Казнь.

-Выйдите из купе, — суровым голосом сказал инспектор. Нотки его интонации немного всполошили мой рассудок. Я глянул на друга своего Зеро, собрал всю волю в кулак и сказал: -Нет, сиди, — позже я повернул голову к офицеру, -Если вы к нему хоть пальцем притронетесь, я добьюсь, чтобы вас уволили из армии, посадили в тюрьму и на рассвете повесили, — сии слова я сказал абсолютно тихо и спокойно. Я знаю, что ими свил петлю и Зеро, и Агате, и себе. И острые их путы обовьют мою шею и лишат меня жизни. Жизни, которую я пытался сохранить, путешествуя со своим верны коридорным. Он был со мной все это время, настал час, когда я могу поблагодарить его. Все ужасные, но одновременно чудесные месяцы наших странствий промелькнули в моих очах. Инспектор ударил Зеро, моего верного и чудесного Зеро тупым концом ружья своего. Гнев и ненависть к ним всем. К этому отрепью человеческого существования, которое не знает ни дружбы, ни радости, ни света. Которое получает моральное удовлетворение от пули, что была пущена в спину. -Мерзкие грязные фашистские морды! — закричал я в исступлении, когда на меня попытались надеть наручники. Алая капля крови упала на мою белоснежную рубашку. Одна за другой скатывались они по лицу моему. Я свирепо смотрел всему этому шлаку в лицо. Свирепо смотрел в лицо своей смерти. Я буду стоять до конца.       Я держусь на ногах, иду, подталкиваемый офицерами ZZ. Бесцельность их существования заполняла мой ум. Эти люди, если можно так выражаться, готовы отдать свою свободу, человечность на съедение тигру, которого мы некогда называли войной. «Кто бы мог подумать, что мсье Густав умрет так нелепо, не дожив до своей старости?» — мелькнула мысль в моей голове. Я начал вспоминать весь свой путь, что начал преодолевать только родившись, ступив на порог Млечного пути. Мой милый Гранд Будапешт остался без своего… хозяина. Официально числюсь я хозяином. Я- душа и сердце отеля, а точнее отель- сердце мое и душа. В это мгновение я осознал, что Зеро не сможет стать мною. Жестокая реальность, но, увы, это так. У господина Мустафа есть чудеснейший стимул жить, и то была юная Агата. Боже правой, она так мила и прекрасна, что всех чудесных поэм Вильяма Шекспира не хватило бы, чтобы описать ее внешнюю и внутреннюю красоту. В надежде увидеть ее в последний раз, я обернулся. В этот момент меня толкнули в спину. Я встал на одно колено и гордо попытался выпрямиться. -На колени, — услышал я приказ, произнесенный голосом. Ужасным сломленным голосом, который пытался казаться сильнее, чем было на самом деле. Я оглядел их всех по очереди, заглянув каждую душонку. -Пошел к черту, наглый поганый ублюдок, — я выплюнул эти слова ему в оболочку. Самовлюбленную оболочку, которая только что получила ножевую рану.       Я почувствовал, как этот шакал ударил меня ботинком в лицо, тем самым в ответ убив мою честь. И я упал. Упал, потеряв все свое оставшееся достоинство. Я упал и понял, что это конец. Вполне достойный конец такого непристойного человека, как я. Перевернувшись на спину, я сделал последнее действие в своей жизни. То был выстрел, который я сделал, рывком достав пистолет из-за пазухи. Я выстрелил в лицо тому гаду, зная, что не смогу убить его. Слабая попытка жизни, вот зачем все это.       Я повернул голову вправо и увидел дуло винтовки. Я не стал закрывать глаза. Я хотел, чтобы они видели свет, что угас в моих очах.