Против всех

На рассвете в Лондоне как всегда туманно и сыро, и Джейкоб зябко ёжится в своих одеждах мастера-ассасина. Прошло почти двадцать лет, но он всё равно не может забыть одного-единственного человека. От затяжной депрессии при каждом воспоминании о Максвелле спасает только мысль, что между ними совершенно точно ничего не могло быть. Джейкобу холодно, и ему стоит неимоверных усилий не вернуться обратно в тепло пропахшей табаком и дешёвым спиртом таверны. Раз начал, говорит он сам себе, то иди до конца. Не сворачивай со своего пути хотя бы сегодня. Просить совета у врага, каким он всегда считал Кроуфорда Старрика, было бы гораздо проще. За двадцать лет Джейкоб так и не смог забыть ни прощального поцелуя, ни мёртвого воронёнка в обитой бархатом коробке, ни обугленного остова Альгамбры. За двадцать лет Максвелл так и не смог простить себя за то, что поторопился, а потому упустил единственную возможность всё наладить. И начать сначала. - Здравствуй, - шепот почти сливается с шелестом дождя, и Джейкобу приходится сделать два шага вперёд, чтобы расслышать слова. - Мне так много нужно тебе сказать. - Я знаю, - он с благодарностью принимает тёмно-красный шарф и кутается в него. - Потому я и пришёл. Лондон купается в тумане и боли, которой за двадцать лет стало только больше. Джейкоб обратил бы время вспять, если бы у него появилась такая возможность. Он столько всего хотел исправить в прошлом - может, тогда в глазах Максвелла не было бы этой горечи. - Снова против всех, да? - Максвелл с мягкой укоризной качает головой и старается не смотреть в глаза. - Я хотел извиниться. Джейкоб молчит, смотрит себе под ноги - крыши удивительно сухи для такой погоды - и ждёт. Ждёт, что будет дальше. - Забавно, но мне потребовалось двадцать лет, чтобы понять свою неправоту. Прости, мой дорогой Джейкоб. За всё. - Я знаю, - шепчет Джейкоб, и теперь ближе наклоняется Максвелл. - Мне тоже потребовалось двадцать лет, чтобы увидеть последствия своих необдуманных поступков и ужаснуться им. "Мне очень жаль, что всё получилось именно так", - хочет сказать он, но онемевшие губы не слушаются. Туман постепенно исчезает под натиском солнца. - Я... Я давно простил тебя, Максвелл, - наконец произносит Джейкоб и утыкается лбом в чужое плечо. - Но тебе лучше уйти. В Лондоне разгорается дивный рассвет.