Repeat

Всё было тихо, всё было гладко, могилы ведьм заросли плющами, но миг спокойствия и порядка не вечен, как бы ни обещали. Всегда отыщется в летней сказке один-единственный недовольный, готовый взять свой клинок дамасский и дань отдать позабытым войнам. Он не всесилен, но, боже правый, порой упорство всего страшнее; когда желанье на вкус — отрава, душа коробится и черствеет. С его подачи по строчкам книги, по глади шёлковой киноленты, сжимая табельные булдыги, пойдут дубовые интервенты. «Коль враг явился — ищи героя» — премудрость, вышедшая из моды: листок зелёный летит над мглою, меняет счётчик часы на годы; и повзрослевшее раньше прочих дитя далёкого захолустья неслышно дом покидает отчий без лишних слов и почти без грусти. Вновь Канзас пыльный оставлен в прошлом, босые ноги несут в пустыню; по ручейку из засохших крошек бредёт последняя героиня, а верный пёс мрачно зубы скалит, оберегает её ночами. Тропинка вьётся и обрастает лимонно-жёлтыми кирпичами. Страна волшебная тонет в пепле — злодей желает свою корону; качает ветер пустые петли, а деревянные солдафоны идут-грохочут (вперёд и с песней) в сопровожденье вороньей стаи. И Элли — гостья-из-поднебесья — прекрасно знает, что проиграет; что вмиг падёт Изумрудный город и мрак расстелется мягким пледом, и Урфин Джюс, приподняв свой ворот, войдёт в ворота его с победой — но заполощется флаг зелёный воздушным змеем над пастью шпилей, вещая голосом незнакомым: Нас слишком рано похоронили! И Элли крикнет, мол, будет биться и до последнего не уронит стальной клинок, серебристой птицей на волю рвущийся из ладони; возглавит войско солдат нескладных, раздаст им кирки, лопаты, косы. Почти беспомощны? Ну и ладно. Никто не думал, что будет просто. Её надежда дурна и вера слепа, как крот, но не в этом дело — пусть нет ни шанса, а небо серо, она ни капли не ослабела. Она ведёт за собой на битву смешную армию обречённых: отставь стенания и молитвы, бездушным тварям все нипочём. И редеет строй, и опять в кармине по локоть руки дубовых гадов, не бой, а бойня — кровь в жилах стынет и распадаются баррикады. Уже затянут смертельный узел и споро вырыты всем могилы — но ни один не сбежал, не струсил, хоть вместо копий серпы да вилы. Пока надежда жива, покуда горит огонь неуёмный в сердце, на страже города-изумруда стоят нелепые ополченцы. И пусть все реки побагровеют, и пусть казнят молодую Элли, никто из выживших не поверит, что это было на самом деле. Ведь сказка — это не просто строчки, нет пустоты за бумажным краем, сюжет не рвётся, дойдя до точки, он неизменен и изменяем. В нём что-то новое зародится, пройдёт repeat'ами, как кассета, и в небе ясном засеребрится летучий домик, упавший в лето...