*** События разворачиваются спустя год.
В полумраке сквозь полусомкнутые ресницы знакомый до дрожи «улыбающийся» анфас. Халтура. Это не может быть реальностью. Сильно далекое от оригинала… Совсем не похоже на него. Нет ощущения каждым нервом «его» присутствия. Воздуха совсем мало… Его не хватает, чтобы дышать полной грудью. Словно тихое погружение в чернеющую в глубине бездну, а затем будто бы оказаться на дне океана с ничтожным запасом кислорода в легких. Задыхаясь, распахнуть глаза, хватая ртом воображаемый воздух, как это было бы, если бы оставался хотя бы один шанс на еще одну жизнь. Подрываясь, как от удара. В полусогнутом положении вцепившись пальцами в мокрое от пота покрывало, ощущая нестерпимый озноб. В комнате будто веет могильной прохладой, и все еще трудно дышать. Зацикленное появление «его» образа - и в крови растекается яд отчуждения. Так сложно дышать полной грудью. Дыхание никак не восстановить, даже когда уже становится ясно, что очередной ночной кошмар позади. По крайней мере до следующей ночи... Ледяными пальцами коснуться собственного лба, проведя ими в сторону виска, потирая его, словно стараясь таким образом привести себя в чувство. Усталый взгляд покрасневших глаз на часы. Солнце еще не взошло и не развеяло мрак в помещении. И тем не менее, Акира смог различить расположение стрелок. «Два часа…» - обреченно вздохнув, подумал юноша. Сколько же ему еще придется провести ночей подобным образом? С каждым днем он уделял сну все меньше времени. Долго ли его тело протянет, ограничиваясь лишь этим? Раздражение, сменяемое чувством вины, и ощутимая дрожь в пальцах. - Почти год… - голос странно ломкий. Кажется, если он проведет еще хоть одну минуту в этой комнате в гнетущей темноте и одиночестве, то окончательно, с головой погрузится в сомнения, терзающие его сердце и голову. Сцепляя зубы до скрипа, а после принимая совершенно невозмутимое выражение лица, стараясь оправиться хотя бы мнимым чувством безразличия. Переодевшись, юноша оставил постель в беспорядке. После чего, потянув на себя ручку двери и так не заперев ее, стремительно зашагал по коридору с обреченной решимостью в глазах. «Все хорошо. Необходимо запастись терпением».***
- Сегодня вы совсем рано… - сквозь размышления Акиры раздался мужской голос со стороны водительского кресла. Несмотря на то, что прошел уже целый год… Все осталось так, как назначил «он». И даже если бы одному из командиров воинской части пришло в голову выбрать нового водителя из числа офицеров или сержантов, проходящих военную службу по контракту, прошедших соответствующую, подготовку в воинских частях, и получивших удостоверение старшего машины, Акира бы не за что не позволил бы поменять водителя. Проигнорировав слова мужчины, юноша отвел взгляд от окна, опустив его вниз. В сотый раз он рассматривал свою новую форму адъютанта. Словно заново изучая проклятый мундир. Адъютанты, состоящие лично при командующем, должны были всюду следовать за своим командиром и выполнять его поручения, а также заниматься приёмом и передачей указаний и распоряжений, в походе и бою находиться при военачальнике безотлучно и оставлять его только для исполнения его поручений. Однако… Верховное главнокомандование сейчас принял совет штаба, в то время как личный адъютант главнокомандующего был обязан следить за выполнением приказов. А вместе с тем и делать возможное для поисков Шики. Разумеется, спустя год никто не надеялся его найти. И тем не менее другого назначения не последовало. Эта должность так и осталась за «ним». - …ите… - словно вдалеке доносится чужой чуть слышный голос. Настолько тихий, что невозможно расслышать с первого раза… Или… быть может ушей парня он вовсе не достигает, иначе как объяснить это виноватое и сочувствующее выражение лица, отразившееся в зеркале заднего обзора. Выходит, юноша опять выпал из реальности. Неужели он так жалко выглядит, что даже водитель жалеет его. Противно. Он непременно бы «разозлился». Хотя разозлиться… Разве можно это так назвать? Обычно, если человек злится, его лицо краснеет, а ноздри раздуваются. Зрачки расширяются из-за выбрасываемого адреналина в кровь. Обычно в такие моменты, когда человеком овладевает гнев, его грудная клетка ходит слишком часто, он начинает кричать и что-то доказывать или опровергать… Нет, это не про него. У него все по-другому. Наоборот. Его лицо в мгновение ока меняется. Настолько, что приобретенный кожей оттенок становится почти серым. Глаза темнеют, и становится сложно сказать, что они когда-либо были цвета рубина. Он никогда не кричит. Наоборот -его голос становится вкрадчивым и снижается почти до зловещего шепота. В такие моменты ты, затаив дыхание, стараешься услышать, что он сказал, потому что остатки чувства самосохранения намекают о той опасности, которая возникнет, если ты расслышишь неправильно. В подобном случае остальная мимика лица дремлет. И даже если вдруг в этот самый момент, как его прогневали, на его лице появляется усмешка или бровь чуть приподнимается вверх, это совершенно не значит, что он уже перестал злиться. Ибо тогда его лицо становится по настоящему дьявольским. - Прошу прошения… Ну вот. Это вновь повторилось. И хоть на этот раз Акира был не так глубоко погружен в свои мысли и расслышал слова отчетливо и ясно, это все равно ненормально. Вместо того, чтобы двигаться дальше, он зациклился на одном и том же. Прокручивая в своей голове воображаемые и предполагаемые слова или поступки того, кого уже нет. По крайней мере - нет рядом… - В чем дело? - после недолгой паузы отреагировал юноша. Словно пробудившись ото сна, он посмотрел по сторонам и только сейчас заметил, что они уже прибыли в назначенное место. - Мы приехали. В подтверждение, как образец реальности. Словно только когда кто-то насильно выдергивает его из мыслей, он способен сообразить, что вокруг него все еще течет жизнь, а не замкнутый круг воспоминаний и предчувствие трагического конца в воображении. Как если бы он заблудился в покоях собственного разума, куда не проникает ни единого лучика света. Беспросветная тьма, пропитанная множеством страдающих голосов… Такая небольшая преисподняя для одного человека и не совсем мертвеца. - Вижу. Избегая обеспокоенного взгляда мужчины, отразившегося в зеркале. Словно не к нему он был обращен. Лишь бы не заострять внимание на этом. Он и сам знает, в каком состоянии он сейчас находится. Он и сам знает, что нет никакой трагедии. Не нужно ему сочувствие. Не его, ни чье-либо еще. - Подожди меня здесь. Я скоро, - единственное, что сказал юноша, перед тем, как вновь принять невозмутимое выражение лица, совсем такое же, как у одного его знакомого, и захлопнул за собой заднюю дверь автомобиля. Уверенно и широко шагая, юноша надел на голову форменную фуражку, не оставляя места проблемам или непрошенным мыслям, и с полной незаинтересованностью в слухах, которые могли идти ему в след. - Сильный парень. Так молод, а уже потерял своего товарища и командира, - чуть слышно проговорил водитель, устремив свой взгляд в спину юноши, державшего горделивую осанку и непоколебимый взгляд.***
- Целый год? В голосе, повышенном на полтона, проскользнуло подобие недовольства вперемешку с отчаянием. - Я знаю, времени прошло немало, но я ничего не могу с этим поделать. Ни единой зацепки. Словно след простыл… Уставший голос шатена отдавал хрипотцой, похожей на простуду, или словно его только что разбудили и выдернули из постели. Однако стоило лишь столкнуться с его уставшим взглядом, с которым он смотрел на юношу потирая шею рукой, можно было смело предположить, что Мотоми точно так же, как и Акира, не спал уже долгое время. - Мы делаем все,что можно, но, тем не менее, нам не удается продвинуться. Акира знал. Все это он отлично знал и понимал. И несмотря на это, он не способен сдержать гневный крик. - Потому что нужно прочесывать местность далеко за пределами полигона, а не сидеть на месте и мять халат в этой чертовой лаборатории! Мотоми достал из кармана измятую пачку сигарет. Покрутив ее немного в руках, он вытащил никотиновую палочку и прикурил от огня старой зажигалки. Выдержав небольшую паузу, он взглянул на подостывшего Акиру без тени обиды или жалости, ибо он лучше всех понимал чувства этого парня. Они все чувствуют одно и то же… Разве что Акира в разы сильнее. - Остынь, Акира. Каждый из нас делает все, что может. А ты, если не перестанешь вести себя, как глупец, и не начнешь здраво мыслить, потеряешь доступ к этой лаборатории. Мотоми совершенно не хотел заходить так далеко, и, тем не менее, решил, что небольшая угроза не помешает Акире. - Я уже не просто солдат. И, если ты не забыл, это место для наших поисков подыскал я! В мгновение Акира вдруг осознал, что он не просто устал, а у него совершенно и бесповоротно едет крыша. Почему-то сегодня ему еще сложнее держать себя в руках. И хоть на глазах у остальных он надевает маску безразличия, именно с Мотоми он не может соблюдать то же спокойствие. Значит ли это, что он стал ему близким? - Тогда я просто перестану тебя информировать, пока не получу какие-либо результаты. Голос мужчины стал тише. В этот момент на его лице совершенно не отражалось никаких эмоций, и это слегка за волновало юношу. На секунду Акира подумал, что мужчина обиделся от столь наглого заявления и упрека в придачу. Однако скоро его волнение пропало, когда после очередной затяжки шатен ненадолго вышел из себя. - Как считаешь, после какого раза штаб взбесится и вышвырнет тебя? Думаешь, он позволит тебе отправлять солдат в бесполезные походы? Как долго он будет терпеть очередное возвращение без единой новости? - Он им нужен, - строго проговорил юноша, словно стараясь убедить в этом не Мотоми, а самого себя. - Он все еще их командир, - добавил тише Акира. Он знает, что мужчина говорит не пустые слова. И он видит, насколько тот зарос. Его обычная щетина превратилась в бороду, а вид был словно он уже неделю не принимал душ и не менял белья. Он трудится куда усерднее него самого. - Ты и сам знаешь, как обстоят дела. И кому, как не тебе, лучше всех известно, что они нуждаются в нем, пока им это необходимо. Они не думают о нем, как о своем человеке, даже те, кто смотрит на тебя с печалью и хлопает по плечу, со словами «нам всем тяжело». - Знаю. Просто держи меня в курсе, ладно? Гнев юноши наконец подутих. Ведь все, что ему остается, это просто ждать… Как же сложно это сделать. - И так держу. Ты каждый день срываешься из штаба и проезжаешь эти тридцать миль, вместо того чтобы просто позвонить. - Разве здесь не запрещены телефоны? - Так и есть. Но для тебя я сделаю исключение. - Не нужно. Все равно приеду. - Хах. Так и знал. - Если знал, зачем спрашивал? - Не знаю. Чтобы убедиться… Мужчина вдруг заулыбался, как прежде, когда он подшучивал над Акирой. Словно ничего этого и не было, и они ведут совершенно обычную беседу… И никто не исчезал. А после того, как он внимательно посмотрел в лицо юноши, он словно содрогнулся, и его лицо приняло обеспокоенное выражение. - Но, что важнее, когда ты в последний раз нормально спал? Я переживаю, и парни тоже. Пожалей их. Рин сильно похудел, помогая мне с анализами, а Кеске зарылся макулатурой и в пятидесятый раз пересматривает карту, стараясь найти хоть единую зацепку. Заметил ли Мотоми, как плечи юноши дрогнули? И то, как он сжал пальцы в кулак, осознавая, что его друзья выкладываются по полной ради него… Ведь вряд ли они стали бы помогать Шики из собственных соображений. - Твое состояние беспокоит не меньше. Ты выполняешь приказы и помимо этого продолжаешь поиски. Навещаешь нас каждый день, и по темным кругам вокруг твоих глаз я могу сказать, что ты уже давно страдаешь бессонницей. Именно поэтому тебе так сложно держать себя в руках, и поэтому ты не можешь нормально мыслить. Послушай меня, тебе необходим отдых. Положись на нас. Мотоми хотел было хлопнуть парня по плечу, словно подобный дружеский жест способен был его приободрить, но вместо этого он заглянул в стальные глаза, которые блестели гневом, несмотря на усталость и печаль. - Говоришь так, будто я осознанно жертвую сном! Я не могу спать. Я вижу его в каждом гребаном сне! Это моя вина! У юноши заныли скулы от той силы, с которой он сцепил зубы. Если бы рядом с ним оказалась стена, он бы непременно выместил на ней все свою злость. Возможно, после того, как он бы выплеснул свой гнев, он хоть немного бы почувствовал себя лучше. - Да посмотри на себя! Ты не в своем уме и не можешь думать, как следует! Мотоми несильно толкнул парня в грудь, словно это могло помочь достучаться до такого упрямца. - Усталость дает о себе знать, сколько ты еще намерен продолжать в таком духе? Его интонация постоянно менялась: приобретала строгие черты и словно смягчалась под удрученным взглядом, а после Мотоми вновь срывался подобно заводной игрушке, каждый раз проходя по кругу. - Ты только мешаешь и причиняешь беспокойство, мы и без тебя разузнаем все. Я серьезно, оставь на нас хотя бы это и отдохни. Ведь в бою от нас будет мало прока. Или ты думаешь, что способен сражаться в таком состоянии? - Я в порядке. - Акира, не будь глупцом. Иначе я отказываюсь работать с тобой. Иди и хорошенько отдохни, а мы с парнями справимся. Тем более еще и Томас нам помогает. Положись хоть раз на нас и прими помощь. И не веди себя так, будто мы чужие тебе. - Я все равно не могу нормально спать. Возможно, я смог бы… Акира не успел договорить. Но если бы мужчина и позволил бы ему закончить фразу, он все равно не знал бы, как это сделать. Как он должен был поступить? Мотоми был прав во всем. Он бесполезен. И доставляет им всем лишь неудобства. Ведь каждый делает все, чтобы помочь, кроме него. - В одиночку тебе его не спасти. Слышишь? Пожалуй, есть кое-что, чем он смог бы себя занять. Все склоняется к тому, что он мозолит им всем глаза. И так, как говорил Мотоми, он перестанет здесь появляться. Возможно, старик решит, что он послушался. Но юноша потратит время куда с большей пользой. Он будет тренироваться до тех пор, пока организм без помощи всяких препаратов, вызывающих сонливость, не примет сон. А между тем он прочешет всю территорию столько раз, сколько понадобится, не прибегая к помощи других солдат. Только у него это получится. - Я сообщу, как только будут новости, а пока... - Я понял. Несмотря на эти слова… По одному взгляду можно было понять, что он не останется бездействовать. Мотоми видел это в его глазах. То, как не совпадал напряженный, подозрительно послушный и вкрадчивый голос. А еще… эта непоколебимая решительность в стальном взгляде. Когда он чуть наклонил голову, чтобы прикурить еще одну сигарету, на его губах заиграла улыбка. Этот непробиваемый парень был чертовски упрямым и таким несговорчивым, что Мотоми до сих пор не мог понять, как те двое нашли общий язык. Он понимал, почему Шики из всех людей подпустил к себе так близко именно этого парня и почему Акира так и не ушел от него. Уж точно не из-за страха. Один - отражение другого.