Цербер для премьера

4.4 Крис проснулся как-то резко. Вскинулся, оглянулся и рухнул обратно на кровать, застонав от боли во всем теле. Пошевелился, грязно выругался, поминая себя самого, и снова затих, давая организму окончательно проснуться. Отлично. Просто прекрасно. Он уснул в одежде, даже не сняв туфли. Пряжка ремня впилась в живот, шов джинсов резал внутреннюю сторону бедер, а раненное плечо, которое, он, видимо, вывернул во сне, снова дало о себе знать. - Ты гений, Крис. Просто чертов гений. - Глухая злость, зревшая внутри давно, наконец, нашла выход. Крис ударил по постели кулаком раз, другой, третий. Наплевав на боль, наплевав на все. Только выпустить бы ее, избавиться. Чтобы не сжигала изнутри. Слишком мягко. Матрас пружинит и словно пытается увернуться. Глухо рыча, Крис скатился с кровати и, ударив в стену, замер, стиснув зубы. Костяшки заломило, засаднило, но ярость улеглась. Зато появилось отвращение к самому себе. Он беспомощен, как слепой котенок. Тыкается наудачу, не в состоянии собраться. Он не знает, что делать, просто не знает. По Уставу он должен был «сложить с себя все полномочия», когда понял, что для него это дело стало слишком личным. Когда Томас, мать его, Хиддлстон стал вдруг слишком дорог, и желание защитить его перестало быть просто приказом. Непрофессионально. Нельзя. ТАК нельзя. Крис прислонился лбом к стене, закрыв глаза. Сегодня… Они должны все закончить сегодня. И распрощаться навсегда. Хэмсворт отстранился от стены и облизнул костяшки пальцев. В душ и завтрак. А потом – работа. …В дверь постучали буквально получасом позже. Тихо, но настойчиво и уверенно. Прислуга стучит иначе. И к тому же представляется. Обслуга, уборка помещений или же доставка завтрака. Крис, только-только выбравшийся из душа и закончивший бриться, перекинул через плечо полотенце, на мгновение заглянул в глаза своему отражению и, бесшумно дойдя до двери, щелкнул замком. - Доброе утро. - Доброе, - бледно улыбнулся Том, шагнув в номер. Все те же джинсы, крисова рубашка, ноут в руках. И плюшевый медвежонок. Ничего за ночь особо не изменилось, кроме того, что волосы высохли и свились тугими непослушными пружинками, которые торчали во все стороны. Никакой серьезности. – Я хочу попросить тебя прочесть речь, пока я буду принимать душ и переодеваться. Текст на рабочем столе. - Не думаю, что это чем-то поможет. Никогда не был силен в эпистолярном жанре, - Крис улыбнулся неожиданно светло. – Но прочитаю с удовольствием, - он вытянул из пальцев ноутбук и отнес его на столик, с которого уже успел убрать все лишнее. – Я сейчас, - вернулся в ванную, стараясь не встречаться взглядом со своим отражением, плеснул воды в лицо и вышел, оставив полотенце на крючке. Надел первую попавшуюся майку, добрался до кресла и опустился в него, взяв ноутбук. Кусая губы, дождался, пока он загрузится, открыл текст и погрузился в чтение. Том почти мгновенно исчез в душе. Правда, на сей раз там он провел куда больше времени. Вышел – чисто выбритый, с тщательно уложенными волосами и слегка посвежевший.Только затравленное выражение из глаз никуда не делось. Решение принято. И нужно идти до конца. Он просто обязан. Он просто премьер. Правда, обернутый полотенцем, но от этого не ставший менее решительным. - Что скажешь? - Что если все получится у МЕНЯ, завтрашнее утро ты встретишь уже в своем доме, - Крис, последние пару минут бездумно смотрящий за окно, повернулся к нему. – Мне нравится. Действительно нравится. Без ненужного пафоса, все четко и понятно. – В голубых глазах застыла настоящая тоска, и скрывать ее у Криса не было ни сил, ни желания. Если все получится… В следующий раз он увидит Тома только на экране телевизора. И это уже не будет его Том. Больно… - Ненавижу этот особняк, - тихо сказал Том. – Он такой… он как музей… я не хочу туда возвращаться. Хиддлстон медленно подошел к нему и застыл рядом. Нерешительно. Неловко. Глядя в глаза. Ни улыбнуться, ни отшутиться. Все по-честному. Оттолкнет – значит, так тому и быть. Том склонился к нему, ладонями мягко обнял его лицо, и губы коснулись губ. Крис напрягся, сжал плечи, стиснул до боли, готовый оттолкнуть, но сердце взвыло, забилось часто. Сегодня… Все кончится сегодня… Если… Никогда больше… Ресницы медленно опустились, и жесткая хватка превратилась в мягкое объятие. Крис провел ладонями по плечам, рукам, зарылся в волосы. Два удара сердца, и губы раскрылись, отвечая. Уже поздно делать вид, что ничего не случилось. Поздно отталкивать. Жизнь сама разведет их. И, кто знает, может, этот поцелуй – единственное, что останется в памяти. - Ты все равно уйдешь… Если все получится… Я не смогу удержать тебя… И защитить не смогу… Тебе придется уйти, чтобы тебя не… я не хочу, чтобы тебя убрали, Крис… - Искусанные губы, горькие и сладкие, ничуть не похожие на женские. Словно ласкают сердце. Том не плакал, не скулил, не жаловался. Просто понимал. Как со всей отчетливостью понял ночью, что не имеет права просить Криса остаться. Это будет равносильно вынесению смертного приговора. А, значит, Хэмсворт должен будет исчезнуть. Скрыться, как когда-то скрывались его подопечные. Начать все с самого начала. – Если все получится - уйдешь. И мы больше никогда не встретимся. – Том медленно опустился на его колени, будто опасаясь, что Крис его все-таки оттолкнет. – А я хочу, чтобы в моей памяти осталось что-то кроме поцелуя. Тоска в глазах Криса сменилась обреченностью. Понял… Наконец-то Том понял. Но от этого только хуже. Потому что нельзя. Ни обладать им до конца, ни отдаться самому. Потому что они оба сейчас как подростки. Потому что не знают, ни как надо, ни как правильно. Потому что боль не допустима. Не сейчас. Особенно – сейчас. - Том, - Крис обнял его за талию, прижимая к себе, лаская взглядом тонкое лицо. – Я не хочу говорить тебе «нет». Но и сказать «да» - тоже не могу. – Болезненный поцелуй, горький. Может, поэтому Крис оторвался от губ Тома и лаской прошелся по шее и груди. Хиддлстон кивнул. Так же обреченно. - Я понимаю, - сдавленным шепотом выдохнул он в шею Крису. – Понимаю… - Пусть больно. Пусть горько. Но вот так - чувствуя отчаянное биение сердца Криса под ладонью – было хорошо. Том не лгал. Он не спал с мужчинами. И не пересекался ни по работе, ни в частной жизни с представителями секс-меньшинств. Но… так ли важен пол, если что-то глубоко внутри тянется к человеку? - Ты, главное, уцелей. Мне нужно знать, что с тобой все хорошо. Даже если ты будешь черт знает где. - Я же говорил, что не самоубийца, - Крис прижался щекой к его виску. Том. Сумасшедший лорд и отчаянно правильный премьер. Просто Том. Его хотелось. До крика хотелось. Отчаянно краснея, Крис попытался вспомнить хоть что-то, но… Черт… - Прости. Я опять тебя подвел. - Нет, не подвел, - Хиддлстон осторожно гладил его плечи и улыбался. Болезненно, грустно, но улыбался. Похоже, это его цена за жизнь и за спасение. Невозможность быть с дорогим человеком. С потрясающей простой женщиной. С самым нужным на свете мужчиной. Крис застонал еле слышно и уткнулся лицом в его шею. Вдохнул свежий, чистый запах тела и с отчаянием почувствовал, как течет жар по позвоночнику, концентрируясь в паху. Он коснулся губами ключицы Тома почти робко. Осторожно. Словно боясь, что сделает что-то не так, и его оттолкнут. Но упругая кожа словно ласкала губы, и захотелось еще и еще. И Крис, немного осмелев, мягко поцеловал выемку на груди. Лизнул скулу и подался вперед, вынуждая Тома выгнуться, откинувшись назад. Все равно… Мужчина или женщина – все равно. И пусть под языком и губами не упругие полушария женской груди - острые холмики сосков точно также становятся твердыми. И ласкать их так приятно. Ласкать, целовать, втягивать в рот, посасывая и дуя, чтобы успокоить растревоженную плоть. - Крис… - Том судорожно вздохнул, обнимая его за плечи. Тихо чертыхнулся, когда пальцы коснулись повязки на плече и тонких полос царапин на широкой спине Криса. Оказывается, балансировать, ногами сжимая его бедра, в кольце его рук – слишком приятно. Женские объятия нежны. Сильные мужские – другая нежность. И другая страсть. Крис слабо улыбнулся. Нужно ли отказываться от части, если не можешь получить все? Каждый решает сам. Он встал с кресла осторожно, неторопливо. Поддерживая Тома, сделал пару шагов до кровати и опустил Хиддлстона на постель. Ладонями погладил руки, сплел их пальцы. Встал коленом на край кровати, навис над распростертым Томом, заглядывая в глаза. Выдохнул почти обреченно и прижался к губам, целуя со всевозрастающей страстью. Ни обнять – руки прижаты к постели, ни попросить – слишком жаркими и слишком желанными были поцелуи. Том всем телом подался вперед, но обнаженной кожи коснулась ткань одежды. Том разочарованно застонал, все-таки отрываясь от его губ. - Сними, - сорванно выдохнул он. Крис опустил глаза, пряча растерянность, желание и почти панику. Он не знает, но… Хочется. Боже, как же хочется! Выпрямившись, он стянул майку и откинул ее в сторону. Снова склонился к Тому, шепнул еле слышно: - Так лучше? - Да, - Том с силой обвил его плечи руками, губами накрыл бьющуюся ниточку пульса на шее Криса. Лучше. Но не совсем. Ноги совершенно некуда девать. Он раздвинул их чуть шире и потянул Криса на себя. - А теперь совсем идеально... - Приятная тяжесть. Тело само подается навстречу, принимая его на себя. В паху тяжело и жарко. И давит твердый бугорок в низ живота. Крис тепло, немного нервно рассмеялся. Словно вернулся в сопливую юность. И снова первый раз. Необычно. Непривычно. Не мягкие женские округлости, а литые мышцы. И чужое возбуждение чувствуется слишком явно. Непривычно. Но какая разница, если кожа любовника теплеет под его дыханием, а от его ласк хорошо так, что тает тело. Никакой разницы, если хочешь доставить удовольствие. Крис выдохнул, отбрасывая в сторону сомнения. Слишком много мыслей. Они только мешают. Значит, к черту рассудок. Хэмсворт зарылся пальцами в волосы Тома, погладил ладонями шею, плечи, провел по бокам и спине, с каждой секундой понимая, что мало, ему мало. Он на мгновение прижался губами к скуле Тома и опустился ниже, покрывая крохотными поцелуями упругую кожу. Плечи, ключицы, лизнул темную ареолу, словно дразня, вторую обведя кончиком пальца. - Крис... Крис...- Хиддлстон сжал его бедра своими и замер. Возбуждение разливалось в теле бешеным напряжением, растекаясь жаром. Хотелось одновременно сжаться, обнимая любовника изо всех сил, чтобы чувствовать его каждой клеточкой своего тела, и расслабиться, позволяя ему касаться, гладить, ласкать. Вот только еще сильнее хотелось ласкать самому. Том застонал, едва только представил, как его ладони скользнут по груди Криса, как пальцы сомкнутся на напряженной плоти, как его, Тома губы... да!.. - Пусти... - ладони несильно уперлись в широкие плечи Хэмсворта. В потемневших голубых глазах Криса промелькнул страх, и он поспешно отстранился, отпуская Тома: - Прости. Я сделал что-то не так? - Нет, - Хиддлстон осторожно опрокинул его на постель. Ловкие тонкие пальцы расправились с молнией на джинсах Криса и наконец высвободили напряженный член. Долгую пару мгновений Том просто смотрел на него, а потом - немного неловко взял в ладонь и, склонившись, губами обнял блестящую от выступившей смазки головку. Пальцы, сомкнувшиеся в кольцо, медленно скользнули вдоль ствола. Пряно-солоно. Странно. Но не противно. В конечном итоге, не далее как вчера он дарил подобную ласку Николь. Крис ахнул, дернулся, сжал его плечи. Застонал от отчаяния, разрываемый желанием прекратить и желанием не прекращать никогда. Нельзя же… Румянец плеснул на щеки - загорелись даже уши. И почему-то всплыло в памяти, что Том… Черт, он же лорд. Он же премьер-министр, в конце концов. Он не может… Он не должен… Не с ним, не… - Не надо, - почти всхлипнул Крис, не в силах остановить любовника. От удовольствия, растекающегося по телу, дрожали мышцы, и руки почему-то стали слабыми. – Тооооом… - Что?.. - Хиддлстон вскинул на него взгляд. Отпустил налитой кровью член и раскрытыми ладонями погладил его живот и грудь. Щекой прижался к гладкому сильному бедру, улыбнувшись как-то шало, непристойно. Крис судорожно облизнул губы, тяжело дыша. - Ты не… должен. Черт… - Крис мотнул головой и потянул его вверх, фактически уложив на себя. Раскрытыми ладонями провел по спине, бедрам, чувствуя, как сводит низ живота от ощущения прижимающейся к нему чужой плоти. Перед глазами полыхнуло, и слова словно исчезли, растворились, лишив его возможности объяснить. Отчаявшись, Крис только прижался к его губам, массируя затылок и рисуя на спине узоры кончиками пальцев. - А что должен? – Том полыхнул взглядом из-под полуопущенных ресниц. - Чего не должен? - Кажется, перед глазами вспыхивают сверхновые, особенно если несильно толкнуться вперед. Так, чтобы его член соприкоснулся с членом Криса, потерся об него. - Я хочу тебя... ты хочешь меня... какая разница должен или нет, если я этого хочу, Крис?.. Хэмсворт выгнулся, закидывая голову и судорожно сглатывая. Черт… Я не пара тебе, Том. И не хочу, чтобы ты потом возненавидел меня. Но этого Крис не сказал. Опустив ресницы, он только сжал сильнее его бедра, подаваясь навстречу. Вскидываясь сильно, вжимаясь в его тело жадно, выстанывая собственное удовольствие. Да, так… Лучше так. Все остановилось на этой точке «почти». Но все равно, сейчас все равно. - Еще… - тело выгнулось словно волной, а пальцы сжались на плечах Тома. Тот рывком перекатился на бок, потянув за собой Криса. Ногой обвил его бедра, заставляя прижаться еще ближе, так, чтобы между ними не оставалось даже воздуха. Губы накрыли губы, а язык почти вламывался внутрь жаркого шелковистого рта. Его била крупная дрожь. Безумное возбуждение заставляло тихо, почти болезненно стонать. - Я хочу тебя, Крис... хочу тебя... - Я не могу…. Ты же знаешь… не могу… Не сейчас… - Крис отвечал на его поцелуи, чуть не плача. – Что ты со мной делаешь… - он лихорадочно гладил его спину, бока. Надавил на поясницу, вынуждая вжаться еще сильнее, двинулся рывком, сам почти вскрикивая от полоснувшего по телу острого удовольствия. Опустил руку вниз, поглаживая ягодицы, и двигаясь, двигаясь. В сильном, почти жестком ритме. Царапнул бедро, запустил руку меж их телами, стискивая пальцами трущиеся друг о друга члены. – Том… мой Том… Тот вскрикнул, забился в его руках, чувствуя, как накатывает высвобождение, как выплескивается семя, пачкая кожу. Несколько рывков, яростных, сильных, в крепкую ладонь. - Боже... - застонал Том. - Боже... Крис уткнулся в его шею, судорожно дыша и доводя себя до пика. Вскинулся, в последний момент успел убрать зубы, и впился в кожу Тома губами, оставляя яркий след. На пальцы снова плеснуло теплым, и Хэмсворт, слепо найдя приоткрытые губы Тома, вжался в них поцелуем, отдавая любовнику свой последний, самый сладкий стон. …Дыхания не хватает, но не хочется разрывать танец губ и языков. Не хочется. А перед глазами, под зажмуренными веками - алые круги. И в груди почти больно. - Спасибо... - Сквозь грохот крови в ушах собственный голос показался Тому шелестом. Крис улыбнулся слабо, шепнув еле слышное «и тебе». Пару раз нежно провел по уже обмякшей плоти, словно успокаивая, и разжал пальцы. Не пытаясь отстраниться, погладил спину Тома, зарылся пальцами в волосы, бездумно лаская. Надо бы заставить себя отстраниться. Но все, на что он сейчас способен – это тихо вздыхать от удовольствия и стараться не думать о том, что мало. Всего этого уже слишком мало. - Теперь я понимаю, что в тебе нашли девушки... и почему Сез тебе спину расписала... - дыхание медленно выравнивалось, и Том снова мог говорить, а не лихорадочно дышать, как загнанное животное. - Ты нежный, ты знаешь? - Вряд ли это нежность заставила Сез располосовать мою спину, - Крис хмыкнул. Нежный? «Нежность» - обычно последнее, что приходит в голову при мысли о нем. - Нежный, чувственный, внимательный... - Том тихонько рассмеялся. - Если бы я был женщиной, я бы вынудил тебя на себе жениться. - Эм… Господин премьер-министр, - Крис смотрел на него чуть ехидно и тепло, накручивая на палец его кудряшку, – вы ведь в курсе, что в нашей стране разрешены браки между представителями одного пола? Тихий смех перешел в хохот, и Том уткнулся лицом в грудь Криса. - Боже мой, я постоянно забываю об этом... Это что, предложение? - А ты хочешь? – Крис, казалось, потерял всякую способность удивляться. Смех стих. Хиддлстон вздохнул и поднял взгляд на любовника. - Я не могу. До тех пор, пока я премьер-министр Великобритании - я не могу. Это будет означать проблемы для страны. В некоторых государствах принимаются прямо противоположные законы, запрещающие браки и отношения в принципе. А за пропаганду просто сажают. Крис только вздохнул и провел костяшками пальцев по его щеке. - Господин премьер-министр, верните мне моего Тома, - легко коснулся губами кончика носа. Смешной… Такой теплый. И… подождите-ка… То есть не будь Хиддлстон премьером, он бы согласился?! Крис улыбнулся, прижимаясь лбом к его лбу. – Я плохо на тебя влияю. Еще пару дней назад ты бы за одно только такое предположение в глаз бы дал. Ну или уничтожил. Морально. – Распахнул ресницы, заглядывая в потемневшие глаза Тома. - Ты же с ума со мной сойдешь! Я и так тебя до истерики довожу... - Том обнял его за шею и прикрыл глаза. - А твой Том всегда с тобой будет. Только с тобой. И никому другому принадлежать не будет. Меня никогда на мужчин не тянуло. Только на тебя... Крис мягко обнял его и замер. Сказка. Красивая сказка. Они могут позволить ее себе только здесь и сейчас. Потому что ничего не закончено. Потому что… есть Николь. Потому что он – мужчина. И все это – лишь стресс, вынужденное «сожительство» и отчаянное желание Тома быть собой и не быть обманутым. Как же хотелось поверить в эту сказку. Что можно вот так. Просто валяться в одной постели и понимать, что ничего другого, в сущности, и не надо для счастья. Слова Тома похожи на признание в любви. Но верить им нельзя. Слишком много условностей, которые сыграют свою роль, когда придет время. Может, думать так – глупо. Может, смешно. Но так он хотя бы не сойдет с ума, когда они поставят точку. Крис потерся щекой о щеку Тома, взял подбородок, мягко принудив поднять голову, и коснулся губ. - Знаешь, - Том с нежностью погладил самыми кончиками пальцев его скулы. - По законам жанра и из самых благих побуждений я должен огреть тебя чем-то по голове и сбежать. Чтобы ты уцелел. Чтобы остался цел и невредим. И ушел в закат, или в рассвет. Но ушел. А я, как романтичная любительница мелодрам, смотрел бы тебе вслед из какого-нибудь окна. - Так огрел бы, чтобы самому сбежать или чтобы я ушел? – Крис вскинул бровь. – Думаю, мы обойдемся более… гуманным вариантом. Да и ты со сковородкой уж, прости, вряд ли смотришься. – Царапнуло что-то. Вонзилось глубоко и тут же растворилось. - Я просто боюсь, Крис. Боюсь, что ты все равно подставишься. Ты ведь не будешь стоять в стороне и смотреть, как меня пытаются пристрелить, да? А я не хочу видеть, как стреляют в тебя. - А ты и не должен смотреть на меня. У тебя другая цель. – Всю расслабленность с Криса словно ветром сдуло. Он извернулся в немыслимую дугу, чтобы дотянуться до мобильника и узнать время. – Я не важен, Том. Только ты. Для меня, как «королевского цербера», и для меня, как человека. Я привык к такой жизни, не волнуйся за меня. Именно этот момент Том выбрал, чтобы губами прижаться к его груди. - Я постараюсь, Крис. Очень постараюсь. Но обещать, что не буду дергаться - не могу. Прости. Крис вздрогнул, дернул небольно его за прядку и вытянулся на кровати. - У нас осталось минут десять на «поваляться». А потом будем собираться. Что к чему объяснять буду уже по дороге. - Хорошо, - согласно кивнул Хиддлстон. - Мне нужно забрать с собой Тэдди. Не хочу его здесь оставлять. Да и потом я вряд ли в номер вернусь. - Тэдди? – Крис вскинул брови и закусил губу. Нет, это было не смешно. Скорее, хотелось плакать. Том… нашел в игрушечном медвежонке друга. Заныло вдруг сердце. Хиддлстон угукнул, обнимая его за талию. Прижался к теплому боку Криса. - Мишка Тэдди. Это мило. И еще я с ним спал. После всего, что между нами было, я не могу его просто забыть здесь. - О, да, ты не такой, - хмыкнул Крис, отмечая, что обратный отсчет уже пошел. Секунды утекали стремительно, и хотелось насладиться этими последними мгновениями. – Это всего лишь игрушка, Том. - Я знаю. Просто это подарок, Крис. Это твой подарок. И в тот момент, когда ты его сделал, то не думал о том, чтобы купить меня или добиться льгот и преференций. Ты просто сделал что-то очень... - Хиддлстон поднял на него взгляд полный грусти. Почти невыносимой и горькой на вкус. - Это воспоминание. Только мое. И я не хочу его лишиться. - Оно действительно твое. Но не единственное. – Крис взъерошил его волосы на затылке, чуть отогнул голову и спустя пару мгновений отстранился, любуясь на оставленный на коже след поцелуя. Том сладко вздохнул и с трудом подавил чуть болезненный стон. - Так не честно... Нам почти нужно вставать, а ты... Крис Хэмсворт, так не честно! - Что? – Тот похлопал ресничками. – Я всего лишь хотел оставить тебе еще одно воспоминание. - Жаль что на продолжение времени нет, - Том потянулся и надолго прижался губами к шее Криса. Плавно сместился к плечу, груди, оставляя цепочку крохотных следов. Крис зашипел, вскинулся, сжав его плечи. - И это мне ты говоришь о честности, - гениально разыграв изумление, он обхватил Тома руками и перевернулся, почти подминая под себя. Три минуты. Что можно сделать за три минуты? Спасти жизнь или лишить ее. А что еще? - Я. Тебе... - Том снова обнял его за шею, впиваясь в губы, увлекая в долгий жадный поцелуй. Пусть так, пусть несколько минут, пусть до сорванного дыхания и ярких пятен под веками, пусть чувствуется бешеное биение сердца над грудью. Минуты на капельку счастья. Чтобы запомнить. Чтобы сделать своим. Три минуты. Две. Одна. Без слов. Только шорох простыней, да сладкий, влажный звук поцелуев. Еще, еще и еще. Нет никого, кроме них двоих. Титулов, должностей и долга – нет ничего, кроме слившихся губ, да тихих, почти отчаянных стонов. Двадцать секунд. Пятнадцать. Десять. Пусть остановится время. Время... - Если все получится, ты уйдешь. Но я все равно однажды найду тебя, Крис. Даю слово. - Его губы припухли и немного болели. Но сейчас, в этот миг, Том не променял бы все удовольствия мира на эту боль. И этот взгляд. - Не давай обещаний, Том, - немного грустно произнес Крис, отстраняясь. – Никогда не давай обещаний. Они становятся камнями, которые могут утянуть на дно.