Со мной все в порядке. Было сложно, но я не мог опустить руки. Прости за все, что тебе пришлось пережить. Я надеюсь, что очень скоро мы сможем встретиться. Я так скучал и скучаю сейчас, Чанель.
Бэкхен.
Часть 1
19 декабря 2015 г. в 22:40
- Чанелли, сынок, просыпайся, — нежный голос женщины прорывается сквозь сон, липкий и тягучий, из которого слишком сложно выбраться, поэтому парнишка лишь что-то мычит в ответ и переворачивается на другой бок, тяжко вздыхая и вновь погружаясь в сон. — Ну же, Чанель, пора вставать, я приготовила твои любимые блины, — кровать чуть прогибается под тяжестью тела женщины, которая протягивает руку и со всей нежностью треплет иссиня-черные волосы мальчика, что тут же широко раскрывает глаза, моментально избавляясь от пут сна и подрываясь на постели. Женщина мягко смеется на поведение сына, растягивая пухлые губы в улыбке и складывая руки на коленях, а затем просит его не спешить, ведь блины никуда не исчезнут, а если кто-то и посмеет посягнуть на это сокровище, то у нее всегда припрятано несколько золотистых приятно пахнущих штучек для любимого сына. Малыш на это облегченно выдыхает и уже без лишней резкости в движениях слезает с постели, топая босыми ножками по полу в сторону ванной.
Кажется, эта женщина просто души не чает в своем мальчике. Всегда готовая на все ради него, даже выслушивать от мужа замечания о том, что она слишком балует будущего наследника. В ответ на это она всегда пожимала плечами и улыбалась на каждое слово, отвечая неизменным: "Он ребенок, мой ребенок, и я приложу все усилия, чтобы он рос в любви".
Чанель резко распахивает глаза, из которых сами по себе текут слезы. Он не может ничего с собой поделать. Боль от потери самого родного человека слишком велика. Просыпаться от воспоминаний, явившихся к нему в качестве сновидения, стало привычным делом. Он уже даже не смотрит на часы, чтобы узнать, сколько сейчас времени. Просто переворачивается на другой бок и пытается хоть как-то остановить потихоньку разрастающуюся истерику. Стирает слезы руками, жмурится, утыкается носом в подушку, чтобы заглушить всхлипы, шепчет невнятные слова утешения, которые говорила ему она. Но все тщетно, ему просто нужно время, чтобы прийти в себя и снова забыться беспокойным сном.
Его мама пропала около двух недель назад. Никто не знает, что и как произошло. Просто в один из дней, когда Чанель по обычаю отправился на учебу, ее не стало. Сложно сказать, сколько времени он провел, оббегая всех соседей и лелея надежду найти ее в одном из домов. Но все лишь качали головами, закрывая перед носом парня дверь. Даже родной отец, который не отличался особой чувственностью, пожал плечами и сказал, что она вернется в ближайшее время.
Он соврал. Она не вернулась и уже не вернется.
В доме Паков не осталось ни единой вещи, некогда принадлежавшей госпоже Пак. Ее как будто просто стерли из этой жизни. Будто бы она никогда не жила в этом доме, никогда не была женой состоятельного бизнесмена. Будто бы Чанель просто придумал ее для себя как некий образ идеальной мамы.
Но у него есть его воспоминания, и ничто не сможет убедить его в том, что женщины не было. Она была, жила здесь, растила его, кормила сладостями, водила в кино и зоопарк. Они проводили слишком много времени вместе, чтобы все это оказалось лишь больным воображением парнишки. Если же это действительно так, то ни отца, ни самого Чанеля на самом деле не существует. Все они — игра чьего-то воображения. Но это абсолютно не так. Чанель такой же реальный, как и все.
Кое-как успокоившись, парнишка в очередной раз стирает горькие слезы с раскрасневшихся щек. Он устал от этого. И будет лучше, если никто никогда не узнает об этом, даже отец. Особенно отец.
Чанель и его отец никогда не были особо близки. Господин Пак — успешный бизнесмен, целью жизни которого является его работа и деньги. Он всегда был особо строг как с самим Чанелем, так и со своей женой. Ничто не останавливало его, он мог запросто крикнуть на одного из них или же поднять руку. Маленький Чанель часто получал от него за малейшие проступки, а его мать частенько скрывала побои за длинными рукавами и слоями тонального крема. Быть может она и жалела о своем выборе, но она никогда не могла допустить скверной мысли о рождении Чанеля. Он был ее лучиком света в трудные дни, ее счастьем, ее всем.
Сказать, что Чанель перестал быть идеальным сыном — промолчать. Все больше времени он стал проводить в плохих компаниях, ища забвения в алкоголе и случайных связях. К наркотикам он никогда не прикасался, зная, что потом, когда все станет немного лучше, будет чрезвычайно сложно избавиться от такой дурной привычки.
Девушки в коротких юбках, на высоких каблуках, с жирно подведенными глазами и яркими губами стали его каждодневной целью. Он не искал в них сходства с матерью, нет, это лишь ударяло лезвием по истосковавшемуся по родительской заботе сердцу. Таких он отталкивал во всех смыслах, желая сбежать, закрыться, и совершенно не заботясь о последствиях. У его отца есть деньги, а значит, ему можно все. Ведь именно по таким правилам живут детки богатеньких родителей? Чанелю казалось, что он прав во всем. Но, так или иначе, он заблуждался во многом, кроме одного — его отношения к отцу.
Возвращаясь домой абсолютно пьяным, парня никак не волновало происходящее вокруг. Даже тот факт, что в их доме могли находиться гости. А точнее гость, он был один. Скромно сидящий за обеденным столом парнишка, взглядом, полным неловкости, сверлящий свою чашку чая. Он неловко поглаживает тонким пальцем ручку, изредка кивая и растягивая губы в скованной улыбке. Чанелю сразу становится понятно, что парнишке и так очень некомфортно находиться здесь, в компании его отца, и что появление его самого, настолько пьяного, что едва ли стоит на ногах, сделает все во много раз хуже. Но когда Чанеля это останавливало? Если бы этот неизвестный мальчик был бы гостем его матери, то он и носа бы не посмел сунуть на кухню. Нет, если бы его мать сейчас была здесь, то он никогда бы не появился в доме пьяным.
— Добрый вечер, — цедит Чанель заплетающимся языком, вваливаясь на кухню прямо в уличной обуви. На его губах появляется улыбка, такая ядовитая, каких он еще никогда никому не показывал. Отец одаривает его предупредительным взглядом, такими можно убивать, считает Чанель. В ответ он лишь улыбается шире, упираясь бедрами в один из кухонных шкафчиков. Липким взглядом он скользит по мальчишке в пастельного цвета свитере, который неловко ерзает на своем стуле, наверняка чувствует его. Чанелю противно от осознания, кем является парнишка для его отца. Так господин Пак не улыбался даже своей жене. Он никогда не проявлял инициативы вроде поставить чайник и налить любимой семье по чашке чая, как он сделал это сейчас. Вся обстановка будто бы кричит о том, что этого человека Чанель увидит еще не раз и не два.
— И кто это у нас тут такой сладкий? Не познакомишь нас, папа? — он выделяет последнее слово неприкрытой неприязнью, отталкиваясь от шкафчика и двигаясь прямиком в сторону стола, где сидящий парнишка буквально съеживается под взглядом Чанеля.
— Немедленно прекрати это, Чанель, — также цедит в ответ Пак-старший. Его взгляд буквально мечет молниями, предвещая сыну не самый приятный разговор позже. Но ему все равно, какая разница теперь, когда этот человек уже сделал все возможное, чтобы избавиться от своей жены. Видя решимость Чанеля, отец ударяет кулаком по столу и поднимается со своего места, мимолетно бросая извинения пытающемуся исчезнуть парнишке. Он хватает его за рукав куртки и тащит в коридор, где тут же с силой толкает к стене и хватает за грудки. Чанель больно ударяется спиной об стену и на мгновение зажмуривается, но стоит ему открыть глаза, как он видит перед собой лицо покрасневшего от гнева отца.
— Что ты вытворяешь, щенок? — буквально рычит мужчина, встряхивая сына в руках. Кажется, венки на его шее вот-вот лопнут от напряжения, отчего Чанель громко фыркает и отворачивается в сторону кухни. Ему смешна вся эта ситуация. Старый педофил учит жизни своего уже как несколько лет совершеннолетнего сына. Кажется, кто-то поздно опомнился.
— Ничего такого, папочка. Мне лишь хотелось узнать имя того бедного мальчика, которого ты притащил сюда. Хотел спасти его жизнь, пока он не попал в лапы такого изверга как ты, — успокоившись, он выплевывает эти слова в лицо мужчины. Он знает, чем закончится этот разговор, поэтому предпринимает бесполезные попытки оттянуть неизбежное.
Попытка обращается крахом, ведь вместо ответа следует точный удар отцовского кулака в челюсть Чанеля, который глухо стонет от боли и оседает на пол, ведь больше его никто не держит. Отец, ударив напоследок сына ногой, возвращается обратно на кухню, с которой доносятся извинения и предложения выпить еще по чашечке чая. Слушать все это у Чанеля нет ни сил, ни желания. Он поднимается с пола, потирая ушибленную часть лица, где уже к завтрашнему утру нальется краской синяк, и направляется в свою комнату. От былого опьянения не остается и следа, а возникшая неприязнь к новой пассии отца затуманивает разум. Будь Чанель младше, он обязательно бы вернулся назад и вытолкал бы парнишку из дома, ведь эта кухня, этот дом, все здесь пропитано его матерью, здесь нет места другим, тем более таким, как он. Чанель лелеет надежду, что отца посадят за педофилию, как только кто-нибудь узнает об этом.
Когда парнишка, спустя несколько месяцев, переезжает в их дом, Чанелю хочется разнести все к чертям от вспыхнувшей ненависти. Он никак не может контролировать это бурлящее кровь чувство. Неприязнь к этому человеку просто возрастает в геометрической прогрессии. Добрые улыбки на полные ненависти взгляды раздражают больше всего. Как вообще кто-то может быть столь добродушным, когда его всячески пытаются выжить из дома? Чанель не знает, и иногда ему кажется, что он сходит с ума, ведь так нельзя, парень ни в чем не виноват.
Они даже не были знакомы лично. Никто не представлял их друг другу в уютной семейной обстановке. Чанеля просто поставили перед фактом, что вот это недоразумение (?) будет жить с ними. Он слышал, как отец называл его приторным прозвищем «Бэкки», от которого у парня буквально сводило скулы. На этом все, пересекались они лишь по утрам и изредка по вечерам на неизменной кухне, где уже не так чувствовалась женская рука. Чанель бесился, но стойко выдерживал все пожелания доброго утра и улыбки молчанием и хмурым взглядом. Что бесило еще сильнее, так это домашняя еда, приготовленная рукой «Бэкки» и яркие стикеры, с написанными аккуратным почерком пожеланиями приятного аппетита. И где только отец отрыл себе такую подстилку? Впрочем, ответ на этот вопрос Чанеля волновал мало.
С течением времени боль от потери матери поутихла, но не забылась совсем. Она все так же отдавалась уколом в сердце, когда Чанель случайно натыкался взглядом на что-то, принадлежащее им. Он тосковал по ней, этого было не изменить. Ее не вернешь, ведь если бы она была жива, то давно бы подала хоть какой-то знак своему любимому сынишке, в котором не чаяла души. Вновь и вновь возвращаясь к приятным воспоминаниям из детства, Чанель решает провести свой вечер не в самой лучшей компании, найти которую не составляет особого труда. Стоит лишь войти в один из клубов подороже, и знакомые лица не заставят себя ждать. Кажется, будто бы Чанеля знают уже везде. Паренька с не самой лучшей судьбой. Никто не хотел бы лишиться матери при столь странных обстоятельствах.
Мнимые друзья тут же предлагают выпивку и сигареты, содержимое последних не всегда удается угадать, поэтому у Пака в кармане всегда есть свои. Короткие юбочки мгновенно появляются перед носом, заманивая худыми ножками в свои сети и, кажется, Чанель совсем не против запутаться в одних из них.
Такая находится довольно быстро, она садится на колени Чанеля, обдавая его уши горячим «оппа» и играя языком с мочкой. Парню не очень нравится такая самодеятельность, но пока он оставляет все как есть. Приятели заводят какой-то разговор, бурно споря при обмене мнениями, но для Чанеля все это — пустой звук. Ему абсолютно не интересны их темы. Все, что интересует его сейчас: желание поскорее напиться и разложить девицу на какой-нибудь горизонтальной поверхности, чтобы избавиться от напряжения. Крепкий алкоголь действует практически мгновенно, распыляя и самого Пака, и девицу у него на коленях. Она беспардонно сжимает член Чанеля через грубую ткань джинс, а затем расстегивает ремень проворными пальчиками и пробирается внутрь. Чанель рычит на нее, непроизвольно толкаясь бедрами вперед, а затем скидывает ее с колен и толкает куда-то в сторону. Он тащит ее по темному коридору, практически не соображая, куда он идет, а тем временем девушка успевает вешаться на него, покрывая влажными поцелуями его шею и щеки. Чанель едва заметно морщится, немного отстраняя ее от себя, а затем, что-то решив для себя, толкает к стене прямо там. Девушка не против, утягивая парня за воротник за собой, она тут же обхватывает ногами бедра Пака, желая прижать его как можно ближе. Склоняясь над чужим телом, он чувствует приторный запах чужого парфюма, отчего вновь морщит нос, стараясь как можно скорее расправиться с чужой короткой юбчонкой, которая хоть и не велика размерами, но мешается ужасно. В ответ с Чанеля слетает куртка и падает рядом на пол, глухо ударяясь о покрытие. Ему все равно до тех пор, пока наманикюренные ноготочки не полосуют его руки от желания. Взглянув на едва заметные во тьме руки, парень вновь обращает свой взгляд на девушку, уже не замечая в ней и грамма былой привлекательности. Резко отталкиваясь от стены, он подхватывает с пола свою куртку и быстрыми шагами покидает сначала темный коридор, игнорируя крики дамочки, а затем и сам клуб.
Поймать такси не занимает много времени, и лишь сидя в пропахнувшей табаком машине, Чанель вспоминает о том, как краем уха слышал об отъезде отца. Неконтролируемая улыбка расползается на его лице, не то действие алкоголя, не то чувство власти вызывает ее. Вот уж «Бэкки» попляшет у него. Сопровождая эти мысли негромким смешком, он забывается в планах на ближайшее будущее, пока таксист не одергивает его, оповещая о прибытии.
В доме Паков темно, кажется, будто бы абсолютно пусто, не единой души. Будь мама еще жива, она бы обязательно встретила Чанеля и позвала бы выпить с ней вместе чая. Но вместе этого парня встречает тишина. Надеясь, что новой «мамы» нет дома, парень скидывает с ног ботинки и, совершенно не заботясь о том, что нормальные люди в такое время спят, хлопает дверьми наотмашь. Он чувствует себя полноценным хозяином дома, наверное, впервые в своей жизни. Никто не пожурит его за громкость или не пригрозит лишением карманных денег на месяц. Он может делать что угодно.
Чанель направляется на кухню, где вновь гремит посудой и стучит дверцами шкафчиков. В нем вдруг проснулся голод, а в холодильнике, к большому сожалению, ничего готового нет. Он пытается что-то сделать из того, что есть, но выходит, мягко говоря, не самым лучшим образом. Ситуация достигает своего апогея, когда Чанель режет палец, ведь в дверном проеме как ни кстати появляется тот, чье присутствие было и есть крайне нежелательным.
— Чанель? — «Бэкки» говорит совсем негромко, с преобладающей сонной хрипотой в голосе, что пугает Чанеля своей внезапностью. Паренек беззастенчиво подходит ближе и вынимает из рук Пака нож, чтобы уж наверняка избежать дальнейших бед. Он говорит ему смыть кровь под холодной водой, а сам тем временем достает откуда-то аптечку, о нахождении которой знала лишь мама. Чанеля заставляют сесть на стул, дабы оказать первую помощь и обработать рану. Стоит коснуться ватке, пропитанной перекисью, ранки, как откуда-то сверху доносится шипение, звучащее настолько по-детски, что «Бэкки» не удерживается и аккуратно дует, желая облегчить страдания парня. В его глазах сочувствие, смешанное с беспокойством, в глазах напротив — ярость и недоумение.
Чанель небрежно отталкивает паренька, как только тот заканчивает с пластырем, и уходит в сторону своей комнаты, показательно громко хлопая дверью. Его бесит ужасно такое отношение со стороны отцовской пассии. Как будто тот нарочно не желает замечать отношения Ёля к нему. Как будто он слепой котенок, которого нужно ткнуть.
Чанеля потрясывает от разрастающейся злости, отчего он, не задумываясь, ударяет по ближайшей стене кулаком, а затем вновь шипит, хватаясь за руку. Боль обжигает ладонь, но на перелом не похоже. Скорее всего, обычный ушиб, который к утру неплохо распухнет. И снова этот «Бэкки» будет лезть к нему со своей заботой.
Метания по комнате прерываются едва слышным стуком в дверь, который поначалу Чанель старается игнорировать. Но с той стороны не унимаются, стуча уже более настойчиво, чем еще сильнее раздражают парня. Когда стук повторяется в третий раз, готовый взорваться Пак раскрывает свою дверь так, что она ударяется об стену.
На пороге его комнаты стоит «Бэкки» с подносом в руках, от которого пахнет просто невероятно. Желудок Чанеля предательски урчит, выдавая реакцию парня на еду. Паренек не задерживается на пороге, а проходит внутрь и молча ставит поднос на стол. Наверное, впервые Пак не слышит от него никаких пожеланий. Парень молча направляется на выход, но не успевает переступить за порог, как с пухлых губ Чанеля срывается не самая приятная фраза:
— Тебе никогда не заменить ее, — как при первой встрече цедит он, неотрывно смотря в пол. Ему плевать на реакцию отцовской подстилки. Будет лучше, если он просто промолчит и уйдет.
— Я и не пытаюсь, Чанель, — произносит в ответ «Бэкки». Эти слова действуют подобно керосину, заставляя гнев внутри Чанеля запылать с новой силой.
— Не пытаешься, значит? — он подрывается с места, устремляя свой взор на чуть сжавшегося на пороге парня. — Тогда что все это? Твоя доброта, записочки, улыбки? Думаешь, если ты будешь нравиться мне, то от этого что-то изменится? Думаешь, ты в силах создать ту атмосферу, что создавала моя мать, когда была еще жива? Надейся, наивный малыш, отец из-за этого сильнее любить тебя не станет.
— Я ни на что не надеюсь, Ча- — Пак не дает ему договорить, вновь ударяя кулаком о стену рядом с чужой головой. «Бэкки» вздрагивает, но виду не подает, пытается держать ситуацию в своих руках, но все не так-то просто.
Чанель хватает его за руку и грубо бросает на пол, отчего тот ударяется спиной об пол и едва слышно стонет. Волна резкой боли распространяется по позвоночнику, вызывая на миленьком личике мальчишки едва заметную гримасу. Чанель лишь мысленно улыбается, вовсе не отдавая отчета своим действиям. Гнев застилает остатки здравого разума, заставляя внутреннего зверя проснуться и начать игру. Он опускается на колени одним резким движением, точно он марионетка в руках умелого кукловода, а затем нависает над своей жертвой, чуть склоняя голову на бок, будто бы принюхиваясь, желая почуять в воздухе нотки страха. Но все тщетно, лицо напротив такое же кукольное и пустое, будто бы «Бэкки» уже свыкся со своей участью. Он не пытается вырваться, оттолкнуть Чанеля, сбежать, нет, лишь смотрит на него ничего не выражающим взглядом.
Пак касается пальцами светлой кожи, которая завораживающе светится в полутьме, проводит пальцами по бархатистым щекам и спускается чуть ниже, к губам, осторожно касаясь их подушечками пальцев. Это бесит настолько, что руки Чанеля начинают мелко трястись. Он желает как можно скорее избавиться от этого и, не находя ничего лучше, ударяет паренька по лицу. Тот с рваным выдохом откидывает от удара голову, не смея даже дернуться под ним. Стеклянным взглядом он смотрит куда-то в сторону, пока на его щеке наливается краской ссадина. Чанелю не стыдно, он лишь ухмыляется и бессовестно усаживается на чужие бедра. Он никогда не спал с парнями и абсолютно не имеет никакого понятия, почему решил сделать это сейчас.
Кровь бьет по вискам в тот момент, когда его широкие, шершавые от игры на гитаре, ладони проникают под чужую пижамную футболку. Он касается теплой кожи живота, что чуть подрагивает под его прикосновениями. Кажется, только это выдает в его жертве живого человека. Это и чуть неровное дыхание. «Бэкки» дышит через нос, практически незаметно наблюдая за действиями Пака сквозь полуприкрытые веки.
Внутренний зверь рычит, раздирая когтями внутренности в кровь и просясь наружу, поэтому Чанель убирает руки и поднимается с бедер, чтобы в следующий момент сорвать с хрупкого паренька штаны. Ненужная тряпка валяется где-то рядом, являя пылающему взгляду пьяного Чанеля чуть округлые бедра, такие же бледные и невероятно притягательные. Наверное, будь он волком, то завыл бы в этот момент и набросился на жертву прямо так. Что он и делает, избегая лишь первого пункта. Он разводит чужие ноги резким движением, а затем, придерживая их рукой, ударяет по одной из ягодиц, совершенно не заботясь о приложенной силе. Даже если «Бэкки» больно, он заслужил. Точка зрения Чанеля неизменна.
Скупо смачивая слюной свои пальцы, Чанель приставляет их к сфинктеру, который наверняка достаточно разработан усилиями его отца. Проникая внутрь, пальцы встречают некоторое сопротивление, но Чанель, кажется, абсолютно этого не замечает, резко двигая рукой. Он не видит лица своей жертвы, но оно ему и не нужно сейчас, ведь такая откровенная поза пробуждает в нем возбуждение. Узкие джинсы неприятно сдавливают его член, и свободной рукой Пак расстегивает сначала ремень, а затем и молнию, высвобождая его. Он кусает губы, представляя, как войдет в это тело, как тугое кольцо мышц обхватит его ствол. Эти мысли кружат голову возбужденному зверю. Вытащив пальцы, он смазывает член своей слюной и приставляет блестящую головку к входу. Одним резким движением бедер он проникает внутрь, краем уха улавливая короткий стон боли. Чанель не обращает внимания, продолжая вершить задуманное. Резкими и сильными толчками он вбивается в податливое тело, глухо рыча и сжимая бедра пальцами. «Бэкки» практически не слышно, но Чанель чувствует, как содрогается его тело в беззвучных всхлипах, по щекам стекают дорожки соленых слез, но его взгляд все так же пуст.
— Ты никогда не сможешь заменить ее, — рычит Пак, разделяя каждое слово резким толчком.
В ответ тишина, разрезаемая лишь пошлыми шлепками бедер. Чанель откидывает голову назад и закрывает глаза, чувствуя, как кружится голова от чужой узкости. Что-то теплое обволакивает его плоть, но он не замечает или не хочет замечать, что порвал парнишку, полностью отдаваясь ощущением. Перед плотно сомкнутыми веками предстают пошлые картинки, главным героем которых, к удивлению Чанеля, предстает отцовская подстилка. Он списывает такую игру воображения на ситуацию, в которой оказался.
Низ живота стягивает приятной судорогой, от которой перед глазами Чанеля пляшут искры, он кончает прямиком в дрожащее тело парня, толкаясь с особой силой. Переведя дыхание, он покидает чужое тело и поднимается с колен. Он не чувствует ничего, кроме образовавшейся внутри пустоты. Сейчас, когда зверь внутри вновь заснул на неопределенное время, он не чувствует себя хозяином и победителем ситуации. Прямо сейчас он думает, что окончательно превратился в животное.
Чанель быстрым шагом покидает комнату, краем глаза замечая, как подрагивающий «Бэкки» притягивает ноги ближе к груди и сворачивается в клубочек. Сердце глухо стучит и больно сжимается от осознания того, что он только что натворил.
Монстр.
Чанель спешит поскорее забраться в душевую кабинку, где включает горячую воду, не замечая, как струи обжигают его кожу. В голове возникает образ матери, на лице которой застывает выражение ужаса, разочарования. Если бы она только знала о произошедшем, то навсегда отреклась бы от сына. Так думает Чанель, грубо водя жесткой губкой по телу. Он замечает, как вода окрашивается едва-едва заметным красным, и это пугает его еще сильнее. Парень не понимает, почему его не оттолкнули, не проявили силу и даже не стали кричать. Неужели он чего-то не знает о взаимоотношениях этого человека и его отца? Чанель не будет удивлен, если этот старый педофил точно также насилует мальчика вечерами, награждая ссадинами за каждый удачный, по его мнению, акт.
Горячие слезы брызжут из его глаз, стекая по щекам. Он только что помог своему отцу сломать ни в чем неповинного мальчишку. Он монстр, он чудовище, точная копия своего отца. Чанель вновь рычит, ударяя рукой о стену снова и снова, сбивая костяшки в кровь и оставляя разводы на светлом кафеле. Он оседает на пол, кусая кожу на руках и стараясь не закричать в голос. Прямо сейчас Чанель чувствует себя точно так же, как тогда, когда отец впервые избил его без причины.
Когда парень возвращается в комнату, то обнаруживает ее совершенно пустой. Лишь поднос, все так же стоящий на столе, подтверждает, что все случившееся не сон и не проделки чьего-то воображения. Чанель действительно проявил себя, показал парню, как вознаграждается добро.
Он падает на свою кровать, стараясь забыться во сне, но ничего не выходит, мысли, полные ненависти к себе, терзают его сознание, а воображение, подкидывающее образ матери, буквально добивает. Чанель вертится на постели весь остаток ночи, так и не сумев заснуть.
Утро лишь усугубляет ситуацию. Рисуя под красными от слез презрения к себе глазами черные круги. Парень не желает выходить из своей комнаты. Он боится наткнуться на Бэка, так он решает называть паренька про себя, все еще не зная его полного имени.
— Какой же ты урод, Чанель, — бубнит он себе под нос, сверля потухшим взглядом потолок. Он должен извиниться перед Бэком, вымолить прощения, облегчить его жизнь в этом доме, но он просто не может заставить себя прямо сейчас заглянуть в чужие глаза, в которых не видно ничего.
Его размышления прерываются стуком в дверь, точно таким же, как и вчера ночью. Чанель вздрагивает и, прикусив губу, поднимается с кровати, чтобы открыть ее. На пороге он вновь видит паренька с подносом в руках. На его скуле видна ссадина, а руки слегка подрагивают. Его лицо все так же пусто, он не смеет поднять взгляд, просто стоит и ждет, когда Чанель возьмет поднос. Но тот точно так же замер на своем месте и боится пошелохнуться. Боится вспугнуть мальчишку неосторожным движением.
— Б-
— Вот возьми, я пойду, — перебивает его парнишка, увереннее протягивая руки вперед. Его движения настойчивы, даже если этого не читается во взгляде, который направлен в пол. Чанель послушно забирает поднос и едва ли успевает поставить его на стол, выбегая следом за Бэком и стараясь его нагнать. Движения парнишки немного скованны, он не успевает уйти далеко. Чанель идет следом и, сравнявшись, кладет ладонь на чужое плечо.
— Подожди, — Бэк вздрагивает, но ничего не предпринимает. Замирает на мгновение, тут же опуская голову. Чанелю и так ясно, что былой доброты и дружелюбия излучать он больше не будет. — Не уходи, я должен многое сказать тебе.
Чанель оседает на пол в ногах парнишки, гордости в нем нет, она пропала. Он цепляется пальцами за чужие штанины, негласно прося не уходить, дать ему шанс. Последний.
— Просто выслушай, ладно? — Пак смотрит снизу-вверх взглядом полным мольбы. Бэк вздыхает и осторожно смотрит в ответ, будто бы давая разрешение. — Я не стану оправдывать себя в том, что произошло ночью. Я чудовище, я знаю. Ты можешь ненавидеть и презирать меня, я не стану возражать. Ты можешь никогда не прощать меня, ведь такое сложно простить, я понимаю, — Чанель вздыхает и опускает виноватый взгляд в пол. — С самого начала я вел себя как самый последний урод. Я все думал, что ты виноват в исчезновении моей матери. Думал, что своим добродушием ты пытаешься заменить мне ее. Каждая твоя добрая улыбка и взгляд вызывали во мне гнев. Я считал тебя очередной подстилкой отца, которую почему-то он решил приволочь в наш дом.
Парень ударяет кулаком по полу от вновь возникшей злобы. Злобы на себя, на свою никчемность.
— Я даже имени твоего не знаю, слышал, как он звал тебя «Бэкки». И все. Я ничего о тебе не знаю, не пытался узнать, но позволил себе повести себя так. Знаешь, я буду не прочь, если ты ударишь меня разок. Я заслужил, мы оба это понимаем. Я надеюсь, что когда-нибудь ты простишь меня, и этот барьер, возникший по моей вине, исчезнет, — слезы вновь застилают глаза, Чанель качает головой, отгоняя наваждение.
— Чанель, — Бэк осторожно опускается рядом, не скрывая от Пака чуть сморщенного от боли носа. Прежде чем заговорить вновь, парень делает глубокий вдох и обращает свой взгляд на брюнета. — Послушай теперь и ты меня. Я все понимаю, догадывался. Тебе было нелегко, а тут еще я со своим желанием угодить. Я не сержусь на тебя. Правда, — он пытается улыбнуться, но выходит не очень, мешает свежая ссадина. — И за то, что произошло ночью, я тебя уже простил.
— Но-
— Тише, — своим длинным и тонким пальцем Бэк касается чужих пухлых губ, прося дослушать его и не перебивать. — Ты был не в себе, и мне не следовало лезть к тебе. Что было, то было, пусть остается в прошлом, — на мгновение он отводит взгляд в сторону, а затем вновь обращает уже более теплый взор к Чанелю. — Меня зовут Бен Бэкхен.
— Бэкхен? — брюнет растерянным взглядом смотрит в ответ, не веря в услышанное. — Подожди, ты не можешь так просто взять и забыть о том, что я сделал с тобой, — он хватает парня за руки, пытаясь заставить того открыть глаза на происходящее. — Пожалуйста, Бэкхен.
— Это не самое страшное, что происходило в моей жизни, поэтому я могу, — парень поднимается с пола и легонько дергает Чанеля за руку. — Пойдем, я налью тебе чая, чтобы ты успокоился.
— Но-
— Никаких «но», Чанель, — устало вздыхает Бэкхен, делая шаг в сторону кухни. — Я жду тебя там.
Парень уходит, оставляя сидящего на полу Пака одного со своими мыслями. Чанеля пробивает дрожь, он все еще не может поверить, что вся эта доброта не напускное, а действительно что-то искреннее, идущее из глубин души Бэкхена. Он смахивает руками скатившиеся по щекам слезы, а затем поднимается на ноги и неуверенным шагом следует на кухню.
С тех пор отношения между этими двумя становятся лучше и гораздо теплее. Даже не смотря на приезд отца, Чанель все также проводит много времени в компании Бэкхена. Они любят смотреть фильмы по вечерам, когда Бэкхен заваривает свой невероятный чай, а Чанель просто наслаждается его вкусом и приятным теплом хрупкого тельца под боком. Когда улыбается один, то и второй не может сдержать улыбки. Пак-младший узнает много нового о Бэкхене, например, что тот совсем уже не мальчик. На самом деле ему уже тридцать, и он понятия не имеет, почему Чанель решил, что тот несовершеннолетний. После этого откровения, младший подолгу задерживал взгляд на чужом лице, вглядываясь в каждую черточку и пытаясь найти хотя бы намек на эти чертовы тридцать. Каждый раз он возмущается и утверждает, что Бэкхен обманывает его, на что второй заразительно смеется и показывает свои документы.
— Нет, этого не может быть, ты обманываешь всех своими поддельными документами, — качает головой Чанель, стоя вместе со старшим напротив огромного зеркала в одной из ванных комнат. Они выглядят практически одинаково, различаясь лишь ростом и цветом волос. Чанель высокий статный брюнет, а Бэкхен — невысокий блондин.
— Мы каждый день стоим перед этим зеркалом, и ты пытаешься что-то там разглядеть. Не надоело еще? — мужчина тепло смотрит на отражение Пака в зеркале, в его голосе проскальзывают нотки раздражения, но на самом деле его забавит все это.
— Раскрой свой секрет, — настойчиво требует Чанель, кусая губы.
— Нет никакого секрета, — пожимает плечами в ответ Бэкхен.
— Врунишка, — губы младшего расплываются в улыбке, и он пытается как можно незаметнее ткнуть блондина в бок. Но от зеркала и внимательных глаз Бэкхена что-то скрыть невозможно. Чанель проверял, ничего не вышло. Мужчина делает шаг назад, избегая тычка, но спотыкается за неосторожно брошенное на пол полотенце. Он чувствует, что вот-вот упадет и даже зажмуривает глаза, ожидая удара, но сильные руки Чанеля обхватывают его поперек талии, не позволяя упасть. Бэкхен облегченно выдыхает, расслабляясь в этих недо объятиях, что становится его роковой ошибкой. Так Пак Чанель имеет прекрасный доступ ко всем чувствительным точкам старшего, чем нагло пользуется, начиная его щекотать. Он оседает на пол с Бэкхеном в руках, и по ванной разносится звонкий смех, отражаясь от кафеля и заполняя помещение полностью.
Кажется, впервые за долгое время Чанель испытывает счастье.
Но есть человек, который всегда портит все своим присутствием. И этот раз не становится исключением. Как открылась входная дверь никто из веселящихся не заметил. Лишь негромкое, но требовательное покашливание отвлекает их от этой забавы.
Чанель чувствует, как вздрагивает Бэкхен в его руках, мгновенно прекращая смеяться. Старший осторожно убирает его руки с себя и поднимается на ноги, отходя чуть в сторону. На его лице нет и следа от былого веселья, опущенный взгляд и сжатые в тонкую полоску губы – все, что видит Чанель. Он следует чужому примеру, поднимаясь на ноги и делая шаг в сторону отца.
— Убирайся, — сразу же начинает Пак-старший, сверля разгневанным взглядом своего сына. Чанель задерживается на мгновение, оглядываясь на блондина напоследок.
Стоит парню выйти из комнаты, как дверь громко хлопает за его спиной. Он чувствует странное беспокойство за Бэкхена, который остался там один на один с разъяренным зверем. Но как бы Чанель не хотел, он не может ворваться туда и вытащить мужчину из чужих когтей. Его отец еще в самом начале учел возможность возникновения таких моментов, устанавливая прочные замки.
Мысли не дают парню покоя. Что-то гложет его изнутри. Он не слышит ни единого звука, как бы не прижимался к двери, как бы ни пытался узнать, что происходит внутри. Ему страшно за Бэкхена. А еще возникшая не так давно ревность сдавливает внутренности, лишь добавляя проблем. Чанель настойчиво стучит в дверь, но никто не отвечает, даже отец, заводившийся с каждой мелочи. Ему не остается ничего, кроме как вернуться в свою комнату и покорно ждать. Надеясь, что худшего не произойдет.
В следующий раз Чанель видит Бэкхена лишь поздно вечером, плотно окутанную в плед сгорбившуюся фигуру. Внутри все стягивает тугим узлом от напряжения, когда он видит, в каком состоянии пребывает мужчина. На его лице красуется новая ссадина, руки и ноги покрывают свежие синяки, а на одном из бедер красуется развод застывшей спермы. Бэкхен молча смотрит уставшим взглядом на младшего. Чанель не задает вопросов, все и так понятно без слов. Разъяренный отец постарался.
Пак осторожно подхватывает на руки мужчину вместе с его пледом и относит в ванную, ту, что присоединена к его комнате. Он снимает с плеч Бэкхена плед, а затем и его одежду, включает теплую воду и помогает тому забраться внутрь душевой кабинки. Прямо так, в одежде, он ступает следом, прихватывая мочалку и гель для душа. Легкими прикосновениями, чтобы не причинить мужчине лишней боли, он смывает с него всю ту грязь, что оставил никчемный папаша. Ярость вновь закипает внутри, но Чанель заставляет себя успокоиться. Сейчас он бессилен против Пака-старшего, да и глупо куда-то бежать, когда тот вновь улетел в очередную командировку.
Стерев с чужого хрупкого тела лишнюю влагу, Чанель вновь подхватывает мужчину на руки и переносит его на свою кровать. Бэкхен пытается улыбнуться и поблагодарить парня за такую заботу, но ничего не выходит, вместо этого он болезненно морщится, пытаясь скрыть свое лицо в простынях.
Чанель аккуратно поглаживает влажные волосы мужчины, желая, чтобы тот поскорее заснул. Он уже дал тому обезболивающее, ведь так сильно ему еще не доставалось. Отец перегнул палку в этот раз.
Парень засыпает прямо там, сидя в неудобной позе рядом с кроватью и держа Бэкхена за руку. Утро наступает слишком быстро, но не приносит с собой ничего хорошего. Затекшая от сна в неудобной позе спина ноет весь день, но Чанель старается не обращать на это внимания, ведь сейчас есть кое-кто, кому гораздо хуже, чем ему. Весь день парень тратит на то, чтобы окончательно привести мужчину в чувства. Он приносит ему еду, осторожно смазывает мазью синяки и гематомы, сидит рядом с ним, говоря о какой-то бессмысленной ерунде. В блестящих глазах Бэкхена читается благодарность, а Пак не может ничего с собой поделать, начиная целовать чужие тонкие запястья и пальцы, говоря о том, как испугался, когда увидел его сидящего на диване. О том, как не знал, что делать, когда закрылась дверь в ванную, как он не мог найти себе места. Не забывает упомянуть и о том, что практически сразу догадался об отношениях между ними. А еще о том, совершенно случайно, как болит его сердце, когда Бэкхен остается наедине с Паком-старшим. Но не жалеет, видя легкую улыбку на губах мужчины, продолжает рассказывать ему о том, как все внутри трепещет, когда тот рядом, вот даже сейчас.
— Давай убежим, Бэкхен? — кажется, Чанель погрязает в отчаянии, боясь, потерять и Бэкхена, как потерял свою мать. — Я так боюсь за тебя, пожалуйста, давай убежим, — в глазах Чанеля слезы, как и в глазах напротив. Бэкхен осторожно кивает, хватаясь рукой за ладонь младшего и сплетая их пальцы в крепкий замок. Вновь так и засыпают, сцепив руки, но уже вместе на одной кровати.
В эту ночь парню снится ужасный сон. В нем Бэкхена больше нет, а все, что он успевает произнести — «Чанель». Он хватается руками за одежду младшего, но все тщетно, он проваливается в темноту. Это конец.
Чанель просыпается со слезами на глазах, как когда-то просыпался от снов-воспоминаний о матери. Они обжигают щеки, душат его. Парень пытается успокоиться, чтобы не разбудить спящего рядом мужчину. Специально поворачивается на бок, чтобы чувствовать его присутствие, но стоит зрению немного проясниться, как Чанель понимает, что рядом никого. Он один.
Он резко вскакивает со своей постели, оглядывая безумным взглядом сначала свою комнату, затем ванную, но никого не обнаружив, бежит по дому, заглядывая в каждый угол, включая везде свет и голосом полным отчаяния выкрикивая имя мужчины.
Никто не отзывается. Дом пуст, кроме него самого здесь ни души.
Чанель хватается за голову, оседая на пол. Из глаз брызжут слезы, откуда-то изнутри рвется крик боли и отчаяния, который он не в силах сдерживать. Он снова остался один, потерял того, кого так любил. С н о в а.
Во всем доме вновь ни намека на былое присутствие. Будто-то бы все, что они пережили — плод его фантазии. Точно такое же чувство, как тогда, когда исчезла его мать. Такое же отчаяние, захватывающее в свои объятия. Только вот спросить не у кого, за окном ночь. Желание уйти следом, ведь шанс на то, что Бэкхена оставили в живых, слишком мал. Практически равен нулю.
Чанель не хочет жить под одной крышей с человеком, что по щелчку пальцев избавляется от ненужных себе людей. Он наверняка знает, как это бьет по его сыну. Но ему все равно на его чувства. Он безжалостный эгоист, любящий лишь свои деньги. И не желающий их ни с кем делить.
Жизнь слишком жестока, как бы ты не пытался ее изменить в лучшую сторону.
И вновь жизнь Чанеля вертится вокруг желания залить боль алкоголем покрепче. На протяжении месяца он преследует лишь одну цель — забыться, перестать чувствовать что-либо. Мнимые друзья, кружащие вокруг шлюхи, все на одно лицо, способствуют, но не срабатывают так же эффективно, как в первый раз. Он смешивает все подряд, курит слишком много и не думает о последствиях. Даже если он и попадет в неприятную ситуацию, у него все также есть отец с деньгами, пусть и жадный, все равно.
Сердце болит так, что хочется вырвать его, бросить на пол, еще раз сказать о том, как поздно оно опомнилось. Как опоздало с чувствами, которым не суждено было пролиться в полной мере. Бэкхена нет. Не будет больше, ни сегодня, ни завтра, никогда. Он ушел. Не сам, его заставили. Так вышло, ему не повезло, точно так же, как и матери Чанеля. Парень клянет себя, считает виноватым в этом, но легче не становится.
Чанель на грани. Все, что ему хочется — вновь оказаться рядом с Бэкхеном. Неважно как, неважно где. Кажется, он даже готов покончить с собой. Вот так просто. Но все поступки требуют обдуманного подхода.
Возвращаясь в один из таких вечеров домой, Чанель замечает на кухне приглушенный свет и аромат свежей выпечки. Кажется, чувство дежавю слишком сильно ударяет по нему. Он опирается на кухонный косяк, лелея крошечную надежду увидеть его, сидящего там на своем привычном месте с чашечкой чая в руке. Он улыбнется ему своей широкой улыбкой, помашет рукой и позовет к себе. Скажет о том, что скучал, как было плохо там, без него. Но все, что он видит: отец в компании какой-то брюнетки с яркими губами вновь распивает чай. Точно так же, как тогда. Только брюнетка не чувствует скованности сидя там, напротив него. Она задорно смеется, улыбается Паку-старшему, даже не подозревая о том, какой этот человек на самом деле.
Чанель, не произнося ни слова, уходит в свою комнату, где давным-давно приготовлена упаковка сильнодействующего снотворного. Дрожащими руками он наливает воду в стакан, чтобы, наконец, сделать то, что так хотелось весь месяц.
Телефон, лежащий в заднем кармане джинс, раздражается вибрацией, сообщая своему владельцу о новом сообщении. Чанель игнорирует это. Вряд ли там есть что-то, что может быть более важным в этот момент. Он раскрывает упаковку, медленно, по одной вытаскивая таблетки из заточения. Телефон не унимается, вновь раздражаясь вибрацией, на этот раз более длительной. Кому-то что-то срочно понадобилось от него.
— Прости, приятель, — усмехается парень. — Попросишь об этом у кого-нибудь другого.
Чанель смотрит на свое отражение в небольшом зеркале в ванной, что присоединена к его комнате. Вид не самый лучший. Точнее даже, просто отвратительный. Волосы растрепаны, щеки впали, а под глазами такие круги, что, кажется, их не замажешь уже ничем.
Телефон продолжает вибрировать, мешая сосредоточенности своего хозяина. Чанель берет в одну руку в таблетки, а второй все же решается взглянуть на того, кто так настойчиво мешает претворению в жизнь его планов. На последок, чтобы не мучиться потом от любопытства, так и не узнав, что там было написано.
Таблетки падают на пол, как только Чанель открывает пришедшие сообщения. Быстро-быстро он пробегает по строчкам несколько раз, вновь и вновь фокусируя зрение на экране. Поверить сложно, практически невозможно. Слезы вновь застилают глаза. Уже не от боли, от облегчения, надежды и мимолетного счастья.
Рвано выдыхая, он выбегает из ванной, а затем и из дома, не оборачиваясь, бежит дальше, но пока и сам не знает куда, лишь бы дальше от этого места, что столько лет называл своим домом. Холодный ветер сдувает остатки былого опьянения и усталости, наоборот, действуя как бодрящий напиток с утра.
Чанелю кажется, что он вновь способен испытывать счастье. Улыбаться прохожим и кричать про себя то ли от облегчения, то ли от радости. Он мысленно дает себе подзатыльник, коря себя за то, что едва не покончил с собой по глупости.
— Дурак, какой же я дурак, — произносит он сначала себе под нос, а затем все громче и громче, выплескивая весь негатив. Плевать, что люди спят, плевать, если он кого-нибудь может потревожить. Совсем скоро люди забудут о том, что когда-то в их районе жил этот Пак Чанель, мальчишка с трудной судьбой, лишившийся матери при неизвестных обстоятельствах.
А в кармане джинс продолжает лежать телефон, поблескивая экраном в темноту. Словно лучик света, с трудом пробившийся через плотные кроны деревьев, он указал Чанелю направление.