— Мне хочется исчезнуть.
Парень, сидевший на скамейке рядом с Таканори, заинтересованно повернул голову в его сторону. Подул прохладный ветер, отчего осветленные краской волосы Матцумото растрепались и скрыли его лицо.
— Простите, Исши-семпай, я не хотел начинать этот разговор, — спохватился Таканори, убрав за ухо пряди волос, чтобы увидеть боковым зрением реакцию Шинохары, парня, которого он по привычке, навязанной сценическими образами, называл Исши.
Шинохара не отвечал, но то, как он, чуть нахмурив брови, механично поглаживал свою рыже-белую собачонку по лохматой спине, говорило, что он о чем-то задумался. Матцумото, вздохнув, перевел взгляд с широкой ладони Исши на небо. Оно, майское, ясное, абсолютно не совпадало с внутренним состоянием Таканори. Он, собственно, был даже рад этому: иначе над Токио бы все время нависала плотная завеса дождя.
Природа, все так же игнорируя маленького человека в своей обители, продолжала полыхать яркими красками: зеленая листва деревьев тихо шуршала над головой, вдали от места, где сидели молодые люди, на спокойной глади воды отражались всполохи белых лучей полуденного солнца.
Собака тихо гавкнула, и Матцумото вновь глянул на нее, отвлекшись от разглядывания слишком светлого мира, казавшегося сейчас каким-то чужим, отдаленным.
— Я будто остановился. Все вокруг меня идет своим чередом — а я стою, как вкопанный. Даже шелохнуться не могу, — продолжил Таканори, не отводя взгляда от животного, но прислушиваясь к каждому шороху одежды и золотистых волос человека, находившегося рядом. — Все однажды резко потеряло смысл. Вечером, уже лежа в кровати и засыпая, я вдруг подумал: ну, и кто я такой? Для чего живу, и куда несусь, наравне с этим оголтелым миром? Я не дал ответы на эти вопросы, но замер, не в состоянии двинуться. А времени все равно: оно понеслось дальше, оставив меня за бортом, - сделав паузу, Таканори выдохнул и добавил, еле слышно. — Я опустошен. Как тронуться с места? Где искать этот утерянный смысл?
Рука Шинохары остановилась, перестав гладить собаку. Матцумото подумал о том, что, наверно, сказал слишком много.
— Простите, семпай, я не хотел начинать этот разговор, — поспешно проговорил он и услышал в ответ тихий смешок Исши. Таканори, поняв, что повторяется, затих, с намерением больше не вешать свои проблемы на другого человека.
Около десяти минут Исши сидел молча. Матцумото тоже не разговаривал, спрятав руки в карманы кофты и время от времени поглядывая на его спокойную полуулыбку. Шинохара, будто забыв о нем, смотрел вдаль на проходивших по узкой дороге людей, а Таканори нервничал и не мог понять этой тишины между ними, у него не получалось догадаться, думает ли мужчина над его словами, или же делает вид, что Матцумото не существует. А может, его и правда уже нет? Время идет, Исши размышляет уже над совсем другими вещами, а Таканори медленно вязнет в болоте, где-то за пределами реальности? От этой мысли ему стало не по себе. Спустя долгое время изучения длинных ресниц Шинохары, Таканори тихо окликнул его:
— Семпай…
Исши медленно вздохнул и повернул голову, посмотрев в обеспокоенные глаза рядом сидевшего Матцумото. Чуть улыбнувшись, встал со скамьи и, легонько дернув поводок на себя, тронулся с места, жестом руки дав понять Таканори, чтобы он следовал за ним. Тот в замешательстве посмотрел на его удалявшуюся высокую фигуру, но спустя мгновение тоже подорвался и пошел следом.
Собачонка звонко цокала коготками по дороге, изредка останавливалась около ног стоявших прохожих и снова бежала вперед, насколько ей позволял это длинный поводок. Хозяин, несмотря на возбуждение своего питомца, никуда не торопился. Он медленно шел в неизвестном направлении, будто искал что-то, и только изредка поглядывал за спину, проверяя, не потерялся ли Матцумото. Таканори послушно брел за ним, даже не спрашивая, куда, собственно, они идут. Почему-то казалось, что Исши, всегда богатый на разговоры, в данный момент не промолвит ни слова.
Когда они свернули с тропы на зеленый газон, Матцумото немного забеспокоился. Трава была по щиколотку и не выглядела ухоженной, но Таканори все же огляделся по сторонам.
— Не поругают, что топчем? — спросил он, на что получил отрицательный кивок Шинохары. Таканори, подняв голову, хотел возразить и начать доказывать то, что эти территории наверняка охраняются, но слова застряли в его горле, когда он глянул на панораму, открывшуюся перед ним.
Зеленая трава зашелестела от резко подорвавшейся с места собаки, которую Шинохара отцепил от поводка, зная, что здесь, в практически безлюдном месте, животное будет на виду. Матцумото сбавил шаг, отстав от Исши, который подошел почти вплотную к широким, огромным стволам глициний. Раскинувшиеся ветви деревьев, усыпанные нежно-фиолетовыми цветами, спускались чуть ли не к самой земле. Вокруг витал восхитительный аромат, от которого у Таканори закружилась голова. Он, столько раз видевший эти деревья, сейчас не мог даже шелохнуться, не в состоянии был отвести взгляд от их красоты. Может, всему виной Шинохара, замерший под этим ливнем бесчисленных соцветий.
— Расцвела.
Резко подувший ветер снова растрепал волосы Таканори, закрыл ими глаза, из-за чего силуэт Исши растворился среди деревьев. Но его голос, до сих пор звучавший в голове Таканори, зажег внутри то, что так не хватало Матцумото все эти месяцы.
— Удивительная штука, — Таканори убрал волосы с лица и, тихо засмеявшись, посмотрел на повернувшегося к нему Исши, — Вам хватило лишь одного слова, чтобы все снова пришло в движение.
Шинохара широко улыбнулся в ответ и, сев на корточки, подозвал к себе собаку. Матцумото еще долго смотрел, как радостно подбежавшее существо терлось мордочкой об его ласковое лицо.
...
23 мая, 2012 г.
Таканори открыл глаза. Цветы глициний тихо качались на ветру, без единого шороха. Мимо деревьев проходили люди, изредка вытаскивая из сумок свои телефоны и фотографируя на память красивые, яркие ветви. Аккуратно подстриженная трава не отозвалась шелестом, когда Матцумото, подавшись назад, поднял голову, всматриваясь в цветы так, будто на их лепестках было написано что-то важное для него.
— Не выходит, cемпай, - вздохнул мужчина, обратившись к деревьям. — У меня нет таких способностей — мне никогда не сдвинуть с места ваше остановившееся время.
