Единственная женщина на Земле

Мой дорогой друг и, не побоюсь сказать, ибо не солгу ни на йоту, величайший ум современности Шерлок Холмс не любил женщин. Я знаком с ним долгие годы и могу с твердой уверенностью утверждать, что мне никогда не доводилось наблюдать Холмса, находящимся под воздействием Тendеr sentiment. Скорее его взор будет затуманен пагубным действием кокаина, чем влечением к какой-нибудь томной кокетке. Я не поощряю неразборчивость и волокитство, но такой добровольный целибат был удивителен. Холмс обладал приятной внешностью, и тот флер бесстрашного борца с преступным миром Лондона, который он приобрел не без помощи вашего покорного слуги, не раз толкал на авантюры хорошеньких посетительниц апартаментов на Бейкер-Стрит 221 В. Но мой друг ловко обходил расставленные силки или попросту остужал пылкие намерения охотниц до его сердца свой холодностью. Даже такой пленительной сирене как Ирен Адлер не удалось надолго завладеть его мыслями. Ведь к Вайолет Хантер Холмс проявил гораздо больше интереса, но и тот, увы, иссяк, как только дело, известное читателю по рассказу «Медные буки», было раскрыто. И потому я не был нисколько удивлен той чопорностью, граничившей со стариковской строгостью, которую мой друг упрямо демонстрировал в обществе очаровательной миссис Молли Хупер, единственной женщины-патологоанатома в Англии. Миссис Хупер была старше моей дражайшей Мэри и уже вступила в пору зрелости, но обладала здоровым румянцем, придающим ее нежному лицу девичью свежесть. Будучи одной из первых дипломированных женщин-врачей в госпитале святого Варфоломея, она показала себя как превосходный специалист. Даже Стэмфорд, мой бывший фельдшер, как-то пошутил, что предпочел бы попасть под нож миссис Хупер, чем большинству практикующих хирургов Бартса. Но миссис Молли Хупер избрала такую странную стезю и по роду своей деятельности часто пересекалась с полицейскими расследованиям. И, конечно, мы также являлись нередкими посетителями резекционной. Часы показывали почти десять и, несмотря на позднее время, мы с Холмсом намеревались поужинать превосходным запеченным гусем, приготовленным драгоценной миссис Хадсон. Моя супруга гостила у тетушки в Глостершире, и я вернулся в свою холостяцкую квартиру, проведать Холмса. Мэри была не только не против, но и всячески подталкивала, считая, что мне необходимо навестить хандрящего друга. Но, признаюсь, сидя в своем старом продавленном кресле, я испытывал странное умиротворение, особенно сейчас, ожидая аппетитно пахнущее блюдо. К сожалению, нашим планам не суждено было осуществиться, зазвонивший китайский колокольчик оповестил о нежданном визитере. — Ватсон, нескоро нам предстоит почтить чудесного гуся. Советую вам надеть плащ и калоши, предстоит длительная прогулка за город. — Промолвил детектив, задумчиво сжимая в зубах еще не раскуренную вишневую трубку. — Почему вы так решили, Холмс? — Я оторвался от чтения бульварного романа, который был вынужден приобрести, когда изображал из себя посетителя книжной лавки, отвлекая внимание продавца, в то время как мой друг обыскивал подсобное помещение. — Грегсон… Слышите, так спешит, что споткнулся на третьей ступени и чуть не упал. Я слегка улыбнулся, с недоверием глядя на своего друга. Его позерство иной раз очень утомляло. — Да, я слышу возню внизу. Но ради Бога, почему Грегсон, если это действительно он, споткнулся именно об третью ступеньку, а, скажем, не об четвертую или вторую? — Что ж, спросим у него самого. — Рассмеялся Холмс. — Инспектор! — Мой друг пожал руку высокому светловолосому полисмену, стремительно ворвавшемуся в гостиную. — Присаживайтесь. Не желаете пропустить бокал токайского? Очень недурственное вино. — Не откажусь. Чертова погода, дождь льет как из ведра. Я с удивлением посмотрел в окно. Ночь была ясная и ни одна туча не омрачала величественную красоту полной луны. — Не удивляйтесь, доктор Ватсон. Это в Сити тишь да гладь, а в Кенсингтоне погода — собаку не выгонишь на улицу. Пришлось даже калоши обуть, будь они неладны! Чуть не растянулся на вашей лестнице! Холмс слушал его гневную тираду с лукавой улыбкой на устах. — Споткнулись об вторую ступень? — Он красноречиво посмотрел в мою сторону, впрочем, быстро приняв участливое выражение лица. — Вторую? Нет, третью! Проклятый гвоздь, торчащий из половицы, чуть не убил меня! — Продолжал ворчать инспектор Скотланд-Ярда. Если миссис Хадсон испытывала перед способностями Холмса по истине мистическое благоволение, то я — скорее некий конфуз за свою обывательскую невнимательность. Ибо причиной необычайной прозорливости детектива было умение наблюдать и не пренебрегать ни одной мелочью. Сознаюсь, когда через два года проживания под одной крышей Холмсу вздумалось поинтересоваться у меня, сколько ступеней ведет в мою комнату, я не знал, что ответить. — Вижу вам, Грегсон, не повезло вдвойне. Из пепелища попали прямо в ливень? — Точно, дорогой Холмс. Даже не буду спрашивать, откуда вы это знаете. Наверняка вам поведала грязь на моих брюках. — Хмыкнул мужчина. — Не только это, дорогой Грегсон. Но и то, что чрезвычайно важное дело вынудило вас добираться до Сити с первым попавшимся кэбом, сидя рядом с возницей. Инспектор прочистил горло. — Все было так, как вы рассказываете, Холмс. А сейчас прошу, господа, собирайтесь быстрее. Иначе дождь окончательно смоет оставшиеся следы преступления. Уже будучи в кэбе, Грегсон рассказал о тех немногочисленных известных обстоятельствах этого крайне запутанного дела. Сэр Генри Саффолк, отставной офицер, прославившийся во время второй англо-афганской военной кампании, особенно в печально известной битве при Майванде, в которой я получил докучающее при каждой непогоде ранение, бесследно исчез. Ранним вечером он распустил всех слуг, которые были рады покинуть «Золотой рудник», его поместье в Кенсингтоне, ибо их хозяин обладал суровым нравом. Не зря даже собственные солдаты называли его хромоногим дьяволом. С женой и единственным сыном у него также были натянутые отношения, ведь те предпочитали жить в меблированных комнатах в Сити. Его неуемное пристрастие к выпивке и к азартным играм привели к тому, что сэр Генри был на грани разорения. Возможно, страх потерять все или натянутые отношения с семьей, а также систематическое пьянство, привели к тому, что герой войны постепенно сходил с ума. Апофеозом стало то, что он, распустив слуг, поджег конюшню. Пламя перекинулось на дом. Пожар был такой страшный, что подоспевшие соседские слуги не смогли потушить огонь. А прибывшим пожарным и вовсе не было работы. От поместья осталось только пепелище, среди которого был обнаружено сильно обгоревшее тело. — Тогда зачем наше присутствие, Грегсон? — Промолвил, казалось задремавший под мерный стук копыт, детектив. — Так ведь никто не знает чей труп мы нашли, Холмс. Хромоногий дьявол мог поджечь дом, чтобы сбежать от кредиторов. Что же до трупа, это может быть случайная жертва пожара или хладнокровное убийство. Кто знает, на что способен Саффолк, чтобы придать правдоподобие своей «смерти»! У меня засосало под ложечкой. Я не был близко знаком с сэром Генри, но до меня доходили слухи о чрезмерной жестокости к плененным врагам в его батальоне. Добирались мы до «Золотых рудников» пешком, утопая по щиколотку в жиже. Я мысленно поблагодарил Холмса за его совет обуть калоши, хотя это не спасло мои брюки от грязи. У ворот, которые почти не пострадали от пожара, мой друг остановился, закрутившись на месте, как гончая, взявшая след. Выхватив фонарь из рук инспектора, он углубился на территорию поместья, держась несколько правее нас. Затем, присев на корточки, он пристально вгляделся в нечто под своими ногами, нисколько не заботясь о чистоте одежды. Я знал, что в такие моменты детектива лучше не беспокоить и потому хранил молчание. Наконец, он выпрямился и направился к нам. — Бесполезно, здесь словно стадо слонов прошло. А что не успели затоптать слуги, доблестные полицейские и прочие ротозеи, уничтожил дождь. — Разочарованно проронил мой друг, сунув руки в карманы. Грегсон предпочел промолчать. Мы подошли к сгоревшей конюшне. Пожар был настолько беспощаден, что от деревянного строения ничего не осталось, кроме горстки головешек и пепла, который впитала влажная земля. Лошади не пострадали, вероятно разбежавшись при виде огня. Или их выпустил хозяин, чье сгоревшее тело рассматривал Холмс. Я видел много смертей, но такой ужасной — никогда. У трупа полностью сгорели конечности и голова, а само тело напоминало обугленный обрубок того, что когда-то было человеческой плотью. Детектив был потрясен. На его лице застыло выражение какого-то детского разочарования. — Нам здесь делать нечего. Грегсон, скажите своим людям, чтобы просеяли весь пепел в поиске костей и гильз. — Гильз? — Конечно, разве рядом с телом не лежат остатки ружья? А труп, Грегсон, пусть упакуют в мешок и отправят в Бартс. Весь путь домой Холмс был погружен в свои мысли. Его лицо было спокойно, а веки полуприкрыты. Только напряжение сомкнутых пальцев и бьющаяся жилка на виске выдавали бешеную работу ума. Следующим утром спозаранку мы стояли в морге при госпитале святого Варфоломея. Поверх темно-синего платья миссис Молли Хупер были надеты больничная сорочка и фартук для вскрытия, а русые косы были убраны под белоснежный чепчик. Весь вид раскрасневшейся женщины дышал крайнем негодованием. — Что вы хотите от меня? Я не гадаю на кофейной гуще и не созерцаю картины прошлого в стеклянном шаре. Дайте мне голову, господа! Или конечности! Тогда, возможно, я отвечу, кем являлся этот человек и от чего он умер! — А здесь нечего гадать, он же сгорел. — Ответил Грегсон. Миссис Хупер хмыкнула и скрестила руки на груди. — Конечно, инспектор. Если труп обгоревший, то человек погиб из-за пожара, если его нашли в реке — то утонул. А если за обеденным столом — значит отравился, и не важно, что из его спины торчит нож. Мой друг, внимательно следя за этой перепалкой, ухмыльнулся одним уголком рта. Миссис Молли Хупер была самой экстраординарной женщиной, когда-либо встречавшейся мне в жизни. Превосходный специалист, обладающий нетривиальным умом, железной логикой и бескомпромиссностью в общении с коллегами-мужчинами. А сколько раз я был свидетелем, как резкий язычок миссис Хупер вгонял в ступор полисменов. Набиравшее силу движение суфражисток дало свои плоды. Нисколько не приуменьшая важность признания права голосовать на выборах, касаемо всего остального, увы, я оставался закостенелым моралистом. Женщин я видел скорее хранительницами очага, чем работающими наравне с мужчинами. Хвала небесам, моя драгоценная Мэри никогда не увлекалась этими опасными веяниями. В кармане своего платья жена носила маленькую катушку ниток и иглу, чтобы заняться починкой одежды при необходимости. Миссис Хупер же хранила массивный портсигар, оставшийся от давно почившего мужа-ирландца. Я знал, что она вышла замуж совсем юной и также скоро стала вдовой, но до сих пор носила траур. Хотя инспектор Лестрейд однажды, будучи под стаканчиком виски, рассказал, что видел, как задержались руки одного бородатого кэбмена на талии миссис Хупер, когда тот помогал ей спуститься. Мой друг тогда так рассвирепел, что только чудо спасло инспектора от перспективы быть выброшенным в окно второго этажа дома по Бейкер-Стрит 221 В. В этом был весь Холмс: он был готов благородно отстаивать честь дамы, хотя никогда в ее присутствии не демонстрировал ни малейшего намека на заинтересованность миссис Хупер, кроме как в превосходном патологоанатоме. Между тем моя очаровательная коллега натянула на свои тонкие пальцы грубые резиновые перчатки, которые стали входить в практику хирургов благодаря американцу Уильяму Холстеду. Она приступила к осмотру трупа. — Это несомненно мужчина. Спина меньше обгорела, значит, он горел, будучи лежащим на полу. — Задумчиво сказала она. — Или сидел, опиравшись спиной об что-нибудь. — Промолвил Холмс. — Может быть… — Миссис Хупер бросила быстрый взгляд на моего друга. — Визуально нет повреждений, которые могли привести к смерти. А сейчас, господа, позвольте мне осуществить аутопсию этого бедолаги. Мы зашли позавтракать в одно маленькое французское кафе неподалеку, славящееся своей домашней выпечкой. Инспектор откланялся, отметив, что его ждет работа, и он не может позволить себе прохлаждаться. Детектив же, пребывавший в редком для него благодушном настроении, не обратил внимания на шпильку Грегсона и, заказав себе омлет с тостами, с аппетитом преступил к трапезе. — Холмс, вы верите в успех миссис Хупер? Что она сможет выяснить обстоятельства смерти сэра Саффолка? — Дорогой друг, я нисколько не преуменьшаю способности миссис Хупер, но мой образ мышления не приемлет веру в чудеса. Скорее, я надеюсь, что ищейки Грегсона способны отыскать в пепелище то, что можно будет использовать в качестве улик. Когда мы возвратились, миссис Хупер закончила вскрытия и вынесла свой неутешительный вердикт: — Ничего, господа. Нет никаких травм внутренних органов. У усопшего было заболевание сердца, но он бы прожил с ним еще не один год. Я не знаю от чего умер. — Значит тайна хромоногого дьявола не будет раскрыта, — с сожалением отметил я. Миссис Хупер, мгновение назад пребывавшая в хмуром унынии, заметно оживилась. — На какую ногу хромал сэр Саффолк? — На правую. — Я напряг память. — Да, точно на правую. Он даже опирался на трость. — Мистер Холмс, помогите мне перевернуть тело. Мой друг, быстро закатав рукава, перевернул обгоревший труп. Как я упоминал ранее, спина осталась относительно целой. Миссис Хупер схватила скальпель и начала осторожно препарировать ягодичную область. — Вот! Обратите внимание, ягодичные мышцы справа значительно слабее развиты, чем слева и практически атрофированы. Это свидетельствует о том, что усопший имел проблемы с правой ногой. Холмс одобряюще улыбнулся. — Замечательно, миссис Хупер. Очаровательный патологоанатом зарделась от смущения. Некая искра симпатии, которая промелькнула между моим другом и миссис Хупер, погасла от вежливого покашливания вошедшего молодого полисмена. Поздоровавшись, тот поинтересовался: — Кто из вас мистер Холмс? Инспектор Грегсон приказал передать вам прямо в руки. — Он протянул маленький холщовый мешок. — Только не представляю зачем это нужно? Там только кости и дробь. — Дробь? — Вскричал Холмс. — Кости? — Миссис Хупер также потянулась рукой к мешку. Они быстро выхватили из мешка интересующие детали. Холмс изучал дробинки, используя лупу. А патологоанатом, смахнув кистью остатки золы, принялась складывать плоские кости на резекционном столе. — Есть пулевые ранения в своде черепа! — В нотках звонкого голоса миссис Хупер отчетливо слышалось ликование. — Конечно, дробь разнесла ему полголовы, — ответил Холмс. — Этим и объясняется ее отсутствие у трупа. Обычно при пожарах, даже сильных, голова сгорает последней. — Выходные отверстия снаружи! Это значит, он приложил дуло ружья… — К подбородку, как и большинство самоубийц. — Губы детектива подрагивали от с трудом сдерживаемой улыбки. — Но все же это не объясняет такого сильного обугливания тела. — Я думаю, что он поджег конюшню, а уже потом произвел фатальный выстрел. Кто знает, что заставило сэра Генри так поступить, но смерть его была ужасной. Безмерно благодарен вам, миссис Хупер, вы оказали неоценимую услугу полиции. Через несколько дней вернулась моя дорогая Мэри, и я возвратился в свой дом, возобновив врачебную практику. Несколько вечеров я потратил на пересказ особо интересных дел Холмса, коих был свидетелем за два месяца отсутствия моей дражайшей половины. И, естественно, поведал о загадочном самоубийстве сэра Генри Саффолка. Мэри внимательно слушала, отметив, что миссис Хупер действительно оказала неоценимую услугу Скотланд-Ярду. Потом она внезапно перевела разговор, предложив в субботу устроить ужин для друзей, на который необходимо пригласить миссис Хупер, поскольку она хочет познакомиться с такой замечательной женщиной. На минуту мне показалось, что я слишком восторженно описывал патологоанатома из госпиталя святого Варфоломея, что заронил ревность в сердце дорогой супруги. Но Мэри добавила, что также будет рада видеть Шерлока Холмса. Готов поклясться, глаза ее при этом блеснули озорством. Я пригласил своего коллегу — Роберта Невилла, который арендовал кабинет для врачебной практики в доме напротив. Сам доктор Невилл, хотя и был отличным малым, отличался некоторой резкостью в общении, но его жена Шарлотта обладала благодушным нравом и легко становилась душой любой компании. Мэри со своей стороны пригласила Стэмфорда, которого, однако, недолюбливала. Но тот недавно женился и для создания соответствующей атмосферы, как отметила миссис Ватсон, его присутствие будет весьма кстати. Вечер прошел отлично. Шерлок Холмс не только с аппетитом поглощал блюда, приготовленные моей супругой, но и охотно поддерживал беседу. В заключении такого приятного вечера джентльмены остались покурить в гостиной. Шарлотта Невилл и жена Стэмфорда, увы, с годами я забыл ее имя, увлеченные Мэри, скрылись на кухне, а миссис Хупер невозмутимо вытащила из своего портсигара тонкую сигарету. Холмс, не обращая внимания на мой осуждающий взгляд, помог прикурить ей. — Вам не нравится, когда женщина курит, мистер Ватсон? — Ее вопрос застал меня врасплох. — Признаюсь, — я решил отстаивать свои взгляды, — считаю это неженским занятием. — А какую роль вы отводите современным женщинам? — Ту же роль, которую отвел им господь со времен сотворения мира — быть верными подругами и хранительницами домашнего очага. — Не ожидала от вас таких слов. — Миссис Хупер грустно усмехнулась. — Я думала, что вы, как и любой прогрессивно мыслящий врач, придерживаетесь теории возникновения видов Чарльза Дарвина в противовес божественного создания. Стэмфорд расхохотался, а Роберт Невилл, сдержанно улыбаясь, отметил: — Но между тем, миссис Хупер, глупо отрицать предназначение и главное стремление женщины, которое нисколько не преуменьшает ее ум и не ущемляет ее права. — Я была замужем, мистер Невилл, и вынуждена признать, что брак не дает женщине ничего, кроме как необходимости мириться с мужскими причудами взамен сомнительных благ. — Дорогая Молли, просто вы не встретили еще человека, ради которого будете готовы изменить свое мнение о браке, — несколько фамильярно заметил Стэмфорд. — Я никогда не выйду замуж — таков мой выбор. Я вас шокирую, господа? Между тем, никто в обществе не считает мужчину, оставшимся холостяком, преступником или юродивым. — Плечи Холмса, хранившего доселе молчание, слегка дрогнули. — Тогда почему же к женщинам, решившимся остаться вдали от семейных хлопот, — продолжала миссис Хупер, — намертво приклеивается позорное прозвище «синий чулок» или того хуже? — Но если вас полюбит мужчина? Разве он смирится с ролью неудачливого ухажера, без надежды на обоюдные чувства? — Ему придется смириться с таким положением дел. Если… — Патологоанатом бросила быстрый взгляд в сторону окна, вблизи которого в кресле сидел мой друг. — Он будет хоть немного любить меня. Ворвавшаяся маленьким смерчем, Шарлотта Невилл присела на подлокотник кресла, занимаемого мужем. Щекотливая тема была позабыта, и мы охотно слушали врачебные байки, пересказанные, а местами дополненные очаровательной женщиной. Впрочем, Холмс вскоре откланялся, сказав, что у него неотложные дела. Я же размышлял об отношениях между мужчинами и женщинами, почему и те, и другие так легко отталкивают от себя счастье в угоду своей гордыни.