая от обломков, в ее голове пронесется мысль о том, что ее никто не похоронит так же, как она похоронила свои воспоминания. Терезу придавливает к полу так сильно, что она слышит, как хрустят ее кости, чувствует, как лопаются сосуды, как органы превращаются в кровавую кашу. Боль пронзает ее тело до основания, но Тереза находит в себе силы на то, чтобы усмехнуться. До встречи, Ньют. И правда до встречи. Она пожертвовала доверием Томаса к себе ради того, чтобы он жил. А теперь жертвует жизнью. И это — ее последняя жертва. Но Тереза не жалеет. Она сделала все, что могла, и на этом ее путь заканчивается — время позволить тьме забрать себя. Время позволить ей вылиться из своих вен. Наверное, Терезе никогда не было места в этом мире так же, как и Ньюту. Они оба были больны: один — Вспышкой, другая — предательством. И желание жить умерло в каждом из них подобно дню, что умирает с приходом ночи. Сердце Терезы ударяет в последний раз и замирает. До встречи.Tell me you, will hold me in the golden afterlife