Метафоры Мерлина

Мордред гадливо скривился, проглотив ложку жидковатой овсяной каши. Пресная и безвкусная, она напоминала застывшие сопли. Добавить соли для вкуса было бы плохой идеей, потому что так это белесое вязкое нечто стало бы похоже на другую субстанцию, выделяемую мужским организмом… – Мерлин, я знал, конечно, что у тебя каша в голове, но не догадывался, что именно овсяная. Артур честно пытался не заржать, отталкивая листочек с каракулями Мерлина подальше от себя, но щеки и губы нестерпимо болели от рвущегося наружу смеха. Борьба была весьма короткой, и спустя мгновение его громкий хохот могли услышать даже студенты, чьи комнаты были в другом конце коридора. – Ты обещал не смеяться. Мерлин, нахохлившись, сидел на самом краешке кровати, поджав колени к подбородку, и обиженно смотрел на бьющегося в истерике соседа по комнате. Едва отдышавшись, Артур вновь потянулся за злополучным листочком. – Извини, я пытался изо всех сил, но твои сравнения и мертвого рассмешат. Заметив, как по–детски надулась нижняя губа Мерлина, Артур спешно добавил: – И это не так уж и плохо, честно–честно! Ты мог бы писать в каком-нибудь легком жанре, например… – Я не хочу писать в легком жанре. Мне нужно оттачивать мастерство описания быта, реалистичность изображения... – Мерлин в пылу так взмахнул руками, что чуть не упал с кровати, тюкнувшись носом о пол, чем вызвал новый приступ смеха у Артура. – У меня лишь один вопрос, Эмрис, откуда ты знаешь, какая на вкус сперма? Мерлин пробормотал что–то себе под нос и потупился, нервно поправив волосы в попытке скрыть пылающие уши. – Ну уж нет, Мерлин, будь добр, ответь. Я, понимаешь ли, теперь вздрочнуть не смогу в ванной без истерического смеха, мне твой овсяный этюд будет вспоминаться. Плюс ты весьма тонко дал мне понять, что каша моего приготовления то еще дерьмо. – Ну, не дерьмо, а… – Помню-помню, не надо повторять! И не уходи от ответа. Но Мерлин лишь поджал губы и, насупившись, потянулся за листком бумаги с явным намерением уничтожить следы своего позора. Артур оказался проворнее и ловко цапнул листок прямо из-под носа у горе-писателя, улыбаясь от уха до уха. – Ладно-ладно. Ничего не говори, – Пендрагон театральным жестом «застегнул» Мерлину рот и выкинул невидимый ключик. – Твое выражение лица все мне и так расскажет. Пятки Мерлина аж чесались, так ему не терпелось ретироваться из комнаты. Но, зная Артура, он понимал, что если тот что–то вбил в свою блондинистую голову, то не успокоится, пока не добьется своего. Рано или поздно. Так что Эмрис со смесью страха и любопытства поглядывал на соседа, чей хитрый взгляд не обещал ничего хорошего. Артур вальяжно раскинулся на своей кровати и принялся неторопливо рассуждать. – У меня есть несколько предположений. То, что ты вычитал это в интернете или книге, я сразу отметаю. Иначе бы ты сразу признался, не делая из своих… хм… «глубоких» познаний секрета. Сюда же отнесем и версию, в которой тебе кто–то об этом рассказал. О таком не любят распространяться ни девушки, ни парни… На слове «парни» Мерлин едва заметно вздрогнул, что не могло не укрыться от внимательного взгляда Пендрагона. –…Поэтому я с большей долей вероятности поставил бы на то, что эти пухлые нежные губки могли приоткрыться и обхватить плотным кольцом чей-то ствол… Мерлин напротив Артура, казалось, окаменел. Взгляд парня стал отсутствующим, стеклянным. Но судя потому, как розовели его щеки, он прекрасно слышал все, что сказал Пендрагон и, более того, успел представить. Наслаждаясь видом плавящегося от смущения и неловкости Мерлина, парень как ни в чем не бывало продолжал: –…Нетрудно представить, как головка проезжается по внутренней поверхности твоих щек, а ты лишь сильнее втягиваешь их, чтобы доставить тому парню больше удовольствия… По-прежнему глядя в одну точку, Мерлин судорожно вдыхает воздух через рот и быстрым движением нервно облизывает губы. Артур многое бы отдал, чтоб увидеть хотя бы часть образов, мелькающих в этой растрепанной темноволосой голове. Но он может лишь продолжать свою медленную пытку, добавив новую деталь, которую Мерлин, сам того не осознав, так удачно продемонстрировал. –…Думаю, твой острый язык умеет быть нежным. Он мог обвести каждую венку, обласкать уздечку и томительно–сладко поглаживать головку до тех пор, пока твой рот не наполнился бы вкусом чужого солоноватого удовольствия… Оттенки розового и алого плавно перетекали один в другой на выдающихся ушах и скулах Мерлина, но Артур знал, что у правды должен быть другой цвет. Его губы растянулись в особенно хищной улыбке. –…Но все это лишь фантазии. Ведь Мерлин Эмрис – самое невинное и неиспорченное существо во всем университете. Впрочем, его неопытность с лихвой компенсируется любопытством и тягой к знаниям, которые и подтолкнули его к тому, чтобы попробовать собственную сперму на вкус. Если до этого румянец Мерлина был розовый, то сейчас в честь его щек мог бы именоваться один примечательный квартал в Амстердаме*. Они практически светились насыщенным красным цветом, а их обладатель нервно ерзал по полу, мечтая провалиться сквозь землю. Одежда на Артуре должна была бы загореться или, как минимум, задымиться, таким испепеляющим взглядом обжег его Эмрис. Но Пендрагон лишь сыто улыбнулся и откинулся на подушки, сложив пальцы пистолетиком и «выстрелив» в красного как рак Мерлина. – Бинго. _____________ *Имеется ввиду квартал красных фонарей, славящийся на весь мир как достопримечательное место обитания представительницами древнейшей профессии)