Не зарекайся

Миюки даже сам себе не мог объяснить, как очередная встреча выпускников закончилась вот этим: когда они с Фуруей разбежались около полугода назад, он был уверен, что эти отношения давно отгорели. Но то ли сказалось долгое отсутствие секса, то ли алкоголь, и после второй кружки пива Миюки уже сам подвинулся к Фуруе поближе, наплевав на все то, о чем успел заречься. Фуруя разговор поддерживать не спешил, только кивал на рассказы Миюки о повышении по службе и сгоревшей дома проводке, изредка отпускал короткие ничего не значащие фразы и щелкал фисташки, складывая скорлупу в замысловатые узоры. Внутри Миюки все закипало и пенилось от почти позабытой близости, глубокого дыхания Фуруи, длинных пальцев, тянущихся за очередной фисташкой и словно случайно задевающих его ладонь. После четвертой кружки Миюки не выдержал еще раз и предложил Фуруе выйти с ним покурить. Вообще-то Миюки не курил, да и Фуруя тоже. И тем сильнее было удивление от того, что тот не стал задавать лишних вопросов. — Я бросил машину за углом, в бардачке есть сигареты и зажигалка. Миюки повел бровью. — Ты что это, курить начал? — Да нет, знакомого возил, он оставил. — Парня? Фуруя резко обернулся и посмотрел на Миюки с таким искренним негодованием, будто он только что обвинил его в политическом перевороте. — Нет у меня парня. — Вот как, — отозвался Миюки, чувствуя, как пересыхает во рту, а сердце отчего-то заходится в бешеном ритме, так и норовя выскочить из груди. — Ну тогда пойдем. В проулке, где стояла машина, было темно и пусто, только вороны глазели на них со стоящих по обочине мусорных баков. Услышав, как пиликнула сигнализация, Миюки потянулся к ручке, но даже не успел коснуться ее: Фуруя навалился сзади, горячо выдыхая в шею и зарываясь носом в волосы. Живот скрутило от неожиданно нахлынувшего возбуждения, которое будто копилось где-то внутри весь вечер, чтобы теперь плеснуть наружу кипятком, обжигая уши и шею. Миюки повернулся и поймал губы Фуруи своими. Теплые и мягкие, с горьковатым привкусом пива и фисташек. Скучал. Как же он скучал. За полгода он так и не смог завести серьезных отношений — вспоминал каждый раз, почему они разбежались, и толком вспомнить не мог. Это точно было что-то важное, потянувшее за собой решение, о котором Миюки строго-настрого запретил себе жалеть. Но теперь Фуруя опять был рядом, будто ничего и не случилось. Его Фуруя забирался руками между пуговицами на рубашке, притирался бедрами ближе и шептал на выдохе: «Казуя». Член уже стоял так, что от боли хотелось выть, брюки казались тесными как никогда. Фуруя провел языком по горлу Миюки и, протянув руку, открыл заднюю дверь авто, толкнул Миюки на сиденье и залез следом. Салон был просторным, но не настолько. Фуруя согнулся над ним, подцепляя пряжку ремня, расстегнул ширинку, дернул штаны вместе с трусами вниз и замер на секунду. — Ты, кажется, курить хотел. Миюки нервно рассмеялся. Ну какой идиот, господи. — Я передумал. На лице Фуруи появилась еле заметная улыбка. Каким-то чудом не продавив потолок машины своей головой, он умудрился полностью стянуть с себя брюки и устроился на бедрах Миюки. Обхватил оба члена рукой и провел сперва легко, будто на пробу. У Миюки аж пальцы на ногах поджались, кажется, он был готов кончить уже от этого. Очки съехали с носа и теперь больно натирали висок. Фуруя продолжал дрочить, и дыхание сбилось окончательно. Тесно, жарко и так хорошо, будто Миюки последние полгода ждал именно этого. Он накрыл своей ладонью руку Фуруи, растирая по головке смазку, и потянулся за поцелуем. Чуть выше. Еще. Их губы коснулись, и Миюки не сдержался: простонав, подцепил зубами язык Фуруи, провел носом по его щеке, подбородку и уткнулся в сгиб шеи. От Фуруи пахло приятно, тем же парфюмом, что Миюки когда-то ему подарил. То ли он до сих пор не использовал тот флакон, то ли купил такой же новый. Фуруя не любил изменять своим привычкам. И Миюки это даже нравилось. — У меня в бардачке смазка и презервативы, — сказал Фуруя, и голос сорвался на последнем слоге так, что по позвоночнику мурашки побежали. — Тоже друг оставил? — усмехнулся Миюки. — Нет, взял сегодня, — Фуруя запнулся и покраснел. — Просто подумал. Вот же самоуверенный засранец. Миюки закатил глаза и наконец стянул очки, складывая их в кармашек сидения. Фуруя по-прежнему не шевелился, ждал ответа, будто Миюки действительно мог сейчас встать и уйти. — Будешь растягивать себя сам. Господи, как же тут тесно. Тот мигом потянулся вперед. Щелкнул бардачок — и с грохотом закрылся обратно. Фуруя навис над Миюки, практически выгнув спину дугой и уткнувшись лбом в боковую панель. Он открывал бутылёк и выдавливал смазку на пальцы вслепую, не отрывая глаз от Миюки. Взгляд у Фуруи был темный и жадный, почти похотливый, без капли привычной сонливости. Миюки протянул руку и провел ей по волосам, сдвигая со лба взмокшую челку. — Давай. Фуруя завел руку за спину и выдохнул. Миюки не видел, что происходит, но по его лицу мог прочитать все. Когда Фуруя добавлял еще один палец, его глаза чуть расширялись, он кусал губу и резко выдыхал. Миюки же вело, вело, как школьника. Как во время их первой дрочки у забора за буллпеном, когда металлическая сетка больно впивалась в спину, а Фуруя кусался, как дикий зверек, оставляя на коже яркие пятна. Миюки взял в руки презерватив, сорвал фольгу и раскатал резинку по члену. — Иди сюда. Фуруя кивнул и подался ближе, осторожно насаживаясь на член Миюки. Воздух разом выбило из легких, в животе словно что-то разорвалось. Миюки двинул бедрами вперед инстинктивно, и Фуруя всхлипнул, впиваясь пальцами ему в плечи. — Подожди, — прохрипел он. — Пару секунд, подожди, у меня давно не было. Миюки поймал эти слова самым уголком сознания, и от мысли, что последний раз Фуруя был с ним, его передернуло еще больше. Пусть это, возможно, было неправдой, но только бы оно оказалось именно так, как Миюки хотелось. Чертов Фуруя, чертова долгоиграющая влюбленность и чувство собственности — даже если захочешь, ничего с этим не поделаешь. Фуруя начал двигаться сам, когда немного обвык: он приподнимался вверх, так, что член выскальзывал почти полностью, а потом опускался вниз до самого основания. Медленно и с особым садизмом. Через пару минут таких издевательств Миюки не выдержал и притянул его к себе, увлек поцелуем, вцепился пальцами в бедра и стал входить в него быстрыми и резкими толчками. Фуруя стонал тихо, почти задержав дыхание, подавался навстречу каждому движению. Оргазм накрыл Миюки оглушающей волной, по всему телу словно пустили ток. Он захрипел и потянулся к члену Фуруи, накрывая его рукой, чувствуя, как теплая сперма капает на живот, как Фуруя напрягается всем телом, а потом обмякает, наваливаясь сверху, тяжелый и влажный от пота. — Ты хотел курить, — снова сказал Фуруя, вытирая живот Миюки влажными салфетками осторожно и сосредоточенно. — Я не курю. — Вот как. Он поднял на него взгляд и приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но только выдохнул и сел, натягивая трусы. — Знаешь, — Миюки потянулся за очками и водрузил их на переносицу. Без них он чувствовал себя немного неуютно. — У меня ведь до сих пор осталась твоя подушка и та дурацкая футболка с медведем, в которой ты все время спал. Все порывался выкинуть, но так смелости и не хватило. Фуруя промычал что-то в ответ, неразборчивое и тихое. Но Миюки почему-то показалось, что это точно было «купим зубную щетку, и смогу остаться у тебя на ночь». И он рассмеялся, больше сам над собой. Все-таки верно люди говорят: не зарекайся.