Чумной.

Сегодня амфитеатр зала суда был почти пуст - только родственники погибшей и несколько заинтересованных лиц. Трибуны судей были заполнены на половину, министр магии Корнелиус Фадж уже занял свою трибуну и в нетерпении прожигал взглядом Дамблдора. Тот, в свою очередь, смущённо пожимал плечами и разводил руками. Сама неуютная ситуация сложилась из-за опоздания на процесс моего адвоката и группы поддержки. Все ждали, а они не торопились показываться. Я переступил с ноги на ногу, кандалы немелодично лязгнули, тяжёлые кольца цепи задели шипы моей клетки и омерзительно заскрежетали. Стало как-то даже стыдно, но они сами меня заключили в неудобное положение – пусть терпят. А ещё меня обрядили в лёгкую холщёвую рубашку и штаны серого цвета. В зале было до жути тихо и холодно. Я снова потоптался на месте, пытаясь хоть немного согреться. Наконец створки единственного входа распахнулись. - Лорд Люциус Малфой с братом. – Эльф, одетый в богатый костюм изумрудных цветов с серебряными пуговицами, почтительно склонил голову, пропуская в зал двух лордов рода Малфой. А вместе они органично смотрятся – два молодо выглядящих аристократа с белоснежными волосами, собранными чёрной лентой в низкий хвост. В руках у них были трости со змеиной головой, а на плечи оказались небрежно накинуты тёмные плащи, подбитые мехом. Сейчас они реально выглядели настоящими братьями по крови. - Лорд Том Марволо Реддл со спутниками. – Эльф вновь склонился до пола. Волдеморт влетел в зал как чёрный призрак, за ним, на почтительном расстоянии, следовали Чумные. Вся компания моих товарищей уселась в левом секторе трибун, Гробовщик похлопал брата по плечу и Малфой вышел пред злые очи министра. - Я, лорд Малфой, уполномочен представлять сторону защиты Стефана Элера, обвиняемого в магическом воздействии на ученицу Хогвартса Юли Поллерн, повлекшем её преждевременную кончину. - Я - министр магии Корнелиус Фадж. Мне доверено представлять сторону обвинения, поскольку родители девочки маглы и могут не знать многих законов и правил магического мира. Да начнётся суд. – Немолодой уже министр ударил молоточком по трибуне. В зале заработали записывающие устройства, и включилась защита против проникновений и прослушки. Судебный процесс начался. Самой действо проходило нудно и медленно, как для меня, так и для невольных слушателей. Удовольствие от борьбы за мою свободу получал только Люциус и Корнелиус. Были упомянуты мои религиозные убеждения, безупречная медицинская практика, любовь к детям, чистоту перед законом в прошлом, добровольное сотрудничество со следствием. В противовес выдвигалось моя родовая предрасположенность в некромантии, попытки развязать Британо-Болгарский конфликт, коммунистические взгляды (а это-то откуда взяли?). Всё зашло в тупик, и я заволновался. Здешний Малфой оказался прекрасным адвокатом, после его выступления меня попросту стало не за что сажать. Я впился глазами в задремавшего Альбуса, но тот не пришёл мне на помощь. - Ваше магическое… магистровство! Позвольте мне переговорить с моим адвокатом. – Фадж благосклонно кивнул, окинув меня напоследок взглядом «Ты ещё и говорить умеешь, холоп». Белобрысый подошел к моей клетке и недовольно зашипел. - Что отвлекаешь, без минуты зэк? На волю резко захотелось, к семи детишкам и жене-инвалидке? - Ты ещё не забыл, что должен меня осудить на Азкабан, дорогой? - Да помню я, только просто так проигрывать это дело мне нельзя. Буду мурыжить до последнего, а потом «нечаянно» запалю компромат на тебя. Сядешь ты, не бойся. – Люциус вернулся на своё место и продолжил разглагольствовать. Мурыжили он нас ещё час, но потом всплыло поглощение души ребёнка моим фамильяром. Ну и крик подняли оживившиеся судьи! Все мои заслуги быстро забыли, Люциуса буквально заткнули, а министр величественно начал зачитывать мой приговор. - Приговор суда. – Ага, самого гуманного в мире. – Сим днём сего года, перед магией и людьми, я – министр магии, приказываю! Убийцу, Стефана Элера, приговорить к пожизненному заключению в магической тюрьме… - Вот что он паузу то тянет. Всем известно, что только одна тюрьма согласна принимать таких, как я. – …тюрьме Азкабан! Всё его имущество конфискуется в пользу потерпевшей стороны и министерства. Приговор окончательный и обжало… - Позвольте, уважаемый министр! – Малфой деньги не упустит, зря Фадж решил затронуть эту тему так открыто. – Если я не ошибаюсь, то добровольно сдавшийся преступник имеет право распоряжаться своими средствами вплоть до заключения в тюрьму. Позвольте моему подзащитному самому решать, куда будут направленны его деньги. – Оскал аристократа заставил меня лихорадочно соображать, что за деньги у меня такие есть за душой, раз Люциус вцепился в них. - Эм… тогда вещи, что были на мне во время задержания, я передаю своему лорду. Из моего счёта в гоблинском банке родителям погибшей ученицы я передаю две тысячи галеонов. Всё остальное имущество переходит в полное владение моего хорошего друга и адвоката – Люциуса Малфоя. - Хорошо, мы учтём волю осуждённого. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – Деревянный молоточек вновь встретился с трибуной, и магия зафиксировала конец судебного процесса. У Корнелиуса на лице появилось торжествующее выражение. А моя клетка начала погружаться в подвал, откуда меня собирались забирать прибывший из Азкабана комендант. Прощай воля, ещё встретимся. *** Камеру мне подобрали отменную – маленькую и неуютную. Из вещей мне оставили только соломенный матрас и ночной горшок. Какие щедрые здесь люди! Стоит заметить, что поместили меня на средний этаж Азкабана. Дементоров тут было не так уж и много и холод пронизывал только до костей, не вымораживая кровь и плоть до хрупкого состояния. На нижних уровнях было опаснее из-за воды, что в ненастную погоду могла затопить камеры. Верхний ярус же был часто посещаем дементорами, да и сильный ветер быстро выдувал из заключенных последний разум и волю. Само здание тюрьмы представляло из себя каменный тетраэдр возвышающийся над Северным морем и омываемый его холодными водами. Этажи, состоящие из замкнутого коридора, по бокам которого ютились маленькие камеры, соединялись единственной круговой лестницей в южном угле здания. По ходатайству моих друзей моя камера соседствовала с камерами Мальсибера младшего, Долохова и Руквуда. Первый был преданным человеком и хорошим тактиком, второй отличался исполнительностью и разумной инициативой, а последний являлся известной фигурой в мире политических войн. Все они были слугами здешней тёмной твари, но Волди был уверен, что такое положение вещей этим людям не нравится. Это были деятели передовой, но никак не лакеи, а именно последних хотел из них сделать здешний тёмный маг, клеймя собственных последователей опасными для жизни и магии рисунками – мы хорошо изучили данный феномен, когда снимали её с Северуса Снейпа. Метки же Чумных лишь подтверждали наш вассалитет Волан-де-Морту, позволяли иметь постоянную связь с повелителем и другими Пожирателями. Признаю, были там следящие чары и наработки для полного подчинения, но воспринимались эти меры предосторожности как должное всеми носителями метки без исключения. Наоборот, нас бы насторожило их отсутствие. А так мы знали, что над нами стоит разумный лидер, что проконтролирует наши действия, разрешит невольно вызванные нами конфликты, всегда откликнется на зов о помощи, даст чёткий приказ в критической ситуации. Так же исключалась возможность предательства, намеренного вредительства со стороны соратников. Волди гарантировал выполнение нашей цели, предоставлял возможность работать над чем-то по-настоящему важным, объединял разных людей в одном устремлении. Мальсибер был сыном одного из первых последователей Тёмного лорда. Я запомнил его как молодого парня с чёрными кудряшками. Несмотря на милую и несколько девичью внешность Уолтер был очень умным и расчётливым магом. Нельзя было Мальсибера недооценивать и как противника в бою – его неординарные действия быстро приносили смерть позволившему себе так поступить недоумку. Убивать лично, ему не очень нравилось, особенно если не был заранее продуман план аккуратного умерщвления. Его страстью было передвижение фигурок с известными только ему ТТХ по полю сражения - вот в этом он был гениален. И Волди обещал ему обеспечить ему такую возможность. Долохов был мне знаком ещё по прошлому миру. За время нашего сотрудничества я успел оценить результаты его работы. Если перед Антонином стояла задача, он её выполнял. Не важно что стояло на его пути – магловский город или плюшевый мишка набитый взрывчаткой – он выполнял поручения. Руквуд был мне известен не только прекрасной работой в министерстве, но и как фигура по делу Каркарова. Да, этого Пожирателя наш дорогой Игорь тоже сдал министерству. В прошлом именно Август предоставил нам информацию о местонахождении пророчества и рассказал об опасности прикосновения к сфере человека, не относящегося к предсказанию. Ещё среди всех Вальпургиевых рыцарей он был известен своим поистине дьявольским даром убеждения. Вот таких людей мне предстояло агитировать за Тёмного лорда. Право слово, мне кажется, не я им буду рассказывать о перспективах, а они меня допрашивать на тему предлагаемых возможностей. Но мне достаточно просто им всё рассказать и предложить сотрудничество… ведь это так? - Есть кто живой в это дыре?! – А в ответ тишина. *** Вот уже прошло пять дней. Дементоры наведывались, но ловить у меня им оказалось нечего, да и защита зелий действовала. Решил завести дневник заключённого – Август посоветовал издать труд после освобождения, хорошие продажи и людское сочувствие гарантировано. Кстати, они согласились пойти на службу хоть к Люциферу, только бы их вытащили из «адской крепости отчаянья и скуки». Мне досталась сомнительной почётности роль развлекать честное общество. Рассказал им всё известное о новшествах в внешнем мире, о Хогвартсе и его обитателях, о случаях из врачебной практики. Вот и сейчас. - … а эти криворукие долбоносики взяли и пошли к какому-то лекарю из Косого. Понятное дело, он им половину моего рецепта заменил на аналоги светлых зелий. Дебилы, у вас вампирёныш болеет, а не светлый маг. Малец не выжил, а претензии пытались выдвинуть мне. Правда я их послал далеко и надолго, а светлого лекаря потом одарил трупиком ребёнка на Рождество. Несчастный после этого уехал в Америку. Не вынесла душа поэта… Когда меня уже заберут отсюда?!