Самоубийцы во взглядах

Если говорить о заморочках, тайнах и маленьких секретах, то Эрза сведёт их к розовой шевелюре и чешуйчатому шарфу. И она не знает, что сейчас хуже — почти мертвое тело с широкими ранами, разорванной кожей и мутными зрачками или взгляд Нацу. Его взгляд проникает метадоном в кровь, разрывает сознание и добивает её до конца. Он пустой, мёртвый и болезненный. И ирония была в том, что это Эрза сейчас лежит в шаге от смерти. Тогда, какого чёрта у него сейчас такой взгляд? Если бы Скарлет сказали сосчитать крупицы боли в его зрачках и в дрожи его губ, то ей пришлось бы сбиться на сотой, в истерике закрывая собственные глаза, лишь бы не видеть обжигающих кристаллов боли в его близких зелёных. — А если ты… — А если кончатся все если? Что тогда? — Эрза перебивает его продрогший голос нотами своего отчаяния с легким привкусом засохшей крови. — Без если ты уже мертва, — обречённо шепчет он своими окровавленными губами и жмурит глаза. Он сжимает в своих руках её предплечья и заглядывает своим проницательными и болезненными глазами вглубь её зрачков, вглубь её поблекшего и несуществующего будущего. Он тревожит её полумёртвые огоньки жизни и страдания. Эрза кашляет кровью и отводит взгляд на покрасневшее небо… красивый закат. В отличие от заходящего солнца, закат её жизни получился до ужаса отвратительным, кровавым и почему-то медлительным. И если говорить о боли, страданиях и тревоге, то Нацу сведёт это к железным доспехам и самоуверенному взгляду. Но железных доспех нет — рассыпаны, разорваны, поломаны. Мелкими кусочками лежат на земле, с каким-то маниакальным блеском отливаются на последних лучах солнца. Самоуверенного взгляда тоже нет — есть блёклость, смирение и прощание. Самоуверенность затеряна где-то в уголках сознания, спрятана и сломана под безжизненными попытками что-то сделать. Когда он сжимает её плечи, то хочет зарыдать во весь голос, уткнуться куда-то в шею и в надрывных рыданиях, срываясь на хриплый шёпот, рассказать о том, что давно болезненно ломает его внутри, убивает… и о своих чувствах. Но он лишь сдавленно улыбается и пытается словить её взгляд, чтобы ещё на пару секунд уловить в нём слабую жизнь её мёртвой самоуверенности. Отпускать не хотелось. Отпускать навсегда тем более. Но дыхание у неё сбитое, тело дрожащие, а взгляд потерян от участи неизбежного. — Я хочу спрятать тебя в тридцать первое февраля, — откровенно признаётся Нацу и касается содранной ладонью её щеки. — Потому что мой поезд направляется в никуда? — Потому что ты где-то между привет и пока, и почему-то совсем не живая. — Я всё ещё дышу. — А я нет. Тишина рвёт нервы, а кровь разрывает душу. И сердце. Разрывает в нём всё, что существует в нём под понятием «реалия». Вечер накрыл болезненным прощанием. Нацу должен был сказать «прощай» тому, с кем хотел быть до конца. До последнего луча их личного солнца. Между ними реальность как никогда близка. Между ними поезда сходят с рельсов тогда, когда они были близки к какому-то счастью. Между ними горящая спичка, а в руках — бензин. Ну, что же… Пока…? Эрза бы хотела нарисовать их на песке. Потом спрятать в себе. Чтобы не потерять. Но она почему-то не успела. Сейчас "их" нет, и уже никогда не будет. Она может попытаться сделать это сейчас. Может отдать частичку себя Нацу. Но уже бесполезно отдавать частичку мёртвой себя. Эрза никогда не проигрывала. Эрза носила за спиной силу и волю. Эрза была той, что ломала тысячу людей, но не ломала себя. Какая-то битва с каким-то противником. Сегодня дружба не помогла, вера не спасла. Сегодня она переломанной куклой смотрела на последний в её жизни закат. Сегодня она скажет «пока» тому, кто был в её жизни каким-то странным спутником. Ей будет не больно умирать, больно будет только Нацу. Часами, днями, ночами, вечностью. Нацу знает дальнейший сценарий до такой степени, что он бы хотел его сжечь. Но он может только смотреть на неё, пытаясь не разрыдаться. Подарить ей улыбку перед смертью — такая честь. Она ведь не видит, как дёргаются его губы и как солёная капля щиплет разодранную щеку и искусанные губы? Нет. Она видит глубже. Она видит разорванное сердце, она видит, как надежда в нём давно порвана. Она видит, как щиплют разломанные мечты, и как лёгкий прах от костей будущего осыпают его изнутри. И от этого становится хуже. В их взглядах самоубийца бросается вниз. В их взглядах автокатастрофа с фразой: «никто не выжил». В их взглядах корабль потонул в неожиданном шторме. Нацу сложно удерживать Титаник у причала. У Нацу перед глазами его будущее. У Нацу перед глазами потухший огнь. У него перед глазами горсть пепла, что уже не загорится вновь. Эрза держит в руках остаток от меча, пыль и слово «прощай». Эрза подожгла его сейчас. Но он не горел. Нацу уже сгорел. Дотла. Нацу уже тоже мёртв. Ровно пять секунд назад. И сколько там миллисекунд? В прочем, неважно. Он уже оба трупы. Моральные и физические. Эрза улыбается в ответ. Но уже на прощание. Она уже где-то на перроне, у входа того поезда, что в никуда. Она не полила засохшие цветы. Она не отвезла в реанимацию своего самоубийцу. Она не спасла людей с Титаника. Она уже почти на грани привет и навсегда прощай. Нацу умирает вместе с ней. Прямо на её глазах. Прямо как в том кино. Нацу считает секунды. Он где-то на паузе навсегда незаконченного кинофильма. Эрза в титрах мёртвого кино в неработающем кинотеатре. Ну что же… Прощай. Последняя точка капнула с пера глупой кляксой. Последняя точка разразилась надрывными рыданиями. Последняя точка убила их обоих. Убила навсегда. Тогда, не убирайте паузу. И не стройте новый кинотеатр прямо там, где титры закончились под тишину оваций. Нацу будет своим маньяком. Нацу будет двумя параллельными, конечными линями в правом верхнем углу экрана. Ведь фильм всё равно не закончен. Ведь фильм не был снят в тех столетиях. Эрза не дышит. Нацу дышит. Нацу раскидывает в себе переломанную жизнь, надежды и будущее. Теперь ему это не нужно. Теперь можете забрать всё это и выкинуть. Эрза ушла и забрала его будущее. Совсем не специально. Совсем не хотя. Теперь Нацу в плацкарте пустого вагона с остатками глупых надежд. Теперь Нацу всего лишь глупое многоточие в навсегда незаконченном романе. Эрза теперь навсегда в точке после слова "прощай". Эрза теперь переломные титры из несуществующего кинофильма. Взгляд в мёртвый закат её мёртвыми зрачками. Улыбка несуществующей линией в потерянных границах. «Прощай, моя дорогая леди в железных несуществующих доспехах»

Who will fix me now? Dive in when I'm down? Кто теперь поможет мне? Кто бросится за мной, если я упал? Save me from myself, don't let me drown. Спаси меня от самого себя, не дай мне умереть.