Ты тоже боишься

Иногда это бывает прямо. В мозг. Резко. Минуя «Привет, меня зовут Кайло Рен» и «Очень приятно встретиться с тобой, Рэй». Минуя душную темноту кантины и наигранные многозначительные улыбки, неловкость, стакан, судорожно сжимаемый в пальцах, негуманоидный ансамбль, наигрывающий разухабистую мелодию. Без вычурных дорогих платьев, не подошедших бы к ее худощавой фигуре, без цветов и неловких, нервных постукиваний ногой по липкому полу. Просто. Сразу. В мозг. Глубоко и искреннее, к потаенным воспоминаниям и оттенкам эмоций, к чувствам, настоящим, истинным. К одиночеству, не заглушаемому ничем; постоянному одиночеству, завернувшемуся в пестрый плед наносного – ожидания, монотонности, рутины. Она до сих пор хочет вернуться, ее до сих пор влечет – прочь от жизни, ее оттенков и разнообразия, обратно в плотный кокон одиночества-ожидания. Потому что в этом смысл, а не в адреналине, бурлящем в крови, когда все вдруг становится опасным (и ярким), не в неизведанных краях и уголках вселенной, покоряющихся искателю, не в теплых прикосновениях штурмовика-предателя. А в ожидании, когда за ней вернутся. Когда заберут ее, оставленную, забытую, как не имеющую значения вещь. Но она ведь не вещь. Не вещь. Ее лицо обожжено солнцем Джакку – бледная кожа слишком слаба против радиации. Ее глаза широко раскрыты, и ей больно; а еще ей страшно, потому что он внутри, там, где она не может притворяться, даже перед собой. В ее разуме. Он чувствует биение ее сердца, маленькая жилка отчаянно пульсирует у ее виска. Он ищет хоть что-то, что оттолкнет его, всколыхнет, возмутит – чтобы было проще пытать ее, проще вскрывать ее разум. Но она полна солнца и выжженных пустошей, разбитых кораблей и частей того, что снова может стать частью целого. Ведь она это умеет - создавать целое. Она умеет... Умеет. Она отвечает. Он не ждал, не рассчитывал получить отклик, но она вдруг отвечает, тянется к нему, и вначале это как ласка – нежная и манящая, побуждающая раскрыться, раскрыться ей навстречу... Он отшатывается. Запинаясь, ударяет ногой о ногу, и это больно, и боль отрезвляет, напоминает кто он и зачем он здесь. А она смотрит, дерзко и с вызовом, негнущаяся, неподдающаяся девчонка, и в ее голосе яд: – Боишься. Ты тоже боишься. Боишься, что будешь недостаточно хорош, недостоин Вейдера. И он выдыхает, с облегчением. Потому что он боялся, действительно боялся, что в тот краткий момент, когда она ответила ему, когда их разумы сплелись, она прочитала другое. Прочитала, что меньше всего на свете он хочет искать в ее голове карту. Меньше всего на свете хочет искать Люка Скайоукера. Он просто хочет, чтобы искательница запчастей, мусорщица с планеты Джакку, собрала и починила его.