Взрослая

Это был выпускной класс. Мне предстояли сложные экзамены, но в самый ответственный год в моей жизни появилась та, которая разрушила вышеназванное до основания. Ей было под тридцать. Она выглядела ярко и слишком величественно для этих грустных стен. От неё всегда пахло цитрусом с корицей, глаза её были безумно зелёные, и светлые, чуть вьющиеся пряди аккуратно обрамляли кукольное личико. Её имя звучало как победа для всех и проигрыш – для меня. Виктория Андреевна. Ах да, она вела английский. Противный язык с кучей непонятных слов. Его я никогда не любила и даже ради неё учить была не готова. Я не ждала её похвалы за свои знания. Не желала, чтобы из всего класса она выделила именно меня. Мне нравилось тупить на её уроках и периодически сбегать с них. Наверное, так я была уверена, что большая часть внимания будет моей. Я не страдала от неразделённой любви к своей учительнице, потому что она ответила мне взаимностью. Вот так просто, быстро и сама. Мне было это странно хотя бы по причине того, что раньше влюбляться в учителей не приходилось: ни в мужчин, ни в женщин. А тут я получила её всю в самый короткий срок и думала, что бесконечно счастлива в этом скучном мире. Я сидела на уроках английского, следила за её ловкими движениями и представляла, в какой тёплой обстановке проведу вечер. А она старалась не ловить мой взгляд, чтобы не начать глупо улыбаться и притуплять в себе желание послать воздушный поцелуй. Мне нравилась эта игра: днём мы словно не знали друг друга и спокойно проходили мимо в коридоре; а вечером я не выпускала её длинные пальцы из своих ладоней и слушала, как прекрасно она читает Есенина. Я знала о ней всё и даже больше. У неё была семья, и она боялась разоблачения. Я не боялась. Во мне не было привычной лёгкости влюблённой девчонки, просто я была уверена – оно правильно. Правильно, что я тайно встречаюсь со своей учительницей. Правильно, что ей приходится врать мужу. Правильно, что всё неправильно. И только одно вызывало внутри мне неясный спазм – год подходил к концу, и я должна была уезжать. После экзаменов мне предстояли вступительные, волнение, университет. Но думала я об одном – о расстоянии. Оно намеревалось убить всё то, что я собирала по крупицам весь учебный год. Моя самая любимая учительница оставалась в этом вечно спящем городе, вокруг неё крутилось ещё больше шебутных школьников, а я уезжала без шанса на возвращение. Это загоняло меня в тупик. Я почти физически стала ощущать безысходность, натыкаясь на стены и прохожих даже среди бела дня. Тем майским утром я проснулась раньше будильника. Идти никуда не хотелось, и я думала изобразить из себя больную. Потому что верила – если встану с кровати, то на месте же упаду и усну. Но смс-ка от любимой учительницы заставила подорваться и вбежать в пустое здание школы за час до начала уроков. Встретивший меня на проходной охранник был шокирован моим рвением к знаниям. Проносясь по коридору, я чуть не столкнулась лбом ко лбу с классной руководительницей, а потом – с физичкой. И чего они так рано здесь делают? Виктория Андреевна сидела над тетрадями нашего класса. Судя по сообщениям девчонок в социальных сетях, вся наша группа писала вчера тест, ну а меня, естественно, на уроке не было. Мне почему-то даже стало стыдно, когда я вошла к ней в кабинет, не постучавшись и сразу же присев напротив неё. Она выставляла оценки в журнал, и только рядом с моей фамилией было пусто, что смутило меня ещё больше. - Доброе утро! – чуть живо пропела я, подпирая щеку кулаком. Конечно, «доброе» – это было слишком громко для такого утра, но сказать по-другому язык не повернулся. С ней всё и всегда было добрым вне зависимости от моего настроения. Виктория Андреевна долгое время делала вид, словно меня рядом нет, и она очень занята. Я внимательно следила, как её длинные пальцы скользят по клавишам, как разглаживаются морщинки на лбу, как она кусает губы. Это было потрясающее зрелище. Я почти потерялась в своей собственной Вселенной, когда по мне ударило металлом в родном голосе. Она смотрела на меня холодно и спрашивала с нотами строгости: - Почему тебя вчера не было на тесте? – мне показалось, что из-за своих фантазий я упустила момент, когда она ответно со мной поздоровалась. А потом поняла, ей не нужны формальности, она позвала меня не для этих любезностей. – Это была зачётная работа по материалам прошедшего года, а ты опять без разрешения ушла с урока. Тебе не стыдно? - А должно быть? – это было единственное, что в тот момент выдал мой мозг вкупе с открывающимся ртом. И позже я сильно пожалела об этом. - Я, конечно, понимаю, что английский язык тебе не нужен. Но относиться к нему так безответственно я не позволю. Сегодня на уроке дам тебе индивидуальный вариант теста, результаты которого повлияют на оценку в аттестате. Так что советую повторить материалы учебника и постараться решить как можно больше заданий. Это в твоих же интересах. - Хорошо, – я еле выдавила из себя едкую усмешку и вышла из кабинета английского языка. Вышла навсегда. Весь оставшийся месяц я не появилась ни на одном её уроке. Просто потому что я не могла видеть её и понимать, что всё рухнуло вот так неожиданно. Она поставила мне уже никому не нужную четвёрку и старалась не сталкиваться со мной в коридорах школы. А я ждала, когда закончится эта чёртова учёба, и я смогу уехать из надоевшего города. Почему-то проще было думать, что я никогда не смогу её забыть, что сорвутся механизмы моего сознания, что полетят в бездну все планы. И я не пыталась мысленно убеждать себя в правильности происходящего, потому что оно не было ни правильным, ни неправильным. Где-то на грани моих принципов и желаний. Почти что разночтения и противоречия. Я уехала в середине июля. Прощаться со знакомыми улицами было просто. И, как только я оказалась в новом городе, моё сознание намеренно стёрло воспоминания, словно решив, что и это должно пройти. * Мы встретились спустя пять лет. Я сидела в кафе со старой подругой Дашей и обсуждала планы на ближайшее время. Слова самостоятельно слетали с губ, а рука машинально помешивала сахар в остывшем кофе. Погода за окном была отвратительной, и очень хотелось спать. - Так что, если завтра всё хорошо пройдёт, я получу это место. И буду писать статьи для местной газеты, – задумчиво протянула я, и вдруг мне показалось, что содержимое белого фарфора невообразимо интересное. – Да, вот она мечта всей моей жизни... чёрт возьми. Брюнетка напротив меня не отрывала взгляда от известной только ей точки и почти не слушала мои нудные жалобы. Я беззлобно усмехнулась и, откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза. Я часто думала, что это не моя реальность. Не моя жизнь. Чужое будущее, совершенно не нужное мне. Я хотела совсем не этого, и всё должно было быть по-другом. Я так и не поняла, в какой момент сменился курс моих идей и почему я перестала свободно дышать в любом городе и в любых стенах. Я надеялась, что мне не будет тесно в моём собственном мире, а он оказался картонной коробкой, давно снесённой ветром. Не спасали ни сигареты, ни кофе, и душа стала продажной мелодией: уйти и задержаться, забыть и вспомнить, падать и падать. Я больше не принимала сложных решений, потому что жизнь свелась к простому, обыденному. Как дважды два. Хорошо, что хоть по математике в школе пятёрка была. И, наверное, в тот мокрый день я бы вновь почти утонула в своей привычной грусти, если бы не моя неугомонная брюнетка. - Что ты там про мечты говорила? – Даша обречённо вздохнула и одним глотком допила свой кофе. Она смешно хмурила чёрные брови и облизывала губы – я не видела этого, но уверенности было процентов на двести. Потому что слишком хорошо я её знала. А движения у неё лёгкие, неторопливые, и мне это очень нравилось: наверное, я была готова смотреть на неё целую вечность. - На что ты постоянно отвлекаешься? – я сложила руки на груди и наклонилась через стол ближе к ней, чтобы слышно только ей. – Чего интересного нашла? - Да вот думаю: она это или нет? – взглядом, хитрым и насмешливым, она коснулась меня, и в глазах будто вспыхнул огонёк победы. Я лишь флегматично хмыкнула, чувствуя в её словах чистый подвох. И всё же обернулась, чтобы понять, кого в серой толпе моя подруга могла заметить, почему так странно покосилась на меня. Я прошлась взглядом по присутствующим в кафе. Было глупо поддаваться на провокацию Даши и верить ей с первого раза. Она часто шутила по поводу и без повода, смешно и не очень, так что ожидать от неё приходилось многого. И сейчас было неясно, для чего она отвлекла меня от моих тяжёлых мыслей, зачем нужно разглядывать людей вокруг и почему на её губах змеится такая хитрющая улыбка. Сначала я заметила двух парней около барной стойки, увлечённо искавших что-то в телефонах. Наверное, Дашку и заинтересовала бы пара молодых студентов с модными часами на запястьях, но я точно знала – сейчас ей не до них. Потом я увидела троих детей, прилипших ладонями к грязному стеклу и разглядывавших падающий с неба снег. Совсем рядом сидели две женщины – постоянные клиентки этого кафе – судя по одежде, работающие в соседнем банке. Они молча пили невкусный зелёный чай, не смотрели по сторонам и выглядели не менее убитыми, чем я, например. Дальше был столик у окна, чашка капучино и зелёные глаза. Взгляд, который я выудила из тяжёлого воздуха кафе, можно было бы узнать среди миллионов таких же. Сердце почти пропустило удар, и по телу прошёл электрический заряд в несколько сотен вольт. Я закрыла глаза. Так не бывает. - Значит, всё-таки она, – блаженно выдохнула подруга напротив, и мне показалось, словно голос её звучал со всех сторон надоедливым эхом. А потом сквозь толщу воды донеслась усмешка, выбившая у меня из-под ног землю. Мне захотелось плакать. Впервые за последние пять лет я была готова разреветься у всех на глазах. Но я сильная. Я не должна. - Мне пора, – я сбивчиво огляделась и вылетела из кафе, оставляя за собой шлейф дикого страха. Я надеялась, что Вика меня не видела. Очень надеялась. Мечтала и молилась. Но ещё не понимала, насколько ошибалась. Всё то, что я быстро забыла и вспоминала с предельным равнодушием, было для неё самым прекрасным и самым болезненным. Она часто думала обо мне и мысленно загадывала, чтобы хоть раз оказаться чуть ближе ко мне. И когда она увидела меня в кафе, внутри всё перевернулось. А я шла по улице, вдыхала морозный воздух и считала, сколько времени мне нужно, чтобы сбежать из этого чёртового города. А где-то всё так же продолжали переплетать наши дороги и смеялись. Смеялись. Смеялись. * Я вновь столкнулась с ней спустя ровно неделю после случая в кафе. Я спешила в редакцию нашей газеты, чтобы сдать последнюю статью в этом месяце и со спокойной душой уехать на выходных куда-нибудь поближе к природе и свежему воздуху. На светофоре горел красный, а времени почти не оставалось. Тогда я думала, что этот день станет таким же, как и миллионы-миллиарды предыдущих дней в моей жизни – скучным и пустым. Наверное, я почти оказалась права. Потому что опаздай я всего на секунду, жить мне было бы легче. Я столкнулась с ней, когда за спиной мигал зелёный, а до редакции оставалось добежать буквально два шага. Как столкнулась, так и замерла. Меня парализовало. - Привет, – она нежно улыбнулась и сняла капюшон, а я мысленно вернулась к тому времени, когда без робости здоровалась с ней, держала её руку и ни о чём не думала. Я бы больше поверила в то, что земля под ногами раскололась на части, но никак не в её существование здесь и сейчас. Я привыкла жить без неё. Теперь же её появление было мне как снег на голову, а я без шапки ходила. Мы говорили долго, гуляли, и я совсем забыла о своей статье. Мне вновь было так просто и уютно с этим человеком, как не было никогда и ни с кем. Наверное, она всё же умеет колдовать. Потому что физически невозможно ощущать такое спокойствие, пока за твоей спиной задыхаются от возмущения твои принципы и клятвы самой себе. Нельзя так безоговорочно верить человеку, который однажды стал чужим. Нельзя. Невозможно. Или... это реально? Просто можно сойти с ума с ней, забыв, что было когда-то давно. И, возможно, даже не было. А я всего лишь знала, что ужасно люблю её и не хочу никуда отпускать. Мы встречались с ней каждый день у входа в парк, гуляли немного там и всё остальное время сидели в кафе, где я спустя столько лет вновь влюбилась в её глаза. Я часто смотрела не неё и мысленно переносила нынешнюю её в плоскость того мира, что был в моей голове. Она вписывалась в него со всеми прогулками и как бы случайными прикосновениями, но не очень равномерно. Казалось, то чего-то не хватает, а что-то – лишнее. И позже, за моими одинокими ужинами, я понимала – в её глазах было слишком много безразличия. И не было нежности и заботы. Она будто бы тратила все свои силы на то, чтобы я не стала ей ближе. Она боялась. Не меня. А того, какой я стала спустя столько лет после окончания школы. И мне было противно. Потому что мой воздушный замок в тот зимний месяц беззвучно рухнул. А я ещё и наступила на него. И очередное моё утро началось с смс-ки. Уже в тот момент всеми фибрами я почувствовала, что моя сказка должна закончиться именно сейчас. Вика изменилась. Изменилась так, что любое её решение я могла угадать на раз, два, три... Я шла к ней с тяжёлым сердцем. И вспоминала. Мне вспомнилось её чтение стихов Есенина, как она, захлёбываясь в эмоциях, повторяла любимые строки вновь и вновь. Вспомнила, насколько быстро колотилось моё сердце, когда она разговаривала по телефону с мужем и пыталась оправдаться, выгоняя меня в соседнюю комнату. У меня перед глазами стояла её улыбка, в ушах звучал голос, и я по картинкам в голове вспоминала, как она первый раз вошла к нам в класс. Как же я ненавидела её чёртов английский! А сейчас бы, наверное, всё отдала, чтобы в школу вернуться и увидеть Вику у доски с мелом в руках. Но моё время ушло. Мне стоит думать о Виктории Андреевне без боли. Она, наверное, в этом случае лишняя. - Понимаешь, – начала Вика стандартно, почти как в каком-то дешёвом кино, а я уже хотела крикнуть: «Не понимаю!», – всё, что было между нами тогда и сейчас... - Не продолжай. Знаю – всё это было ошибкой, я тебе больше не нужна, и ты хочешь забыть, – я разжала кулаки. Почему-то меня отпустило, словно я вовсе не проиграла и даже лучше – победила, не имея и малейшего шанса на это. – Ха, ты не меняешься. - Лис, я... - Не надо, не хочу ничего слышать. Просто дай мне уйти, хорошо? И я ушла. Потому что именно так должна была закончиться моя сказка. И уже совсем успокоившись, я поняла слишком многое. Мне пришлось смириться с тем, что она любила не меня всю, а лишь свою ученицу, о которой нужно было заботиться, и которая нуждалась в помощи. Я даже поверила, что надоела ей. Просто надоела, повзрослев и собравшись переезжать в другой город. Это не стало для меня ударом. Конечно, не часто меня так бросали и использовали, но тогда я наплевала на свою гордость. Какая разница, что было? Любые идеалы рушатся, а будущее всегда остаётся. Именно туда я намеревалась стремиться. * Даша прилегла рядом со мной на пол, и мы молча смотрели в потолок. Это длилось бесконечно долго, а потом она заговорила, проглатывая половину букв. Сложно было что-то говорить. - Я понимаю, что ты чувствуешь. - Как? – я усмехнулась. Это было глупо, но я знала, что она не врёт. Она была единственным человеком, который действительно меня всегда понимал, а не просто делал вид. - Я тоже влюблена. Безответно. - Это не то. Я знаю, что она меня любит. Но не той любовью, какую хочу я. Она всё ещё любит во мне ту семнадцатилетнюю девчонку, частенько прогуливавшую её уроки. - Может, всё же есть шанс? Ты ведь и слова ей сказать не дала. - Она слишком зависима от мнения общества. А я выросла и не могу быть для неё той маленькой, о которой она привыкла заботиться, – я выдохнула на последнем слове. Прозвучало почти как приговор всем моим чувствам. «Вы приговариваетесь к смертной казни, чёрт возьми». И не важно, что её отменили. - Шанса нет. - Да, – согласилась. Тогда мне стало легче. Я перестала жалеть, что выросла, что стала сильной и самостоятельной, и совсем забыла ту, которая когда-то разрушила мою жизнь до основания. Не всю жизнь, а лишь маленькую часть, когда ты ещё влюбчив и лёгок в мыслях. И она, чьё имя было и моим проигрышем, и моей победой, продолжала стоять между правильным и неправильным. Between. Виктория – победа.