***
Констанции с каждым днем становилось все лучше и лучше. Они с д'Артаньяном все еще жили у миледи. Особых хлопот госпоже графине это не приносило: стоило один раз, собрав прислугу, сухо объявить, что в доме некоторое время будут находиться гости и что следует слушаться их как саму Анну и особенно не распространяться, как даже на кухне затихли все сплетни. Однако, не смотря ни на что, Шарль, поспросив леди Винтер о беседе, замявшись, сказал, что, пока не имеет возможности вернуться к себе, будет платить арендную плату. И сколько бы Анна не обижалась и не отговаривала, был непреклонен. Пришлось брать. Молодая женщина также слышала, что д'Артаньян постепенно готовится к свадьбе. Вроде бы, уже были куплены кольца... Атос приходил почти каждый день, заставляя Анну краснеть и удивляться. Визиты его были леди Винтер не в тягость. Более того, хоть она и пыталась убедить себя в обратном, они ее радовали. Отношения с задумчивым и безупречно вежливым мушкетером, казалось, начали меняться. Порой миледи чувствовала, как он смотрит на нее, эти взгляды походили на те, другие, давние, но не забытые. Атос был сдержан, доброжелателен, а иногда почти нежен. Впрочем, ничего выходящего за рамки ни он, ни она себе не позволяли. Случай в Лувре по молчаливому обоюдному согласию не упомянали и, будто-бы, забыли. Лишь иногда граф мог как бы невзначай коснуться руки Анны или, в крайнем случае, сжать ее ладонь в своих.***
Однажды, спустя примерно две недели после приезда, произошло одно знаменательное событие. В тот день, теплый, но дождливый, к Анне пришли от ее модистки. Прибыл лакей с недавно заказанными платьями. Леди Винтер была вне себя от восторга: наряды оказались даже лучше, чем она предполагала. Особенно порадовал один костюм - великолепное платье темно синего бархата. Для бала оно было слишком простым, однако для званых ужинов или приемов подходило идеально. Скромный вырез в виде декоративных отворотов, скрепленных небольшим бантом, компенсировался пышными рукавами, перетянутыми в двух местах лентами. В прорезях виднелось богатое кружево, которым также были украшены манжеты (тоже сделанные в виде отворотов) и нижняя часть лифа, посреди которого красовалась вставка голубого шелка, расшитого серебряной нитью. Из под верхней бархатной юбки проглядовала шелковая нижняя в цвет вставки. К платью прилагались перчатки, а так же сумочка и накидка. Примеряя наряд, миледи кружилась перед зеркалом. Сидело замечательно. Конечно, предполагая увидеться с Атосом, Анна решила остаться в платье. Подбирая украшения, молодая женщина достала изумительное серебряное колье, усыпанное сапфирами и бриллиантами. Хотелось одеть какой нибудь перстень (один - все-таки дома сидим, никого не ждем...), однако ничего не нравилось: часть драгоценностей осталась в Англии и, не смотря на и без того богатую "французскую" коллекцию, леди Винтер столкнулась с проблемой "нечего одеть". Но, когда миледи уже начинала раздражаться, на глаза попался перстень с сапфиром, подаренный ей много лет назад, можно сказать, в другой жизни. Не долго думая, Анна (была, не была) одела украшения и отправилась в кабинет разобраться с бумагами. Как и предполагала женщина, Атос явился навестить ее... или д'Артаньяна. Поклонился, осведомился о здоровьи Констанс и снова, как раньше, завел разговор. В этот раз о новом придворном художнике, чьи работы, говорят, произвели впечатление даже на Ришелье. Они сидели на канапе рядом. Служанка отлучалась в другую комнату. Атос глядел Анне в глаза, будто завороженный, и рассказывал, рассказывал. В какой-то момент, взяв миледи за руку, он на секунду опустил взгляд на ее ладонь и заметил перстень. В этот момент он чуть заметно вздрогнул, а в глазах его полыхнула искра. Все это длилось лишь мгновение. Мушкетер даже не прервал фразу, на которой остановился. Отпускать Анну тоже не стал, только еле ощутимо сжал. Поговорив некоторое время, они поднялись - графу пора было на службу - и стали прощаться. Все было как прежде, но перед самым уходом Оливье сказал: "Надеюсь видеть вас на службе завтра. Прощайте, графиня!"