Гармония должна быть во всем

Вот и наступила гармония, Аватар Корра снова вернулась к своим истокам героя и на этот раз она в мире духов, она чувствует дисбаланс между мирами. «Перед глазами мелькают несколько мерцающих звёзд.Каждая история начинается с холодка предвкушения. Цель так желанна, так ясна; нам сияет путеводная звезда, и мы стремимся вперед, не ведая страха. Не всегда понимая, что главное — путь, который нам суждено одолеть. И только одолевая его, мы обретаем себя. Эта удивительная история началась у моря. Его звуки и запахи были знаками препинания, а колебания стихии — глаголами. Я пишу, а волны гневно бьются о скалы, и когда вода отступает, камень как будто плачет. Словно природа старается выразить то, что у меня на сердце. То, что мне не по силам высказать вслух; то, что я могу доверить лишь бумаге, только здесь, в этом сокровенном месте, только для тебя, Тонрак… Эта история о заблудившемся человеке. Утратившем не только родину, но и рассудок. Я рассказываю о случившемся честно и правдиво. Согласишься ли ты с такой оценкой — не знаю. Однако мой долг тебе велик, Тонрак; и наименьшее, что в моих силах, — попробовать объясниться, рассказать, что и почему я делал. Эта история началась на Южном Полюсе в первых числах новой луны тысяча девятьсот сорок третьего года. Судьбою положено, чтобы пролог этого рассказа состоялся на фоне моря. Я поехал отдохнуть от забот и развеяться в компании любовницы — ты знаешь ее под именем Сенна. Мы были в пути уже три недели, когда добрались до острова Моржей. Стояли изнуряющие холода, воздух застыл от зноя. Ни ветерка, ни прохлады. — Будто грешники в преисподней, — заметил я, когда мы добрались до этого загадочного места. О, знать бы тогда, насколько вещей окажется моя фраза… Везде, где мы проезжали, разговоры велись только об одном о холоде, который некоторые не могли вынести, ибо они привыкли чувствовать его в сердце, —, а еще о странном поветрии, уже унесшем жизни множества детей. Даже моя любимая бухта — и та не дарила облегчения. Ни освежающего морского бриза, ни птичьих трелей. Я бродил вдоль солончаков, стараясь ступать по выброшенным на берег водорослям, а не по мокрой грязи. Вокруг было пусто; только вдали перекликались каторжники. Первый раз в жизни я не обрел подле моря радости и покоя. Казалось, в душе поселилась смерть. Как будто не остров возвышался над гладью воды —, но гроб. И не луна светила с небес —, а факел могильщика. Обеспокоенные загадочной лихорадкой, желая избежать тягостной атмосферы этого места, мы решили изменить планы и отбыть завтра же с утра. На следующий день угрюмые матросы на судне только и говорили, что об утопленниках: за последнее время в окрестностях произошло несколько таких случаев. — Смерть преследует нас, — сказал я Сенне. Мы прибыли в Новый Мир дабы увидеть нашу дочь Корру, она была как всегда прекрасна, на материке мы были уже усталые, подавленные, страдающие от жажды. Хотелось провести дни в тени, и мы отправились на городскую площадь, поискать тихое место. В кафе было прохладно и малолюдно. Мы сели и заказали пиво. На столе лежали газеты; Сенна рассматривала карикатуры, а я взялся изучать политические новости. И тут мимо витрины прошла коренастая женщина, прошла и отвлекла меня от рассуждений господина редактора. С нею был ребенок, маленькая девочка лет восьми-девяти. Внезапно женщина споткнулась и упала. Ребенок замер на миг, как будто бы в изумлении. Затем лицо девочки исказилось от испуга, она присела рядом с матерью на корточки и робко ее коснулась. Тревога на детском лице. Материнское беспокойство и любовь — когда женщина вставала, опираясь на протянутую руку дочери… А затем, томимый дурными предчувствиями, я вернулся к новостям. Политика — глупая вещь, и в нее играют только глупцы. Давныи-давно я был одной из этих пешек. Бывает, решается чья-то судьба, даже жизнь —, а они все болтают, озабоченные лишь тем, как поплотнее набить бумажник. Жадность и ложь разрушают мораль, превращая людей в чудовищ. Вот и газеты переполнены сообщениями о человеческих страданиях — чему же тут удивляться? Кризис, волнения, — и что это? — передо мной мелькнуло мое собственное имя. Заметки о моих политических взглядах, рецензии на стихи — не такая уж редкая вещь. Но здесь было другое. Страшные, немыслимые слова вышибли из груди дыхание. Пот покатился по лицу. Этого не может быть. Это какая-то ошибка… — Что там, Тонрак, дорогой? Я поднял голову. Лицо Сенны расплывалось перед глазами. — Не может быть, — прошептал я и протянул ей газету. Прочитанное молотом стучало в голове…