Созерцатель

coldplay – amazing day

Главное для Аомине – созерцание. Дайки любит наблюдать за Кисэ. Смотреть, как он медленно, на ходу, снимает с себя одежду, уже стало чем-то вроде привычки. Последний неспешно расстегивает одну пуговицу за другой на своей белоснежной рубашке и брюнет всё бы отдал, чтобы ускорить этот процесс. Главное для Кисэ – зрелище. Он, как модель, большой любитель притягивать чужие взгляды к себе. Одного жадного и нетерпеливого тоже вполне хватает. Он скрывает улыбку за мягкой тканью рубашки и оставляет её на спинке стула в комнате Дайки, будет неплохо не помять. Таким образом, созерцатель нашел предмет своего обожания. Парень знает: для того, чтобы цель созерцания была достигнута, необходимо полностью исключить все повседневные интересы. Когда блондин расстегивает ширинку, его дыхание немедленно сбивается. Таким образом, предмет обожания нашел своего созерцателя. Кисэ знает, что Аомине смотрит на него, будто на произведение искусства и прекрасно использует это против брюнета. Однако мучением сие представление назвать язык не повернется, уж больно красиво и изящно, абсолютно, это зрелище, поэтому самодовольный парень продолжает свою сладкую прелюдию. – Рёта, – слабо выдыхает Дайки. Лишняя минута может лишить его выработанной сдержанности и остатка самообладания. Он чувствует, как собственное возбуждение рвется вперед, подталкивая его к неопределенным, но безусловно грубым действиям, шепчет на ухо тысячу и один способ усугубить ситуацию. – Я умею только хорошо начинать, – ухмыляется Рёта, превосходя этой самой бессовестной ухмылкой любую тайную фантазию Аомине. Брюнету кажется, будто глупый парень совершенно не замечает влияния, которое оказывает на него, игнорируя откровенные мольбы о прикосновении. «Тогда позволь мне продолжить» – выдает взгляд синих радужек. Слова действуют на Дайки в большей степени, чем красный платок на быка, и, уже не обращая внимания на их изначальную договоренность, он вовлекает обнаженного блондина в дикий танец с привкусом вишневого бальзама для губ Кисэ. Срывает с себя одежду, очерчивая абсолютную разницу между ними. Он, Аомине, резкий, с животной ловкостью и скоростью, с четкой необходимостью в Рёте, словно умирающий от жажды в капле воды, так сильно он хочет чувствовать горячее тело возле своего. Грубый местами, но все компенсирует чувство удовлетворенности в конце. Его температура обжигает теплые пальцы блондина, Кисэ, неторопливого, напыщенного парня с кошачьей грацией. Легкое удивление, полу приоткрытые губы, светящиеся карамельные глаза, кое-где закрытые длинной светлой челкой и неизменная вальяжная поза на кровати. Брюнет жаждет освободить себя от всевозможных обязательств, как, например, важная подготовка Рёты и, даже не удосужившись предупредить обладателя манящего тела, бесцеремонно войти, отчего второй парень сильно кусает его за плечо и больно сцепляет руки на шее. – Прости, прости, прости, прости, – безустанно шепчет Дайки, моля безмолвного блондина о прощении. Оправдать его действия сложно, как и объяснить друзьям, откуда эти ужасные царапины на спине аса Тэйко. Пока Рёта позволяет ему резкими, безумными, просящими толчками входить в него, Аомине плевать хотел на вопросы других людей. Хотел плевать на человечество, чувствуя насколько чрезвычайно парень готов терпеть боль. Он провел языком по шее Кисэ, полагаю, извиняясь за каждое грубое, однако по-своему приятное, действие. Блондин свято верил, наивно и по-детски, что парень никогда не сможет намеренно причинить ему вред и был чертовски прав. Он смирился с природой действий брюнета, готовый принять целиком и полностью всё, что предоставит ему ас. Губы Аомине успевают лишь произнести ели заметное я, как он кончает внутрь, а от медового стона кончает и Кисэ. В этот раз, вся та боль мгновенно окупается, создавая новое чувство, нечто непостижимое до этого момента. От этого Дайки только сильнее прижимает ослабшего блондина, обессиленного и податливого более обычного. Он пахнет сексом, но в каком-то другом смысле этого слова. Придуманного и неизвестного никому другому. Новое значение, обозначающее высший аромат, опьяняющие нотки блаженства вперемешку с желанием, экстазом. «Метр и рифма, они все — привратники тюрьмы. Так давайте выпустим преступников на свободу. Придумаем новые слова, новые рифмы»