Не предназначен

Thank you for choosing us

Задерживаться допоздна на работе совсем не выход и Кевин прекрасно это знает, но это единственное, что он сейчас может. Он жмется к дверям метро и прячет замерзшие ладони в карманы тонкого пальто. Под ногами мерно гудит набирающий скорость поезд, а в окне мелькают эффектные небоскребы. У него все есть. Все, что он хотел. Все о чем он мечтал. Все. Он закрывает глаза. Когда что-то пошло не так? — Моя сестра беременна! Кевин, я стану дядей! И столько радости в голосе. Столько счастья. Сухен улыбается так, что у Кевина внутри слепнут все приборы жизнеобеспечения. — Кевин, познакомься, это наш Лулу, — маленькое личико сквозь тонкую ажурную ткань. — Правда, он — чудо? Кевин не знает, что сказать, поэтому только неловко улыбается счастливому Сухену. — Идем! Сухен тянет его к входным дверям и многообещающе улыбается. Кевин закусывает губу и пытается не смеяться. Ему кажется, что у Сухена возник сумасшедший план. — Куда мы? — едва слышно. Кевин стоит к Сухену очень близко и ему не хочется шевелиться. — Мы давно не проводили время вместе, — в тонкие губы. — Я хочу побыть с тобой. Кевин все-таки смеется и первым целует. А потом слышит: — Да и Лулу ни разу не был парке, я хотел бы показать ему наше любимое место. — Лулу? — Да, — снова целуя. — Только мы втроем. Представляешь? Почти, как настоящая семья! — Почти, как настоящая, да… — Я купил это Лулу на его день рождения, смотри! — Сухен тянет Кевина на диван, где он разложил детские вещи. — Как тебе? Правда, здорово? Кевин смотрит на свои ладони, куда Сухен вложил детские пинетки нежно-голубого цвета, и кивает. — Эй, до тебя почти не дозвониться, — Илай на другом конце провода звучит напряженно и взволнованно. — Как дела? — Кевин прижимает мобильный к уху плечом и улыбается. Илай всегда понимал его чуточку больше других. — Да тут такое дело… И Кевин понимает, что, кажется, уже нет. С той стороны доносится нервное: «Я женюсь… кажется», а у Кевина под ногами земля расползается. И ему бы ответить счастливое: «Охренеть, черт тебя дери!» или «А как же я? Ты же сейчас все мои детские мечты разрушил!», да даже полувозмущенное: «Как вышло, что ты нас не познакомил?!» было бы куда лучше глухого: «Поздравляю». — Кевин… — М? — Что с тобой происходит? Кевин ведет плечами и слышит звук пришедшего сообщения. Он извиняется, просит повисеть, читает: «Мы с Лулу ждем тебя дома и очень скучаем» и прикрывает глаза. — Илай… — Да? — Ты любишь ее? — Очень. — Это здорово. Я действительно рад за тебя. Слышишь? Лулу еще не ходит, но когда Кевин появляется на пороге, то на четвереньках ползет к нему, агукая и пуская слюни. Лулу улыбается. Кевин присаживается на корточки и ловит его, до того, как тот подберется к грязной обуви. — Ну, и куда это мы собрались, господин путешественник? — он смотрит на то, как Лулу звонко смеется и прижимает его к себе. — Кевин, я скоро стану отцом… ты можешь себе это представить?! Я, кажется, с ума сойду от всего, что со мной происходит сейчас! — Ты будешь шикарным папкой. — Думаешь? — Сомневайся в себе, а не в моих словах, черт возьми, — со слабой улыбкой. — Эй… — Чего? — Спасибо тебе, — совсем не по-илаевски. — Папашка, блин… — Привет… Кевин поднимает глаза и внутри все противно скручивает: Сухен стоит, прижавшись к косяку и, сложив руки на груди, наблюдает за ними. Он тоже улыбается: тепло и по-домашнему. — Прости, что так поздно, — негромко. — Мы с Лулу слопали все, что было в доме, — Сухен не спешит забирать племянника из чужих рук. — Как не стыдно, оставили трудягу-работягу без ужина, — Кевин натянуто улыбается и не двигается. Все вокруг кажется каким-то готовым вот-вот лопнуть, как шарик, который надули слишком сильно. А он ведь не рассчитан. Он не может. Он… Он… Он просто не предназначен. — Мы сделали тебе яичницу, — Сухен отталкивается от двери и в два шага преодолевает разделяющие их метры. — И даже салат. Поэтому, не плачь… Шершавые пальцы касаются худой щеки в ласковом, поглаживающем жесте, и Кевин вдруг понимает, что действительно плачет. — Сухен-а… — он хватается пальцами за чужой свитер и прячет глаза. Это все так неправильно. И так страшно. — Не плачь, слышишь, — совсем уж шепотом, касаясь губами светлой челки и обнимая, свободной рукой. — Нам не о чем жалеть. Я. Я ни о чем не жалею. Особенно о тебе, Сонхен-а. Кевин крепче сжимает пальцами теплый свитер и прижимается лбом к широкому плечу. — Прости меня за то «почти», — в висок. — Сонхен-а, без тебя у меня никакого «почти». Без тебя у меня, вообще, ничего. Слышишь? На том старом диване я могу быть только с тобой. Я хочу там только с тобой. Слышишь? Кевин жмурится и, вытирая нос рукавом свитера, тихонько выдыхает: — Как ты можешь, тут же дети, Шин Сухен. Его отпускает. Шарик уцелел. Выжил. И получил второй шанс. Кевин утыкается в чужие ключицы и одними губами произносит: «Люблю тебя».