На первой полосе.

Если раньше я ещё хотела немного отдохнуть и расслабиться, то сейчас я уже напряглась. Лухан правда может отдать меня этим мужланам? Да нет. Я в растерянности, но, в любом случае, надеялась на то, что Крис вытащит меня. Ни одна информация не должна стоить моей безопасности. Я выглянула в окно: деревья окружали территорию за пределами двора дома. Разумно, мне не сбежать. Я села на подоконник и обхватила колени. Ждать, все, что я могу — сидеть в ожидании спасения. Предательски хорошая погода была на улице. Солнечный свет разогнал тучи и теперь не было и следа от той темноты, которая преследовала меня весь вчерашний день. Я чувствовала себя преданной ею. Будто солнечные лучи, проникая в мою комнату и забегая в уголки помещения, смеялись надо мной. Они были такие свободные, перемещались безо всяких ограничений, в отличии от меня. Я вдруг поняла, что без понятия за какое количество времени Крис должен обменять меня на информацию. Я могу сидеть здесь пару часов, а могу и пару дней. Мне не предоставили даже телевизора, хотя с материальным положением Лухана… Я откинула голову назад и посмотрела на небо. Чистое, без единого облачка, без единого намёка на появление дождя. У людей бывает так, что погода совпадает с их состоянием или проведением дня. Меня даже погода подкалывает. Я никогда не вижу или же просто не замечаю совпадений в жизни. Может, этих совпадений и не было со мной? Я вспомнила мост в Италии, вспомнила неожиданное предложение работы в компании, ту ночь в клубе. Может, совпадений слишком много в моей жизни, так много, что я стала их воспринимать как что-то обыденное. Не смотря на своё испорченное настроение и нетипичную ситуацию, я опять подумала о Лухане. Я ругаю себя каждый раз, когда в голове всплывает этот образ, каждый раз, проделывая это снова, замечаю как больше думаю о нем. Внезапно дверь отворилась и на пороге показался оленёнок (хотя в тот момент, я назвала бы его больше другим животным). Он зашёл в с выражением полного равнодушия, но с натянутой улыбкой, присуще ему почти все время. Я знаю, какая его настоящая улыбка, а не эта маска для репортёров и он должен знать об этом, так зачем он притворяется? — Две новости, — огласил он мне. — Ну. — Первая: Крис отказался предоставить мне флешку, — я заметила счастливое выражение лица секьюрити на заднем плане. Я хотела узнать вторую новость, ещё до конца не понимая происходящего. Крис, Ву Ифань, который, как мне казалось, готов был на все ради меня, отказался отдать какую-то флешку? Я вспомнила вечер в офисе и маленький предмет на его столе. Возможно, это именно она и есть. Однако другое, более важное воспоминание и не одно прокручивались в голове. Предательство. Что теперь мне до солнца с его лучами, бьющими сейчас прямо в глаза, что мне теперь до высокого и недосягаемого неба, что мне до этого всего? Погода, ха-ха, я сетовала на измену погоды тогда, когда главная измена готова была показаться из-за угла. Она готовилась и ждала момента, чтобы побольнее ударить, — я редко ошибаюсь, но, в этот раз он оказался умней. Он сказал, что знал как именно я поступлю и прикрылся тобой. Ему все равно. Живая ли ты, мертвая, — я сглотнула. Зачем он сделал паузу между этими двумя словами? Значит ли это, что я не выберусь отсюда живой? Крис действительно все так продумал? Он специально стал для меня так близок? Двойное, даже тройное лезвие только что разрезало на части внутренние органы. Оно отрезало часть моего сердца, которое отвечало за отношение к Ву. Я была так глупа, я жалела его. Я считала себя виноватой, думала о том, что поступаю ужасно, но знала ли я что такое «ужасно»? Я ни черта не знала. На секунду я решила: «Что, если Лухан соврал? Если это его уловка?», но зачем ему такое делать делать я не могла придумать. Мне стали казаться жалкими свои попытки пытаться оправдать Криса. Я почувствовала как по щеке пробежала капля. Я отвернулась и вытерла её рукавом. Мне не хотелось выглядеть слабой при Лухане. Он не должен знать, что меня можно задеть. Я закусила губу, чтобы заглушить боль душевную болью физической. Огромный ком застрял посередине горла, мешая нормально сглотнуть. Наверное, я выгляжу жалкой. Жалкой брошенной девочкой и от этого мне становилось ещё больнее. Сидела бы сейчас у себя в институте… Я вздрогнула. Тёплые руки соединилась в районе моей талии. Что-то теплое стало ближе ко мне. Я почувствовала как голова человека, обнявшего меня, опустилась мне на плечо, — Я сочувствую. Предательство — это больно. — Ты так не думаешь, — холодно сказала я. — М? — со свойственной ему вопросительной интонацией удивился олень. В этой интонации было больше естественного, чем в его сожалении. — Я хорошо знаю, когда ты искренен. Не надо выдавливать сочувствие, — я разняла его руки и отошла в сторону. — С каких пор ты решила, что знаешь меня? — С интервью. Лухан усмехнулся на это. Его лицо снова приняло тот лёгкий брутальный оттенок, который так редко появлялся. Резко его лицо скривилось в недовольной гримасе. Он заслонился рукой от яркого света Солнечного луча, который ударил ему прямо в глаза. Я не знаю зачем смотрела на него. Зачем так внимательно изучала черты лица и не могла перевести взгляд. При любом ракурсе, любом освещении и при любом выражении он казался мне очень красивым. Не слащаво прекрасным, а именно красивым. Красивые вещи, явления, люди всегда притягивают к себе внимание, невольно заставляя любоваться. Я могла смотреть уже не ограничивая себя мыслью, что обманываю Криса. Сильнее чем он это сделал, сильнее уже не может быть. — Чего смотришь? — А что мне ещё делать? — Господин, — замялся один из охранников, делая шаг навстречу мне. Я в свою очередь отпрыгнула ближе к окну. — Воспользуйтесь эскорт-услугами, — Лухан достал кошелёк и, отсчитав пару купюр, протянул их. Это можно было бы назвать благородным поступком с его стороны, если бы он не являлся бы главным виновником сложившийся ситуации. — Спасибо, наверное. И что мне теперь делать? -я чувствовала себя отвратительно. — Я отпускаю тебя домой. Мои соболезнования, — Лухан попытался улыбнуться. Неужели он так переживает за мои чувства, которые ранил Крис? — совсем забыл. Тебя отвезут домой. — Спасибо. До свидания, — я развернулась к выходу и проследовала человеком, на которого указал Лу. В машине я отвернулась к окну и сдерживала слезы. Мне нужно продержать всего чуть-чуть. Дома я смогу выплакаться вдоволь. Я стирала рукавом те слезинки, которые помимо моей воли все-таки скатывались по щекам. Я направлялась к входной двери в квартиру и никак не могла понять, что за девушка поджидала меня здесь. Я, будем честными, не в лучшем состоянии. Просто в ужасном. Я не готова вести диалоги. Она была одета в какую-то форму. Типа медицинского работника. Она почему-то смотрела на меня с сочувствием. Это ещё больше заставляло напрячься. Она представилась мне как работник из, предварительно спросив мое имя и замешкалась: — Говорите. — Я… Я думаю, нам стоит поговорить внутри квартиры… — Нет, давайте здесь. — Ваша семья в составе младшей сестры, матери и отца отправились в ***** район? — она стала доставалась листки из какой-то папки. — Да. — Вчера в тот день, они посетили торговый центр, где произошёл крупный теракт, к сожалению, огромное количество погибших и ещё большее количество пропавших без вести. Ваши родственники числятся как без вести пропавшие. Никого не удалось найти, — слезы, которые мне удавалось кое-как сдерживать теперь стекали ручьём. Я ничего не сказала. Я просто смотрела на эту девушку и ненавидела её. Она принесла мне эту новость. Она во всем виновата. Зачем она здесь стоит? Зачем говорит мне эти слова соболезнования? Она не может понимать какого мне сейчас, — Шанс того, что их найдут очень мал, — заткнись, —, но он есть, продолжайте верить. — Верить? Вы приходите и говорите мне о том, что смерть моих родителей и сестры почти 100%, а теперь говорите: «продолжайте верить»? Вы понимаете как это звучит? — Я … — Уходите, — я стала открывать ключом дверь. — До свидания. Я зашла и, только переступив через порог, скатилась по двери вниз. «Пропали без вести», — я сглотнула. Перед глазами стояла картина: лицо маленькой Линн, смеющейся и обнимающей меня перед уходом, лицо мамы, которая как всегда давала мне наставления, безразличное и вечно серьёзное лицо отца. Они все говорили мне, что скоро мы встретимся. Обещали, что вернуться как только смогут. Они обещали мне вернуться. Как можно не сдержать обещания? Я ударила в пол. Как? — Это так эгоистично, — я говорила тихим голосом, но из-за тишины, он казался громче, — так эгоистично с вашей стороны бросить меня. Как вы могли. Мам, мам ты же сейчас войдёшь, да? Линн, я обещаю, я больше никогда не буду ругаться на тебя, только будь здесь… Пап…, — я не договорила, это трудно говорить. Мне хотелось, чтобы прямо сейчас кто-нибудь выпрыгнул из-за угла, открыл хлопушку, на пол посыплются конфетти и этот кто-то скажет «розыгрыш». Никто не выпрыгнул. Конечно, никто не выпрыгнул. «Лучше бы я погибла бы вместо вас», — невольно думалось мне. Я хочу верить в их спасение. Хочу верить, что они смогли выжить, но, почему-то у меня не получалось. Я все ещё сидела на холодном полу. Цель жить медленно исчезала на горизонте моих мыслей. Зачем мне теперь жить? Я не встала следующим утром. Я осталась лежать в кровати. Мне было очень холодно, но как бы я не куталась в тёплое одеяло, мне не согреться. Я не спала ночью. Я плакала. Чувство потери близкого человека — ужасно. Сначала, до вас не доходит осознание смерти, но постепенно информация доходит до мозга и тогда уже ничего нельзя остановить. Воспоминания, которые ты проводил с близкими становятся на вес золота. Они становятся горячим расплавленным золотом, которое прекрасно и в то же время больно обжигает. Это может понять только человек, испытавший подобное, в противном случае, я не смогу объяснить. Я не знаю зачем, но набрала телефон родителей. — Абонент выключен или находится вне зоны действия сети, пожалуйста, перезвоните позже…- я скинула. Я не думаю, что буду звонить ещё раз. Я не думаю, что вообще буду туда звонить. Я смотрела пустыми, опухшими и красными глазами в никуда. «Мои соболезнования», — отдалось эхом в голове. Я уже слышала эту фразу от Лухана вчера и теперь мне казалось, что я знаю истинную причину, почему он её произнес. Он знал о случившимся и именно поэтому отпустил меня домой. Но мне больно сейчас находится здесь. Все напоминает о них. Я хотела поехать туда. На то место, лишившее меня родителей и сестры, лишившее меня самого дорогого.

***

Тёплый и немного душный воздух заполнял лёгкие. Я стояла около отгороженных обломков здания, где все ещё находилась полиция. Огромные блоки лежали горой друг на друге, испачканные кровью, краской и посторонним. Подъемные краны поднимали куски, перекладывая их в кузов грузовика. Я смотрела на эти бетонные куски. Эти куски, которые были покрыты бордовой засохшей кровью, возможно, кровью моих родителей. Я будто изолировалась от окружающего с самого утра, но теперь вернулась к нему. Помимо меня здесь было много людей. Они были повсюду и много плакали. В основном, женщины, но и мужчины тоже стояли здесь. Я увидела пожилого мужчину, который положил плюшевую игрушку рядом со списком людей, который был на плите, находящейся около разрушенного центра. Я заметила, что там лежали цветы, много разных цветов, стояли зажженные свечки. В я … я даже ничего не принесла. Я даже не стала подходить туда. Я не хотела найти там имена и фамилии моих родственников. Это значит — принято их погибель. Я не хочу это принимать. Шаг за шагом я отдалялась теперь от этого проклятого места. Я шла, не зная куда. Просто идя прямо и не останавливаясь. Мне попадались разные дома на пути, парки, магазины, но зачем мне все это? Для чего мне радоваться? Один вопрос, я хотела ответ на всего один вопрос: » Кто, кто устроил этот взрыв? «Я ненавижу, я все это ненавижу: здания, окружающие меня, деревья, людей, в особенности того человека, что лишил их жизни. Несомненно, этот случай будет на первой полосе</b> во всех журналах и газетах, дав волю прессе. Они будут брать интервью, в очередной раз заставляя вспоминать людей об этом ужасе. Меня успокаивало одно: они найдут тех, кто устроил теракт. Звери, подстроившие это ответят за содеянное. Им нет прощенья. А что, если нет? Нет, такие мрази должны отвечать. Я не заметила как оказалась около какого-то моста. Опять мост? Мосты притягивают меня? Да какая теперь разница. Я посмотрела вниз, с его края. Довольно высоко и там, внизу, протекала неглубокая река. В её водах виднелись камни. Сейчас. Я могу прекратить свою никчемную жизнь прямо сейчас. Я должна была быть с ними в тот день, я должна была поехать с ними. Мне нужно исправить ошибку, допущенную Богом. Я перекинула ногу через перила. Пелена слез застлала мне глаза и картинка была немного расплывчатой. В ушах стоит гул, который заглушает для меня все. Мне показалось, будто кто-то крикнул моё имя, но тут же я восприняла это как галлюцинацию. Я, держась руками за перекладину, перекинув теперь вторую ногу. Отпускаю одну руку. Подаюсь вперёд, вот-вот и поток реки заберет моё тело. Я стала разжимать пальцы второй руки как чья-то чужая схватила меня за запястье кисти. Я обернулась. Кому, кому приспичило спасать меня? — Не надо. Майли, послушай меня. Иди сюда. Назад. Дай мне которую руку, — голос Лухана перебил гудение в ушах. — Зачем? — Майли, подумай, кому ты сделаешь лучше? Разве твои родители хотели бы, чтобы ты так поступила? Разве твоя маленькая сестрёнка будет гордится сестрой самоубийцей? — Что ты вообще о них знаешь! — рассердилась я, но задумалась. Ладонь стала выскальзывать. Я мрамор, на котором я стояла, не давал мне уверенно встать. Я вот-вот поскользнусь. — Дай мне вторую руку и помогу тебе найти тех, кто подстроил взрыв. С моими связями и деньгами мы усадим этих людей за решетку или убьем. Давай же, — я уже стала протягивать ему вторую руку, как нога чуть съехала к краю. Лухан потянулся вперед и сам схватил меня за кисть, пододвинул к себе, взял двумя руками за талию и, подняв, перенёс по ту сторону перил. Очередная истерика случилась со мной. Оленёнок прижал меня к себе, держа руку на моем затылке и тихо, не говоря не слова, стоял, пока я откровенно рыдала.