Прилипала

      – Стой смирно! – приказала Венди, стараясь оставаться сдержанной и профессиональной, что в данных обстоятельствах казалось маловероятным. – Как, говоришь, ты так влип? – спросила она с улыбкой, аккуратно отрезая рукав рубашки Ходжеса, приклеенный к лабораторному столу.       Ходжес тихонечко простонал, удивляясь тому, как попал в это дурацкое положение. Молча анализируя события последних минут, он и сам не был до конца уверен в причинах случившегося. В одну минуту он готовился к проведению эксперимента с цианакрилатом, а в следующую – уже был приклеен к... хм... да ко всему! Его рукав не мог расстаться с лабораторным столом, а левая рука намертво прилипла к основанию микроскопа. Он пытался освободиться, но тщетно, в итоге стало только хуже: левое колено прилипло к боковой стенке стола, а правая нога приклеилась к стулу. В какой-то момент он неудачно потянулся, и правая ладонь тут же прилипла к компьютерное клавиатуре.       Венди разрезала его рубашку и наклонилась, чтобы развязать его шнурки и высвободить Ходжеса из брюк.       В своих фантазиях он проигрывал подобную сцену тысячи раз в сотне разнообразных сценариев. В большинстве случаев это была Венди, иногда Менди, пару раз Кэтрин, а однажды даже Кэтрин и Сара вместе. Но сейчас на ум приходила только старая поговорка "Бойтесь своих желаний", потому что обычно объект желания в его фантазиях опускался на колени и пытался стянуть с него брюки по абсолютно другой причине. Уж точно не для того, чтобы освободить его, намертво приклеившегося к лабораторному оборудованию.       – Ходжес, – Венди шутливо толкнула его, стараясь немного разрядить обстановку, зная, что Дэвиду безумно стыдно из-за происходящего. – Как так вышло? – спросила она, изо всех сил пытаясь не рассмеяться, указывая на его приклеившиеся конечности.       – Генри и я ставили эксперимент с цианакрилатом...       – А-а-а, суперклей, – с усмешкой перебила его Венди. Покачав головой, она встала. Ходжес никогда не давал простых ответов, постоянно проверяя окружающих, выясняя, как много они знают.       – Да, дилетанты называют его суперклеем, – продолжил Ходжес, с каждой минутой все больше и больше расстраиваясь из-за происходящего. – Генри и я пытались определить уровень влияния различных катализаторов на скорость окуривания. В нашем случае это был толуидин, который должен был сократить время связывания с нескольких минут до считанных секунд. Это бы сильно помогло в работе криминалистов при окуривании улик.       – Хм... ну, и где же Генри? – спросила Венди, обводя трасологию внимательным взглядом. Мысль о том, что еще одна лабораторная крыса приклеилась к чему-то в дальнем углу, беспокоила.       – Он забыл свою защитную маску и пошел за ней, – объяснил Ходжес, пытаясь ногами сбросить с себя штаны. Лицо его от стыда было пунцовым,       – Повезло, что твоя была при тебе, иначе бы ресницы склеились намертво, – добавила Венди, решая, как лучше отлепить Ходжеса от микроскопа и клавиатуры. Процесс разделения мог оказаться очень болезненным, а сдирать с Ходжеса кожу живьем, превращая его в жертву маньяка из "Пилы", ей не хотелось.       Несчастный Ходжес стоял посреди лаборатории почти голый, не считая носков и боксеров, одной рукой приклеившись к основанию микроскопа, другой – к компьютерной клавиатуре. Можно было видеть, как вращаются мысли в его голове.       – Но это все равно не объясняет, как тебя всего обляпало от макушки до пят, – заметила Венди, указывая на него, отчаянно пытавшегося прикрыться клавиатурой.       – Я работал над различными вариантами рассеивания и… – тихо пробормотал донельзя смущенный и начинающий потихоньку замерзать Ходжес, – давай просто скажем, что результаты превзошли все мои ожидания, и вышло чересчур хорошо. Можем мы, пожалуйста, поторопиться и отклеить меня до того, как обо всем узнает Гриссом?       Как обычно и случается в паршивые дни, именно этот момент был выбран Гилбертом Гриссомом для посещения трасологии, где он обнаружил почти голого Ходжеса, одной рукой схватившегося за микроскоп, а второй неудобно держащегося за клавиатуру.       – Что здесь происходит? – резко спросил Гриссом. Он сильно устал и был не в настроении для очередных глупых шуток между техниками. С тех пор как ушла Сара, Гил проводил на ногах по две-три смены за раз, и, если бы не Хэнк, то вообще вряд ли бы покидал свой офис. Дом, который они делили с Сарой, постоянно напоминал ему о том, чего он лишился, и погружение с головой в работу оказалось единственной альтернативой потери рассудка.       Ходжес потерял дар речи: он стоял перед своим наставником и кумиром в одних трусах, словно в кошмарном сне времен колледжа. К счастью, Венди прервала затянувшуюся паузу:       – Произошла небольшая ошибка при рассеивании цианакрилата, и я помогала Дэвиду... ну, помогала его отклеить.       – Что ж, ацетон поможет смягчить цианакрилат, не повредив кожу, если действовать аккуратно, – Гриссом огляделся вокруг. – Убедитесь в том, что данный инцидент будет тщательно задокументирован. Я хочу видеть полный отчет о произошедшем на моем столе к концу смены.       – Непременно, босс, непременно, – Ходжес кивал головой с таким энтузиазмом, что ужасная головная боль в конце дня была ему обеспечена.       Уже на выходе из трасологии Гриссом развернулся и добавил:       – И не забудьте сообщить об этом Брассу.       – Брассу? – удивилась Венди.       – Да, – совершенно серьезно подтвердил он. – Скажите ему, что у нас в лаборатории код четыре-два-девять. – Гил быстрым шагом направился в холл, едва сдерживая смех.       – Четыре-два-девять? Что это значит? – спросил Ходжес, обеспокоенный тем, что и без того плохой день стал еще паршивее.       – Четыре-два-девять – это непристойное обнажение, – смеясь, ответила Венди.       – Очень смешно, – простонал Ходжес. – Просто безумно смешно.