Тени за спиной

      Девочке-протоссу всего несколько циклов от роду, но она развивается много быстрее других детей, растущих в условиях постоянного недостатка солнечного света. Вот и сейчас, наморщив лоб, пытается собрать хитрую головоломку, одну из немногих вещей, которые сохранились у ее матери со времен изгнания темных тамплиеров с родного Айура.       Маленькие обломки неправильной формы искрятся, отражаясь в ее зеленых глазах, пока юная Воразун терпеливо изучает каждую грань и ищет соответствие с уже рассмотренными фрагментами: соединишь так как нужно – они притянутся друг к другу, ошибешься – и вся конструкция рассыплется на кусочки: давай-ка собирать сначала! Многие другие дети, столкнувшись с настолько кропотливой работой, быстро утратили бы интерес и побежали на поиски другой игрушки, но эта девочка упорно продолжает свой труд, будто и не замечая тихих голосов, что едва заметно касаются ее разума:       «Похоже, это дитя в полной мере унаследовала твою настойчивость, Матриарх».       «И порой меня это даже пугает, – чуть слышно вздыхает Рашжагал с чем-то похожим на усталую усмешку, – Совершенно забывает о времени, если ее что-то увлечет!»       «Кхм. Она умна, упорна и не лишена очарования, – в шероховатом голосе слышится смесь гордости и сдержанного веселья, – Славная девочка, из которой выйдет прекрасная темная охотница…»       «И достойный Матриарх, – после чего, выдержав паузу, Рашжагал мягко добавляет, – Ты ведь понимаешь, что это неизбежно. Я стара, и пережила почти всех, видевших нашу прародину собственными глазами. Скоро придет и мой черед отправиться в Пустоту…»       «Я все же надеюсь, что ты не собираешься делать этого в ближайшие несколько циклов, – веселье ушло, и в голосе заскрипела каменная крошка, – Наш народ все еще нуждается в твоем руководстве. А этому ребенку нужна мать».       Она смеется. Еле слышно.       «Шантажируешь собственного Матриарха, Зератул?..»       …и Воразун просыпается, резко открывая глаза в своей каюте.       Кажется, она продремала всего пару часов – «Копье Адуна» все еще находится на орбите Гласиуса, вне пределов досягаемости тал-даримских кораблей, пока Артанис пытается спасти прототипы новейшего вооружения из разрушенной протосской лаборатории.       Вот еле слышный гул свидетельствует об уходе с корабля еще одного пилона – видимо, где-то внизу Иерарх разворачивает форпост – так что, отряхнув примятые одежды, глава неразимов решает оставить бесплодные попытки отдохнуть и вернуться на мостик. Особой помощи от нее там не будет – пилоты хорошо знают свое дело, а Каракс уже успел наладить все жизненно важные системы корабля – но, возможно, уже поступили сообщения от ее разведчиков, так что лучше будет ознакомиться с ними заранее, чтобы по прибытии на борт Артаниса ждал готовый…       «Зерговы потроха!» – внезапно стройный поток мыслей Матриарха прерывает не вполне приличная ругань, когда она спотыкается, случайно зацепившись ногой за вздувшуюся металлическую пластину, наверняка отошедшую от пола несколько веков назад. Возможно, именно по этой же причине в покоях Воразун нет света, а автоматика раздвижных дверей работает с перебоями, так что ей уже давно стоило бы связаться с фазовым кузнецом и сообщить ему о неполадках… но она все медлит с этим разговором.       И даже не потому, что в ее распоряжении все свободные каюты «Копья».       И даже не столько из-за того, что на фоне еле теплящегося солнечного ядра и неработающих боевых систем проблемы с входной дверью выглядят, мягко говоря, незначительными.       Просто Воразун уже давным-давно отвыкла просить о помощи кого бы то ни было.       Или кому бы то ни было верить…       «Ты снова это делаешь».       Она подкралась незаметно, прячась в тенях, но хитрый прелат явно заметил ее присутствие, потому как даже не вздрогнул, и его ответную мысль можно было бы назвать легким смешком:       «А ты снова меня выследила, юная охотница. Воистину, с каждым часом твоя сила только растет…»       «Не путай мне мысли, прелат, – если бы у протоссов росли иглы, сейчас Воразун ощетинилась бы с ног до головы. – Ты собрал отряд, перезарядил кристаллы корабля, запросил дополнительные звездные карты в хранилище данных…»       «И ты успела собрать всю эту информацию всего за несколько часов? Твои агенты работают хорошо…»       «…и после всего этого ушел, не сказав ни слова ни матери, ни мне! – в мыслях дочери Рашжагал проскользнула упрямая нота, – Ты же обещал!»       «Кхм, – и снова эта выводящая из себя усмешка, не то горькая, не то удовлетворенная, – Однажды тебе придется возглавить всех нас, Воразун».       «При чем здесь?..»       «Ты станешь мудрым и справедливым Матриархом, и поведешь темных тамплиеров в лучшее будущее, – продолжил он невозмутимо, и в его глазах она увидела затаенную печаль, окрашенную смирением, – Да… рано или поздно этот день настанет. И тогда тебе придется быть стойкой и сильной, чтобы как следует послужить нашему народу».       «Полагаю, этот день наступит еще нескоро, – после недолгого молчания со стороны воительницы донеслось нечто вроде фырканья, после чего она небрежным движением закинула на плечо теневую косу, с явным удовольствием похваставшись этим редким оружием. – Мать все еще прекрасно справляется со своими обязанностями, а меня называет нетерпеливой, и поспешной, и вспыльчивой, а еще… почему ты смеешься?»       «Тебе стоило бы ознакомиться с записями. Ты удивишься, но когда-то твоя мать была очень на тебя похожа. Юная бунтарка, не принявшая навязанных Конклавом догм и сумевшая переубедить самого Адуна в неправоте столь почитаемых им судий! – последнюю фразу он произнес, как обычно, с легким восхищением и неизменным уважением, которое испытывал к своему Матриарху. – Возможно, именно эти ее качества и позволили первым темным тамплиерам не сгинуть в Пустоте, но отыскать этот сумеречный мир и получить шанс на выживание…»       «…хотя многие из нас до сих пор только и делают, что вздыхают о нашей прародине и мечтают вернуться домой, – судя по тону, Воразун принадлежала к скептическому меньшинству. – Будто за прошедшую тысячу циклов Конклав изменил свое к нам отношение, и теперь-то охотно позволит «еретикам» поселиться на Айуре! – после чего, презрительно тряхнув головой, от чего затейливые подвески на ее рецепторных зажимах мелодично зазвенели, Воразун решительной походкой зашагала прочь, напоследок бросив через плечо. – В любом случае, я ведь только думала попрощаться, а не разводить политические дискуссии. Так что безопасного тебе путешествия… куда бы ты ни направлялся».       Она не ждала ответа. Темные тамплиеры не привыкли к прощаниям, хотя порой их расставания длились годы, если не десятилетия, и вновь Воразун могла увидеть его еще очень, очень нескоро… должно быть, он и сам это понимал, поскольку чуть погодя легчайшее движение воздуха сообщило девушке о приближении некоего маленького объекта, так что ей осталось лишь поднять руку, чтобы поймать…       «Кайдаринский кристалл. Слишком маленький, чтобы использовать его для чего-то полезного, но достаточно чистый, чтобы ты могла поместить в него какое-нибудь воспоминание. Не слишком длинное, я полагаю, но, быть может, в самый темный час ты обратишься к нему и обретешь силы двигаться дальше, поэтому выбирай тщательно, юная охотница…»       …и она отмахивается от кинувшегося ее поддержать юного тамплиера:       «Сначала… другим».       «Но Матриарх…»       «Я в порядке, Алдиниан. Помоги сперва своим товарищам», – ее мысли продолжают оставаться едва уловимыми от усталости, но в них проскальзывает ледяной холодок, вынуждая молодого неразима втянуть голову в плечи и юркнуть мимо… хотя он все равно успевает сунуть в руку Воразун плотно упакованный целебный пластырь, и Матриарх провожает его чуть слышным ментальным фырканьем.       Тем не менее, она вскрывает мягкую оболочку и привычным движением накладывает повязку на лоб, где ее буквально чудом – она же рассекла эту тварь мгновением раньше! – успел царапнуть подобравшийся вплотную гидралиск. Рана несерьезная и уже через пару часов затянется сама собой, но стекающая кровь наверняка попадет в глаза, ухудшив и без того неважный ночной обзор, так что стоит воспользоваться наступившей в битве передышкой.       Потому что нет никаких сомнений: дальше будет еще хуже.       Воразун мельком оглядывается на Ключ, возвышающийся над укреплениями дэлаамов, и даже с такого расстояния хорошо видно, что по матово-черной поверхности древнего устройства пляшут голубоватые разряды, что сам воздух пропитывается накопленной им энергией… но этого мало, мало! Дабы изгнать Амуна из Кхалы и вернуть безумного бога обратно в Пустоту, им придется еще долго стоять стеной между бесчисленными зергами Падшего и древним артефактом, поэтому, едва убедившись, что пластырь не сползает ей на лицо, Матриарх подхватывает свою скользкую от крови косу и, едва заметно прихрамывая, забирается повыше, чтобы осмотреть ведущий к укреплениям мост, уже затянутый прохладной предрассветной дымкой.       Половина. Ровно столько осталось во владении неразимов – не больше двух сотен шагов, после чего резной камень надежно скрывал толстый слой слизи зергов, с каждым часом подбирающейся все ближе и ближе к протосским укреплениям. Слизь не ведала ни страха, ни отчаяния, и пока истощенные битвой защитники Ключа вели свой бесконечный бой, мерзкая субстанция протягивала к ним жадные щупальца, не боясь уже ни термальных лучей колоссов, ни становящихся все более редкими вылазок самих неразимов, уничтожающих подросшие опухоли до того, как ползучие плеточники и споровики успевали закрепиться на новой позиции.       Это была война на истощение, и пока что Воразун и ее воинам удавалось сдерживать врага… но они не питали ложных надежд: зергам достаточно лишь слегка усилить натиск, чтобы прорвать линию обороны, после чего неразимы будут вынуждены вести бой уже на территории собственной базы. Без поддержки кайдариновых монолитов, без возможности оттеснить зергов на узкое пространство моста, без подкреплений с «Копья Адуна» – да стоит ли им тогда вообще ждать, пока над изуродованными джунглями Айура снова взойдет солнце?..       «…Довольно», – внезапно осознав, насколько далеко зашла в своих мыслях, Воразун решительно перекрыла их ядовитый поток, как никогда радуясь, что ее воины не могут ощутить ее отчаяние. Потому что ради них она должна быть сильной. Стойкой. Да, она не Рашжагал и никогда не станет такой же, как ее мать – но, во имя предков, она прошла слишком долгий путь, чтобы сесть на этом самом месте и сдаться на милость судьбе! Миллионы зергов? Да она видела их куда больше, когда защищала храм зел-нага, вот-вот готовящийся расколоть ее родную планету на куски – и готова полюбоваться снова, если это даст Перворожденным шанс вышвырнуть Амуна в ту же дыру, из которой он когда-то выполз!       Поэтому она не отступит. Воразун, дочь Рашжагал, дитя Шакураса – не сдаст позиции! Она будет стоять, одна против многих, а не умирать безо всяких шансов на выживание, пойманная в ловушку в Талематросе… и, разорви ее ультралиск, она встанет и на переломанных ногах, назло этому старому дураку, что, кажется, по-прежнему торчит у нее за плечом с этим его вечным понимаем на скрытом повязкой лице!       Она встанет, и первой двинется навстречу очередной волне врагов, и растворится в тени, пропуская кислотный плевок таракана, чтобы чуть погодя нанести бронированной твари один точный удар в еле заметную полоску незащищенной плоти, после чего, не останавливаясь, не оглядываясь, двинется дальше, танцуя под покровом сумерек.       Она встанет, потому что тень холоднее самой Пустоты будет следовать за ней по пятам, и темная ярость будет полыхать в зеленых глазах, та же самая ярость!..       …что сжигала ее дотла, когда она настигла его на окраине Талематроса всего через несколько часов после того, как искореженный авианосец, несколько дней назад отправившийся за похищенной Рашжагал, неуклюже приземлился на окраине города.       Из двух сотен воинов, присоединившихся к Зератулу в его спасательной миссии, уцелела лишь жалкая горсть, поэтому, несмотря на обрушившиеся на них ужасные новости, дэлаамы тут же принялись разворачивать войска, как никогда четко понимая, что, если не сумеют одолеть Керриган сейчас, вероломная повелительница зергов никогда не позволит им спать спокойно. Нет, с Королевой Клинков следовало покончить как можно скорее, раз и навсегда, и в кои-то времена протоссы Айура и неразимы без возражений взялись за совместную работу, желая поразить Рой в самое сердце, отомстив и за гибель Айура, и за смерть Матриарха. Весь Шакурас ожил, переполненный разделенными чувствами, все протоссы объединились в порыве гнева, разочарования и жажды справедливости…       …и никто, наверное, и не заметил бы одинокую фигуру, что направлялась к космопорту Талематроса, едва отличимая от окружающих сумерек. Его изорванные ржаво-коричневые одежды все еще были вымазаны в зеленой сукровице зергов, его руки все еще слабо подрагивали после яростной битвы, через которую он прошел на Чаре, а виднеющиеся в прорехи обширные раны и кровоподтеки определенно стоило бы как следует обработать – но, кажется, в тот день Зератулу было более чем все равно, как именно он сейчас выглядит.       И когда Воразун, кипевшая от плохо сдерживаемой ярости, вынырнула из теней прямо у него на пути, подобная мстительному призраку – он лишь безмолвно посмотрел на нее, будто и не замечая, что ее руки сжимают готовую к бою теневую косу, а сама темная охотница дрожит с головы до пят, поддававшись болезненному возбуждению.       Ей не нужны утешения. Она наслушалась их достаточно, и пусть старый Моэндар хоть до скончания времен пытается успокоить ее пламя – Воразун сумела взять себя в руки, когда приказала убийце своей матери убираться с Шакураса и больше не возвращаться, но за тонкой оболочкой внешнего спокойствия бурлил океан нерастраченных чувств, жаждущий вырваться на свободу. Изгнание за убийство Матриарха неразимов – о, это было слишком мягкое наказание, слишком, слишком милосердное – а дочь Рашжагал сейчас могла назвать себя какой угодно, но только не милосердной.       Скорее уж – разгневанной. Разъяренной. Отчаянной. Она не всегда ладила с матерью, а в последние годы из кожи вон лезла, только бы выбраться из тени Матриарха и наконец-то доказать, что и она сама чего-то стоит! – но все же сама Рашжагал казалась ей чем-то неизменным. Постоянным. Да, ее мать была стара, однако мысли ее оставались гладкими и быстрыми, а в золотых глазах светилась мудрость прошедшего тысячелетия, так что Воразун могла без особых угрызений совести спихивать на нее все заботы о повседневной жизни неразимов, пока сама она совершенствовала боевое искусство и обучала новых Стражей Тени, с гордостью наблюдая, как эти молодые протоссы превращаются в отважных и умелых воинов, призванных защищать Шакурас от любого врага.       Все ошибки ее учеников, все их успехи, все падения и неожиданные взлеты, все потраченные на их обучение годы, тренировочные бои, долгие объяснения – это были ЕЕ заслуги, Воразун, а не только дочери Рашжагал, от которой все почему-то ждали, что она будет полной копией своей прославленной матери! И она могла бы стать другой – в конце концов, со временем в окружении Матриарха нашелся бы кто-нибудь более подходящий на ее пост, чем вспыльчивая и воинственная теневая охотница – и она стала, она была бы!..       …но теперь это невозможно. Рашжагал больше нет. Ушла в Пустоту та, что была всегда и никогда не менялась, а ее убийца стоял прямо перед глазами Воразун, и зеленоватые лезвия ее косы рассерженно гудели, словно им тоже хотелось наконец-то испить крови предателя. Рассечь его пополам. Искромсать его на кусочки, услышать его предсмертный псионный крик и тщательно, в малейших деталях сохранить его в памяти!       Она ждала объяснений. Оправданий. Хоть каких-то слов. Хоть каких-то!..       И, если бы он осмелился коснуться ее мыслей, она убила бы его на месте, не дав закончить.       Но он молчал.       Сгорбленный. Опустошенный. Потерянный.       <i>Старый.       Должно быть, это был первый раз, когда Воразун осознала разделяющие их века и поняла, что этот тамплиер прожил на свете уже много, много циклов. Он родился вскоре после того, как неразимы обосновались на Шакурасе, и пережил гораздо больше, чем его сверстники, из которых лишь немногие были до сих пор живы. Несмотря на свои знания и умения, протоссы-изгнанники были все же не бессмертны, а защитные системы Айура и вся мощь огромной империи уже не могли уберечь их от врагов, подстерегающих в безднах космоса, поэтому неразимы были, по большей части, относительно молоды.       На этом фоне Зератул, оставивший за спиной шесть с лишним веков, уже мог считаться если не стариком, то вплотную приблизившимся к этому возрасту, однако никогда прежде Воразун не думала, что так скоро увидит его настолько… одряхлевшим. Будто бы из его тела выдернули некий стержень, не позволявший ему сгибаться под тяжестью циклов, и теперь ноги Зератула слегка подрагивали, едва справляясь с весом его собственного тела, руки он тщательно прятал под обрывками мантии, словно мучимый непроходящим ознобом, а в его глазах…       В них не было ничего, кроме слабого темного огонька, что еле заметно тлел под обломками рухнувшего мироздания – непокорный дух вечного бунтарства, присущий каждому истинному неразиму. Именно эта искра не давала им опускать руки, когда казалось, что против них ополчилась вся Вселенная, именно этот упрямый клочок пламени вел их за собой сквозь темнейшие времена и позволял каждое новое испытание встречать, гордо вскинув голову и обнажив клинки искривления. Отринувшие Кхалу, лишившиеся дома, презираемые и ненавидимые своими же собственными братьями – если этот огонек угасал, неразиму ничего не оставалось, кроме как лечь и умереть…       И только потому в тот день Воразун отступила в сторону, исчезая в тенях. И только поэтому Зератул все так же безмолвно поднялся на борт «Искателя Пустоты» и исчез в вихрях индиговых облаков.       Он ничего не сказал. И она не сказала, пусть даже ее сердца и разрывались от боли.       И еще долгие, долгие циклы даже мимолетное упоминание изгнанника-прелата не вызывало у нее ничего, кроме жжения в груди и яростной гримасы на лице. Все принимали это за скорбь по погибшей матери, и Воразун не торопилась из разубеждать… в конце концов, это ведь была ровно половина правды.       А вторая половина сидела глубоко в ее разуме, за нерушимой броней ритуально обрезанных пси-рецепторов, и даже самой себе она не отваживалась в этом сознаться: она возненавидела Зератула не столько за то, что ему пришлось стать палачом Рашжагал…</i>       «…сколько за то, что после этого ты оставил меня одну».       Ее голос звучит еле слышно, и легкий ветерок колышет тяжелые одежды Матриарха, что наконец-то нашла в себе силы прийти сюда, на вершину одинокой скалы, и сесть рядом с простой металлической плитой, едва заметно касаясь ее ладонью.       Над восточными холмами уже поднимается огромный серебристый шар – Саалок готов начать путешествие по небосклону – так что в конце концов Воразун начинает собираться в обратный путь, не желая оставаться на открытом месте в разгоняющем тени сиянии ночного светила. Все же некоторые свои привычки неразимы еще не готовы оставить за спиной, как и вечно устраивающие поединки тал-даримы или чистильщики, временами начинающие изъясняться еще старомоднее Роханы, будто бы застрявшей где-то на исходе позапрошлого тысячелетия. Амбициозные мечты Артаниса о новом едином обществе протоссов все еще очень далеки от исполнения, и, возможно, понадобится еще много, много солнечных циклов, прежде чем кровавая война с Амуном отойдет во вчерашний день…       Но они смогут. Справятся. Да, придется от многого отказаться – теперь она понимала, что без этого не обойтись, а традиции, какими бы они ни были драгоценными, не стоят того, чтобы вновь разжигать из-за них братоубийственную войну – но и обретут они также многое: будущее. Свободу. Право выбирать судьбу и не стыдиться этого, ведь на протоссов с ритуально обрезанными пси-рецепторами больше никто не посмотрит с этой еле заметной жалостью, будто на калек, а если кто-нибудь из неразимов вдруг пожелает сохранить рецепторы целыми… что ж, Воразун не будет возражать.       По крайней мере, очень сильно постарается!       И потому юная Матриарх легко поднялась со своего места, едва различимым жестом стряхнув с одежд золотистую пыль, и неслышной походкой направилась вниз, в долину, будто тень, скользящая по каменистой тропе. Она уходила, оставляя за спиной синюю печаль бездонных вод Шакураса и отчаяние доверившихся ей темных тамплиеров, их несмолкаемые псионные крики под руинами горящего Талематроса – и последний вопль чудовищного Амуна, наконец-то затихший в Пустоте… а еще – два едва различимых силуэта, застывших где-то на границе между мирами, две пары внимательных глаз, что смотрели ей вслед… и молчали.       Снова.       Но ведь они всегда так делали, разве нет? Советовали, не уговаривая, вели, но не тащили следом, указывали, но не пихали в спину. Не поводыря – наставники, благодаря которым она могла ошибаться, спотыкаться, падать… и все равно подниматься, чтобы идти дальше и гордиться той, кто она есть – какой она сама себя сотворила.       Учительница и ученик. Матриарх и темный прелат. Рашжагал и Зератул.       «Спасибо. Вам обоим».       И, едва заметно прищурив глаза в улыбке, Воразун со следующим шагом исчезла в ночных сумерках, успев-таки поймать крошечный луч Саалока, отразившегося в голубом кристалле, что остался лежать рядом с боевым наручем. Ее последний подарок ушедшему наставнику, что напомнил ей о том, как важно продолжать бороться, несмотря на любые трудности. Ее самое драгоценное воспоминание.       О том, как, едва стоя на трясущихся ногах посреди целой горы трупов, она выпрямилась в полный рост и торжествующе раскинула руки, всем своим существом приветствуя взошедшее над спасенным Айуром ласковое солнце.

Конец.