Старое счастье

Знаешь, это сродни то ль безумию, то ль депрессии: я задыхаюсь от собственной гнили, плесени, разрываюсь на части кроваво-седой агрессией, прикрываясь игрой на рояле, слепой поэзией. Знаешь, это тягуче-мертвенная апатия: так тоскливо - хоть вой! - и не важно: в саду/на занятиях, не спасают ни сны, ни кофе, ни даже объятия; а тебе: улыбайся, как будто вокруг приятели. А тебе: ты же девушка, ты должна быть милой и нежною; улыбаться, любить всех, стараться быть тихой-прилежною; не мужскою походкой идти, а спокойно-неспешною да стихи бы писать о любви, чудесах, безмятежности. Знаешь, мне в ответ даже не хочется лаяться: все внутри безвозвратно в мельчайшую крошку ломается, но - поверишь? - ни плакать, ни мстить, ни каяться - ни-че-го не могу, чувства словно песок высыпаются. Знаешь, я научилась безвольною быть куклою - размалеванной, милой, вечно до жути глупою, направляемой гордым стремленьем-скульптором... Если честно, самой от таких перемен мне до дрожи жутко. Подожди! Посиди со мной хоть минутку. В этой серой ночи я теряю без сна рассудок. Ты вернешь в меня жизнь? Это, знаешь ли, будет трудно... Нет? Иди. Не последний, не первый. Проживу я и ночь, через пару часов-то утро. Вновь вставать и идти, улыбаться опять поминутно. Задыхаться от собственной гнили-плесени, погребать свои чувства под слоем пудры-депрессии, вызывать хоть печаль, хоть гнев, хоть агрессию - что-нибудь. Мне бы только прожить Полмесяца.