The black and blue

Санхёк вздрогнул от настойчивого тычка в плечо и проснулся. Прищурившись, он смерил взглядом разбудившего его менеджера, широко зевнул и увидел в окно, что машина затормозила возле его жилого комплекса. Мысленно убедив себя, что сон в гигантской кровати на белье из египетского хлопка в разы приятнее сна на автомобильном сидении, он с трудом выбрался из машины и вяло попрощался. Чудесным образом с первой попытки набрав код от двери, он ввалился в свою квартиру и направился прямиком в ванную. На автопилоте почистив зубы и умывшись, он собрался, не задерживаясь, упасть на постель, чтобы проспать следующие – о восхитительные – четыре часа, прежде чем придется вернуться в студию на запись, но всего один взгляд на дисплей телефона – и от его сонливости не осталось и следа. Он устроился поудобнее в окружающих его подушках и нажал на аудиоклип, который скинул Воншик. При первых же звуках мелодии его глаза закрылись и удовлетворенный вздох сорвался с губ. Еще несколько секунд спустя из динамиков раздался негромкий обволакивающий голос Воншика, и Санхёк уставился в экран чистым ясным взглядом. Только по одному этому можно было четко сказать, насколько ему понравилось демо. Он прослушал песню еще раз, а затем цифрой быстрого набора вызвал номер Воншика, чувствуя себя влюбленным по уши подростком. "Эй, хён", – бодро гаркнул он, едва на другом конце сняли трубку. Воншик глухо пробурчал ответное приветствие, и Санхёк догадался, что вероятно прервал своим звонком чужой творческий процесс. С другой стороны, он знал, Воншик, на самом деле, был не так уж и против. – Почему ты не спишь? У тебя нет расписания завтра? – Шутишь? – засмеялся Санхёк. – Ты послал мне фрагмент будущего шедевра и думал, что я придержу свои мысли до утра? Воншик не отозвался сразу, и Санхёк почему-то представил, как он краснеет на том конце линии. – Заткнись. Так тебе понравилось? – ответил он, наконец, немного неуверенно. – А когда мне не нравилось то, что ты для меня пишешь? – воскликнул Санхёк, его натруженный за день голос осип к ночи, и ему пришлось снизить его на тон, чтобы скрыть это. Воншик кашлянул, и до Санхёка донеслось какое-то шебуршание, по-видимому, он откатился подальше от своей рабочей консоли. – Думаешь, она впишется в альбом, который ты выпускаешь в следующем месяце? – Хм, – протянул Санхёк, все же усталость начинала давать о себе знать. – Думаю, да. Она классная, хён. Мне очень нравится. В трубке воцарилась тишина, Санхёк почти успел провалиться в сон, но Воншик заговорил снова. – Увидимся позже, Хёк-а. Ложись спать. Отдохни. – И ты тоже, – пожелал он, забираясь под одеяло. – Я завтра позвоню, хорошо? – Да-да, – фыркнул Воншик, вероятно, решив, что Санхёк только так говорит. Санхёк не нашел в себе сил, чтобы сейчас убеждать Воншика в обратном, но он займется этим позже. / Когда Санхёк впервые выиграл музыкальное шоу, сначала он поблагодарил своих фанатов, затем компанию и стафф, родителей и того единственного человека, который стал его вдохновением. – И, конечно, спасибо самому талантливому композитору, который написал эту потрясающую песню и столько всего для меня сделал, Воншик-хён, люблю тебя. И никогда не переставал любить. / У Воншика было два правила насчет работы в студии, незыблемых, которые касались всех, включая директора. Во-первых, ничего не трогать, ни пылинки, даже если кажется, что вокруг царит бардак – то есть художественный беспорядок, конечно. Во-вторых, никогда не мешать, если он занят делом, то есть не звонить, не писать, не заходить и даже не спрашивать шепотом через щелочку в двери, что он хочет на обед. Его прозвали бешеным продюсером за глаза, но Воншик этим прозвищем гордился. Его телефон завибрировал на столе, и он позволил ему прозвенеть трижды, пока гневно не схватил в руки, твердо вознамерившись откусить голову тому, кто посмел побеспокоить его (если это не родители или младшая сестренка, конечно). Звонил менеджер Санхёка. – ЧТО? – Я, мм, звоню, п-потому что… – пролепетал несчастный, похоже, перепугавшись до смерти. Гнев Воншика стих, сменившись тревогой. – С Санхёком все в порядке? – Да, он просил меня передать, что не сможет встретиться с вами в обед, – невнятно пробормотал менеджер, и Воншику потребовалась секунда вникнуть в услышанное. – В чем дело? Что с ним? Парень замолчал. Если бы Воншик мог дотянуться до него через телефон, он бы его придушил на месте. – Он простыл. Но просил вам об этом не говорить. Воншик с трудом подавил вспышку паники и порыв бросить все и поехать к Санхёку, вместо этого он убедился, что тот не находится при смерти, и сказал передать, что скоро приедет, параллельно уже начиная собираться. – Я передам, – только и успел пискнуть менеджер, как Воншик повесил трубку. Санхёк никогда не болел. Он вырос огромным, как конь, и отличался таким же конским здоровьем, знал Воншик. Когда дверь квартиры распахнулась, Воншик понял, что впервые видит его таким ослабевшим, еле стоящим на ногах, красным и опухшим, с заплывшими глазами. Желание сгрести его в охапку было нестерпимым. Но вместо этого он подхватил его под руку и помог добраться до дивана. Санхёк тяжело закашлялся, Воншик нахмурился. – Что с тобой стряслось, мелкий? – Врач сказал – подхватил какой-то вирус, – прокряхтел Санхёк. – Ты ел? – спросил Воншик. Санхёк поморщился. – Менеджер-хён привез мне лапшу, но меня вырвало ей обратно. Отвратительное зрелище, жаль ты не видел. Воншик вздохнул, поднимая глаза к потолку. Тяжелый труд – заботиться о гениальном всезнайке-певце, но он не представлял себе жизни без него. – Давай приготовлю тебе что-нибудь. Что будешь? Санхёк задумчиво надул губы – потемневшие и мягкие – Воншику пришлось отвести взгляд. – Сэндвич меня устроит, хён. И стакан сока, пожалуйста. – У тебя простуда, а не паралич, – сдвинул брови Воншик, – сок сам возьмешь. Жалобный стон, который издал Санхёк, по-видимому, отныне вечно будет преследовать Воншика, какая досада. Но он не сжалился, и парнишке пришлось протискиваться мимо него к холодильнику, бурча на ходу: "Была бы здесь моя мама". – Даже не пытайся взвалить на меня этот хренокомплекс вины, – фыркнул Воншик. – Моей мамы здесь тоже нет. – Да, но тебе миллион лет, – съязвил Санхёк, делая глоток. Воншик зыркнул на него строго и отправил шлепком к дивану, не чувствуя за собой никакой вины, когда смеющийся Санхёк вдруг закашлялся. – Сиди на попе ровно и помалкивай. У Воншика ушло около пятнадцати минут на то, чтобы приготовить полноценный сэндвич. Но когда он принес его в гостиную, Санхёк уже отключился перед телевизором, на котором шли какие-то мультики. Он выглядел значительно более юным во сне, и Воншик невероятно ценил эти редкие мгновения, когда ему доводилось их застать. Когда приходил к нему в танцзал и находил его там спящим, когда Санхёк умудрялся задремать в процессе прослушивания и разбора демо прямо в кресле Воншика в его студии. Всякий раз Воншик боролся с желанием протянуть руку и убрать по-детские мягкие волосы, упавшие на его красивое лицо. Воншик тосковал по этой его стороне – которую он прятал, кажется, от всего мира – нестерпимо, но не меньше наслаждался и другой – дерзкой мальчишеской улыбкой при умном и проницательном взгляде. Санхёк был подобен ослепительному лучику солнца, который однажды появился в его жизни, но Воншик, как не старался, не мог не думать о том, как некогда яркий и жизнерадостный он неминуемо должен будет померкнуть. Больше всего на свете Воншик боялся, что Санхёк однажды перестанет сиять для него. / Крики толпы оглушали. Кто бы что ни говорил, но Санхёк был уверен, что никогда не привыкнет к этому. Он поднялся с места, неспешно поклонился зрителям, уважаемым сонбэ и коллегам по цеху, пока ведущий продолжал фоном расхваливать его последний альбом. Длинные ноги в один миг донесли его до сцены, где он получил награду из рук актера, в последнее время часто мелькающего на тв. Санхёк встал перед микрофоном и глубоко вздохнул, прежде чем начать. – Перво-наперво я хочу поблагодарить моих фанатов. Так же спасибо моим родителям, моей семье и друзьям. Большое спасибо господину директору, стаффу и коллегам по агентству... Он прервался на мгновение, и толпа взорвалась ликующими криками, умилившись его низко опущенной голове и поджатым в попытке сдержать нахлынувшие эмоции губам. Он помедлил и продолжил: – Воншик-хён, – обратился он к камере, воображая, как Воншик смотрит церемонию дома или в своей студии и, наверняка, проклинает Санхёка за наворачивающиеся слезы. – Я, буквально, не стоял бы здесь сейчас, если бы не ты. За заботу, за музыку, за то, что ты всегда присматриваешь за мной, спасибо. Люблю тебя. Он задержался на месте еще на пару секунд, ослепительно улыбаясь и прижимая награду к груди, как от него ожидали. Его сердце оглушительно стучало в груди и единственное о чем он сожалел, что Воншика в данный момент не было рядом с ним. / Откинувшись на спинку своего мягкого и удобного кресла, Воншик наслаждался выдавшейся минуткой тишины и покоя под биты хип-хоп трека, раздающегося в наушниках, когда раздался громкий и торопливый стук в дверь. Следом два знакомых ему придурка ворвались в студию, не удосужившись даже дождаться позволения войти. – О, только глянь, он одетый, – услышал Воншик, едва сняв наушники. – А ты надеялся меня с голым задом застать? – равнодушно поинтересовался он. – Надежда умирает последней, – ухмыльнувшись, флиртующим тоном сообщил Хагён. Джехван хрюкнул из угла, где инспектировал выставку игрушечных фигурок. Воншику не очень нравилось, когда трогали его вещи, но половина этих фигурок была подарена ему Джехваном, так что… – Хён, найди себе кого-нибудь, в самом деле. – Алё, это я тебе собирался сказать, – театрально вздохнул Хагён. Воншик знал, к чему могли привести подобные разговоры, так что предпочел сменить тему. – Поздравляю вас с победой. – Ты смотрел? – воскликнул Джехван с удивлением и нескрываемым восторгом. Хагён скептически фыркнул. – Прошу тебя. Не ради нас он смотрел церемонию. Ты прекрасно это знаешь. – Ну да, – разочаровано выдохнул Джехван и подошел к Хагёну, присоединившись к зажиманию Воншика вместе с креслом около его стола. – Твой малыш взял самый главный приз. Воншик не стал делать вид, будто не имеет представления о чем они говорят. – Он всегда благодарит меня в своей речи, я обязан был посмотреть, – пожал он плечами. – Ага, – возмутился Хагён, – мы тоже тебя благодарим, но лучшие песни ты продолжаешь отдавать Хёкки. Это несправедливо! – Да, Воншик, – влез Джехван, ткнув пальцем ему в грудь, – нашел себе любимчика, понимаешь, а где наш мега-хит, где, а, засранец ты этакий? Воншик закусил щеку, чтобы не рассмеяться, это бы их только раззадорило. Джехван с Хагёном состояли в известном на всю Корею дуэте, так что дела их шли вполне отлично. Они сами почему-то отмахивались от тех песен, которые Воншик писал не для Санхёка, заявляя, что они достойны лучшего, чем любая его работа. Они продолжали задирать его, щекотать и тянуть за уши, пока дверь не открылась и высокая рослая фигура не появилась на пороге. – Эй, – крикнул Санхёк, угрожающе надвигаясь. – Что происходит? Что вы пристаете к моему хёну? Воншик не успел даже насладиться вспыхнувшей в груди нежностью при его появлении, потому что через секунду Санхёк стоял между ним и дуэтом и прижимал его голову к своему животу в защитном жесте. – Я требую, чтобы ты нам первым дал покопаться в новых демках, – Хагён сузил глаза. – Или я натравлю на тебя своего эгьё-монстра. Воншик попытался спрятать смех, уткнувшись в живот Санхёка, но похоже это оказалось слишком щекотным и тот, взвизгнув, отпрянул в сторону. – Ничего не выйдет, хён, – вздохнул Джехван, драматично возводя глаза к потолку, – он втайне балдеет от этого. Мои супер-эгьё-силы тоже бесполезны. Санхёк с Воншиком уже смеялись в открытую, Хагён тронул Джехвана за плечо. – Пойдем отсюда, Джехван. Пойдем в качалку, станем сильнее, вернемся и отшлепаем их гигантские задницы. – Увидимся позже, неудачники, – бросил Джехван через плечо, направляясь к выходу. – Пока, ребята, – попрощался Санхёк, весело сощурив глаза. – Не болей, малыш, – переставший придуриваться Хагён нежно взлохматил волосы на макушке Санхёка и поспешил вслед за Джехваном. – Мы же не пойдем на самом деле в качалку? – прошептал тот. – Еще чего, – отозвался Хагён, забрасывая руку ему на плечо, – пойдем лучше наедимся мороженого, что ли. Дверь закрылась за ними, но пронзительный голос Джехвана еще некоторое время продолжал доноситься из коридора. Санхёк перевел взгляд на Воншика. Тот крутанулся на кресле вокруг себя и затормозил целенаправленно о его ногу. – Поздравляю с наградой. – Поздравляю тебя, – медленно (очаровательно) моргнул Санхёк, крошечная улыбка заиграла на губах. Он часто так делал. Как казалось Воншику, чтобы посмотреть за его реакцией. Он повернулся к компьютеру. – Гуляют про тебя кое-какие слухи, малыш. Он не стал уточнять какие именно, но Санхёк и так догадался. Говорили, что он и новоявленная блистательная поп-принцесса – парочка. Воншик отлично знал, как появляются слухи в индустрии: пара совместных появлений в реалити или ток-шоу, селка вдвоем за кулисами, места по соседству на большом публичном мероприятии – и готово. Компании обоих не спешили ничего отрицать, пользуясь взлетевшей до небес популярностью в прессе, но Воншику нужно было знать наверняка. Он ждал, что Санхёк немедленно пойдет на попятную, может, скажет, что она не в его вкусе или что они всего лишь друзья, но Санхёк ответил иначе. – Да ладно тебе, хён. Нельзя верить всему, что читаешь. – Даже не отнекиваешься, – сказал Воншик, встречаясь с Санхёком взглядами. Санхёк не отвел глаза, лишь очаровательно надул губы и пожал плечами. Он выглядел, как бунтующий подросток, которым, как Воншик знал, отчасти и являлся. И на Воншика это всегда действовало. Всем сердцем в такие мгновения он желал сгрести Санхёка в охапку и спрятать в безопасном месте, чтобы окружающий мир не смог до него дотянуться. Он бы ценил его и оберегал, как он на самом деле того заслуживал. – Завтра я выступаю на церемонии награждения, – вдруг произнес Санхёк, – обязательно посмотри. Вообще Воншику бы следовало посвятить себя той дюжине мелодий, до которых никак не доходили руки, но ни он, ни Санхёк не сомневались – теперь он забудет обо всем на пару часов, чтобы посмотреть дурацкое шоу. – Хорошо. Я посмотрю. Санхёк придвинулся к нему вплотную, так, что его горячее дыхание коснулось уха. Он не сводил глаз с собственного отражения в мониторе. – Я серьезно, хён. Я собираюсь посвятить ее тебе. Воншик вздрогнул и едва не столкнулся с Санхёком подбородками. Он резко осознал насколько близко они находились. – В смысле? Что ты имеешь в виду? – Если хочешь узнать, придется посмотреть, – выпрямляясь, самодовольно выговорил Санхёк. – Только не делай никаких глупостей. На это Санхёк лишь выгнул бровь и хмыкнул себе под нос. Затем он попятился к двери, не сводя с Воншика долгого взгляда, от которого в груди все сжималось. / Воншик уже и не помнил, когда в последний раз приходил домой раньше глубокой ночи. Три месяца назад? Четыре? Очень давно. Непривычно было видеть крыши домов в большом окне озаренными светом солнца. Но ему некогда было рассматривать городские пейзажи. Быстро заполнив холодильник купленной едой и сунув кусок замороженной пиццы в микроволновку, он поспешил в спальню переодеться. После бросил пиццу в тарелку и опустился на диван перед телевизором. Потянулись часы томительного ожидания, выступления и награждения, вереницы знакомых и незнакомых лиц, болтающих друг с другом за своими столами, улыбающихся на камеры. Воншик заметил перешептывающихся Джехвана с Хагёном, затем Хагёна, безудержно смеющегося над чем-то услышанным, прикрывающего лицо рукой. Они выглядели счастливыми, и на душе Воншика потеплело. Затем камера переместилась на Санхёка, сидящего рядом со своей, если верить слухам, возлюбленной. Они смотрелись очаровательно вдвоем. Он улыбнулся в разговоре с ней, но они сидели довольно далеко друг о друга, и улыбка не задержалась на его лице, когда разговор стих. Воншик жевал кусок пиццы, чувствуя какое-то внутреннее удовлетворение, и ждал выступление Санхёка. Он не знал порядок выступающих, а проверять многочисленные фансайты Санхёка, чтобы выяснить это, звучало для него сродни воплю отчаяния. Когда ведущие начали разогревать аудиторию, описывая кого-то напоминающего Санхёка, Воншик сел прямо, кола осталась стоять забытая на столе. Санхёк выглядел потрясающе в идеально-подогнанном костюме-тройке, с поднятыми наверх волосами, а высокий рост и стать скрадывала задорная мальчишеская улыбка и смеющиеся глаза. Он заговорил своим низким медовым голосом, который мгновенно завел толпу до предела. – Добрый вечер всем, я Хан Санхёк. И я хочу посвятить эту песню любви всей моей жизни. "Не делай никаких глупостей", я помню твои слова, но уже слишком поздно. Я давно люблю тебя. Вступительные аккорды песни потонули в криках зрителей, и время замедлило для Воншика свой ход. Когда сладкий голос Санхёка, наконец, коснулся его ушей, он понял, что не может дышать из-за переполняющих грудь чувств и оглушительного сердцебиения. На экране Санхёк пел припев и смотрел прямо в камеру. Его глаза прикрылись и крошечная улыбка коснулась губ, Воншик понял, что он действительно поет для него. Он дождался окончания выступления, посмотрел, как Санхёк сходит со сцены и как ведущий рассыпается в комплиментах его проникновенному исполнению, а после собрался и поехал в студию. / В студии Воншик терял счет времени. Если не смотрел целенаправленно в телефон или не сверялся с компьютером, уследить за ним было невозможно. Когда Воншик погружался в работу, его это полностью устраивало. Он ел, когда урчало в желудке, и спал, когда от усталости закрывались глаза. Когда спустя бог-весть-какое-количество часов на пороге студии появился Санхёк, Воншик с трудом разлепил глаза и краем сознания сделал вывод, что наступило утро, судя по влажным, только что из душа волосам Санхёка и его выскобленным розовым щекам. Санхёк замер на входе, дожидаясь, пока дверь закроется за ним с тихим щелчком. Воншик слишком сонный, чтобы удивиться его визиту, отстранился от компьютера и пробурчал невнятное: – О, ты приехал. Сколько времени сейчфрпв... Сухие и теплые губы Санхёка коснулись его губ в легком торопливом поцелуе. Руки с подлокотников кресла переместились на его шею, желая удержать Воншика на месте. Когда они отодвинулись друг от друга, перед глазами Воншика все плыло еще сильнее, чем прежде. – Откуда ты знаешь, что я смотрел шоу? – спросил он чуть дыша. Санхёк заглянул в его глаза, затем посмотрел на губы и вновь вернулся к глазам. – Это совсем неважно, – проговорил он. Он выглядел как обычно, как каждый день: красивое лицо, аккуратно убранные волосы, бесконечно длинные ноги. И все же сердце Воншика заходилось от переполняющих его чувств, с которыми он не знал, как совладать. – Я написал кое-что для тебя, – наконец, еле слышно выдавил он. Он задержался на мгновение перед файлом с названием "любимой звезде" – слишком говорящее – но никаких комментариев не последовало, так что он запустил его. Песня возмутительно сильно отличалась от всего, что Санхёк обычно пел, от того звучания, которое Воншик помог ему найти, и его едва не трясло от переживаний, пока они слушали музыку и его собственный голос, начитывающий текст. Санхёк размеренно дышал рядом с ним и не двигался, и Воншик понемногу наполнялся ужасом, что он не понимает. Не понимает того, что Воншик пытался донести до него мелодией и лирикой, куда более расплывчатым способом, чем тот, которым воспользовался сам Санхёк. – Она... она еще не закончена, на самом деле, – пробормотал Воншик, когда мелодия оборвалась тишиной. Слова застревали в горле от страха перед вердиктом. – Тебе понравилось? Санхёк ничего не ответил. Единственное, что успел увидеть Воншик, это чарующую улыбку, прежде чем их губы снова слились, на этот раз в жадном и головокружительном поцелуе. Санхёк стал наваливаться на него, одновременно забираясь языком в его рот и телом в его кресло. Он пытался занять его колени, словно не был гигантским мальчишкой с ростом и комплекцией превышающей Воншика, но Воншик едва понимал, что происходит, слишком увлеченный движением их губ. Щеки Санхёка были очень мягкими на ощупь, такой контраст с резкой линией его челюсти. Большие ладони Санхёка касались шеи Воншика и волос на его затылке. Кресло натужно заскрипело, так, что они расслышали этот звук несмотря на шумное дыхание и тихие постанывания, Санхёк со смешком отстранился. – Ты такой сопливый романтик, – заявил он, прикусывая раскрасневшуюся губу. Воншик надул щеки в знак протеста. – Я хотя бы не полез признаваться на национальное телевидение. Санхёк посмотрел на него сверху вниз и – господи, он всегда был таким огромным? – дерзко прищурил глаза. – Мне пришлось, иначе было не пробиться в твою твердую черепушку, хён. – Менеджер и команда прихлопнут тебя, – напомнил Воншик, качая головой. Санхёк дернул плечом. – Давай сбежим из компании? Создадим свою? Ноги Воншика начали затекать под весом Санхёка, но он все равно умудрился рассмеяться. – Ты ненормальный, но за это я и люблю тебя. Он обомлел, потому что признание вырвалось само по себе, целую секунду, он не мог вдохнуть, пока Санхёк не среагировал на него. Его взгляд наполнился восхитительной смесью восхищения и теплоты, а затем он коснулся его губ тягуче медленным поцелуем. Это становилось уже потребностью – ощущать вкус и присутствие Санхёка рядом, Воншик с удовольствием притянул его к себе ближе. – Наконец-то, – прошептал Санхёк, улыбаясь в его губы. Слова эхом отозвались в сердце Воншика, и он снова поцеловал Санхёка, тот легко откликнулся на прикосновение, с готовностью и желанием, как в первый день, когда взял песню Воншика и превратил ее в шедевр.