Ma'arlath

Доклад начал затягиваться. Да, он прекрасно знал, что едва ли не ежедневный контроль ситуации важен, но… хрупкая фигура, стоящая у стены чуть в тени, напрочь выбивала из головы абсолютно все мысли о работе. Думать о том, куда направлять войска, становилось уже невыносимым. Каллен вновь взглянул на Лавеллан, и, увидев ее слабую, нетерпеливую улыбку, сбился. Какие к чертям войска, когда его женщина стоит совсем рядом, и он не может поговорить с ней? — …свободны, — выдыхает командир, закрывая дверь за солдатами. Наконец, настает тишина. Пусть и на долю мгновения, сейчас будет его очередь говорить, на этот раз, с ней. — И нет всему этому конца, да? — Устал? — ласково спрашивает эльфийка, глядя на командора. «Да, устал, но это стоило твоего визита», — проносится в его голове. — Не мне жаловаться на усталость… Когда все это только началось, я не думал ни о чем, кроме как о том, чтобы выжить. Сейчас же все иначе, - он, слабо заметно нервничая, отходит к столу. — Что ты имеешь ввиду? — не до конца понимая его, спрашивает Ил'Люмиэль, отойдя, наконец, от стены и также приблизившись к столу. Каллен оборачивается к ней. — Не знаю, от чего, но я вдруг начал думать о том, чтобы перебраться куда-нибудь… не от тебя, конечно, нет, — спешно поправляется храмовник, проводя пальцами по бледной щеке эльфийки. Он все же на секунду теряет над собой контроль — отводит взгляд в сторону, боясь услышать то, чего не хочет, но продолжает, — Правда, я не знаю, захочешь ли ты… — Каллен, мы уже очень многое вместе прошли. Конечно я хочу, — Лавеллан улыбнулась храмовнику. От ее ласковой и нежной улыбки у Каллена отпали все прежние сомнения. Да, конечно прошли. И еще многое пройдут. — Ты не представляешь, как я рад слышать это, — облегченно выдыхает рыцарь. — Я люблю тебя, Каллен, — тихо говорит эльфийка, глядя на бывшего храмовника. — И ты это знаешь. — Ил… — Каллен шумно выдыхает и нежно кладет ладонь на щеку долийки. Она такая… такая нежная, такая прекрасная. Несравненная, прекрасная, добрая. Такая любимая. Такая единственная. — Ты такая… такая… — он не может подобрать слов, чтобы выразить то, как он любит свою леди. — Твоя? — смущенно улыбается Ил'Люмиэль. — Ты, как всегда, несравненно права, — Каллен, в ответ, снова выдыхает. Девушка присаживается на край стола, не отрывая взгляда с храмовника, и тот, не удержавшись, приближается к ней и целует. Сначала долийка казалась ему дикой, непонятной, ее магия пугала его. Ее манера говорить — быстрая, рваная — первое время напрягала. Но со временем, он понимал, что все это лишь его страх магии. Она была доброй. Она была умной, и ее вера в Творцов не делала из нее дикую отступницу. Она была столь нежной, столь желанной… Этот поцелуй был похож на тот, что был на стене, но все же отличался. Сейчас им овладело неясное чувство, которое прежде он испытывал ранее лишь мимолетом. Хотелось быть как можно ближе к ней, хотелось прижать ее к себе и целовать, целовать, целовать. Каллен оторвался от эльфийки, когда раздался звон битого стекла — на пол упала бутылка. Недолго думая, храмовник смел все бумаги со стола на пол и усадил Лавеллан на него. Снова поцелуй, уже охваченый не столько волнением, сколько страстью. Он прижимает эльфийку к себе, обнимая за талию. Девушка ложится на стол, вдыхает. Притягивает Каллена к себе, и уже сама целует, запустив пальцы в светлые волосы. — Ил, ты уверена? — бормочет рыцарь, неуверенно глядя на леди Инквизитора. Она неловко кивает и стыд заливает щеки слабым румянцем. Каллен, шумно вдохнув, покрывает неуверенными поцелуями щеку эльфийки, переходит на шею, аккуратно расцеловывая линии валласлина. Руки очерчивают тонкую талию, и от близости трепещущего тела Лавеллан у храмовника словно ветром выносит стыд из головы. Мужчина аккуратно начинает расстегивать камзол девушки, та смущенно ежится, но помогает ему. Садится, снимает часть одежды и снова ложится. Командор склоняется над эльфийкой, снова целуя ее, в то время как руки его леди, дрожа, снимают рубашку. Она снова садится, чтобы избавиться от мешковатой рубахи и тут же прижимает руки к груди. Она смущена, ей стыдно, распаленное тело обдает холодный сквозняк. Храмовник в который раз выдыхает. Она такая хрупкая, худенькая, что кажется, стоит ветру дунуть сильнее, и она переломится. Такие худые и нежные, бледные руки — таких нет ни у кого, даже у утонченной Жозефины. — Каллен… можно ты не будешь на меня смотреть? — ей явно неловко просить об этом, поэтому Лавеллан отводит взгляд в сторону. — Нет, — он качает головой. - Ил, я хочу видеть тебя. Прошу, не бойся, — храмовник очень аккуратно отводит руки магессы от груди, и та смущенно и рвано вдыхает воздух. Каллен вновь наклоняется к шее эльфийки, целуя темные линии татуировки. Медленно спускается поцелуями к ключицам, слегка прикусывая кожу — очень нежно, чтобы ни в коем случае не сделать больно своей возлюбленной. Тишину комнаты прерывает только свист ветра за стенами и рваное дыхание Лавеллан. Храмовник спускается еще ниже и целует ложбинку между маленькими грудями, вырвав из груди шумный вздох. Взглянув в глаза Ил'Люмиэль, нежно обхватывает губами сосок, ласкает его языком, одной рукой придерживая эльфийку за талию, второй же не забывая ласкать вторую грудь эльфийки. Ее дыхание уже напрочь сбилось, она кусает губы. Вдруг она смеется, и Каллен недоумевающе отрывается от нее. — Что? Что такое? — Командор… ваши перчатки и плащ, — стыдливо улыбаясь, напоминает эльфийка. — Боитесь запачкаться о магессу? — даже сейчас она не упускает возможности сгладить стыд и неловкость шутками. Храмовник, выругавшись, зубами стягивает перчатки, скидывая их на пол. Нетерпеливо развязывает плащ, кидает его в сторону. Возится с заклепками блестящего тяжелого доспеха, то и дело ругаясь. — Прости, Ил. Я сейчас, — пальцы не слушаются его — надо же было такое забыть! Лавеллан, снова тихо рассмеявшись, помогает ему и вскоре доспех с грохотом падает на пол. Храмовник, не церемонясь, пинает его в сторону и тот, со скрежетом едет в угол комнаты. Эльфийка прикусывает губу и пальцами пробегает по груди и животу мужчины, ниже… Каллен перехватывает руки магессы и качает головой - нет, не надо. Вновь наклоняется к груди девушки, постепенно спускаясь поцелуями к животу. Расшнуровывает штаны и снова отрывается. Чертовы сапоги. Пока он будет возиться со шнуровкой, наступит утро. — Прости, — бормочет командор, взяв нож, и, не церемонясь, режет шнуровку. Та с треском рвется и Каллен снимает с девушки оба сапога, следом потянув и штаны. Эльфийка, краснея, садится и они оба замирают - она, от стыда, он, любуясь ей. И все же, она невероятно худая. Под тяжело поднимающейся и опускающейся грудью явно обрисовываются ребра, тонкие руки стыдливо сжимают край стола, худенькие ноги прикрывают сокровенное. И только сейчас храмовник понимает, что боится. Нет, не сам боится. Боится, что ненароком сможет сделать своей леди больно, что… страх, безусловно, глупый, но что если он вдруг… вдруг сломает ей что-то? — Ил… скажи только, если что будет не так, — попросил Каллен. Ил'Люмиэль слабо кивнула. Командор, притянув девушку ближе к себе, опять поцеловал ее, одной рукой опираясь о стол, второй мягко, но требовательно раздвигая тощие ноги. Она подчинилась, давая Каллену молчаливое согласие. Стараясь не торопиться, командор аккуратно вводит в долийку палец. Она рвано выдыхает и прижимается к Каллену, уткнувшись носом в его плечо. Храмовник крепче прижимает к себе эльфийку. В штанах уже становится тесно, но сейчас это не так важно. Начав медленно двигать пальцем внутри магессы, он отстраняет ее от себя, и целует, стараясь расслабить. Она зажимается, боится, стыдится, но преодолевает себя, стараясь отбросить смущение, не думать о том, сколь постыдно она должно быть, сейчас выглядит, а он держится, чтобы ненароком не сделать ей больно. В его руках, без покровов одежды, она выглядит совсем беззащитной, ее белую, нежную кожу, освещаемую лишь тусклыми бликами свечей хочется кусать, сжимать, целовать и гладить одновременно. Она будит в нем все то, что не будил никто и никогда. То, что он старательно похоронил в себе, отдаваясь ордену, а после Конклаву. То, что он так боялся показывать и пробуждать. Она будит в нем любовь, страсть, нежность, она сводит с ума. Ее хрупкость заводит до безумия, ее дыхание, хриплое, стыдливое, ее редкие, тихие стоны будят спящие где-то в недрах педантичности и сдержанности нетерпение и безрассудность. — Каллен… пожалуйста, — не в силах терпеть, просит она, жмурясь от своих же слов — слишком постыдными они ей кажутся. Эта просьба окончательно срывает все рамки, рушит некогда данные самому себе обеты, и командор, не удержавшись, прикусывает плечо Лавеллан. С ее губ срывается стон удовольствия, смешанного с болью и она тут же зажимает рот рукой, но Каллен, качая головой, отводит ее руку в сторону. — Не нужно сдерживаться и стыдиться, Ил. Я здесь. Не бойся, — мужчина подносит ее руку к губам и целует, свободной рукой спуская штаны. Лавеллан дрожит от его касаний и крепко сжимает плечо храмовника, когда тот, притягивая ее еще ближе, целует и толкается в нее. Боли почти нет — он сумел расслабить ее и дать понять, что все хорошо. Кажется, даже свист ветра утих, оставляя только тяжелое дыхание рыцаря и магессы. — Ил? .. — тихо спрашивает он. Она кивает, облизывая пересохшие губы, и Каллен делает первое движение. Ил'Люмиэль сладко всхлипывает, крепче сжав его плечо ногтями — все ощущения ей в новинку. — Ты в порядке? — с хрипотой в голосе бормочет он, и, получив в ответ кивок, снова делает слабый толчок. Лавеллан стонет, отпускает его плечо, прижимает пальцы к губам. Каллен начинает медленно двигаться, целуя и прикусывая кожу на шее, ключицах, плечах девушки, она тихо стонет, пытаясь подаваться ему навстречу. Командор изо всех сил старается не терять самообладания, чтобы не делать ей больно, поэтому пытается выудить из распаленной памяти стихи Песни Света. Благословенны те, кто встаёт Против зла и скверны и не отступает. Движения становятся менее сдержанными, а Лавеллан больше не прячет стонов, сжимая одной рукой плечо Каллена, второй зарывшись в его волосы. Его поцелуи становятся куда более грубыми, они изредка перерастают в укусы. За каждый из них храмовник шепчет извинения, получая в ответ просьбы эльфийки не останавливаться, просьбы продолжить. - Ma'arlath, Ma'arlath*- в плечо храмовнику, шепчет Лавеллан. Благословенны хранители мира, Защитники справедливости. Она стонет все громче, кусая губу и пытаясь быть тише, ведь остатки стыда и благоразумия все еще властвуют над ураганом ее чувств. Ее пальцы крепче сжимают плечо мужчины, она все сильнее цепляется за его спутанные и влажные волосы. Движения стали глубже, сильнее, быстрее. С каждым толчком она прикусывает уже опухшую губу, но боли нет и в помине. На плечах и шее появились красные пятна - Каллену становится все сложнее сдерживать бушующую в нем страсть, которую в нем все сильнее пробуждал образ леди Инквизитора. Его леди. Единственная и неповторимая, страстно, всецело обожаемая, неподражаемая, великолепная, потрясающая, нежная, сводящая с ума, завораживающая, яркая, лучезарная, утонченная, чистосердечная, нежная, одурманивающая, грациозная, возбуждающая, безупречная... Храмовник готов был захлебнуться в любви к ней. Сейчас они - единое, нерушимое целое, и с этого момента так будет всегда. Защитники справедливости... Стих обрывается, плывет в памяти и падает в никуда, его стирает и уничтожает образ Ил'Люмиэль, ее улыбки, ее смеха, ее тела, ее губ, ее груди, ее белой кожи, ее рваного дыхания, ее стонов, ее голоса, ее взгляда, сладости ее поцелуев. Он хочет отдать ей всего себя, он срывается, он кусает ее шею, сжимая талию. Она жаждет подарить ему себя целиком, отдается с головой, подаваясь навстречу глубоким движениям, она стонет, совсем перестав себя удерживать, она до крови царапает его плечи, выгибаясь навстречу ласкам и подставляя шею для болезненных укусов. Последние несколько особенно глубоких толчков, и он, прижав ее к себе как можно крепче, останавливается, до острой боли прикусив ее плечо, она же как можно сильнее подается навстречу, и, изогнувшись дугой, жмурясь и бесконтрольно царапая его плечи, протяжно стонет. Они одновременно глубоко выдыхают и Каллен, отстраняясь и выходя из нее, утыкается носом в прокушенное плечо Лавеллан, тяжело дыша. - Прости, - бормочет командор, подняв взгляд на возлюбленную. - Ил, что такое? - обеспокоенно и виновато спрашивает он, видя слезы на зеленых глазах. - Дыхание Создателя, прости пожалуйста. Я сделал тебе больно, - сокрушается Каллен. На его удивление, долийка мотает головой. - Нет, Каллен. Мне не больно, просто... это чувства, - эльфийка утирает слезы и лучезарно улыбается рыцарю. От ее улыбки он перестает бояться и прижимает леди Инквизитора к себе. - Я люблю тебя, Ил... ты не представляешь, насколько сильно я люблю тебя. - Ma'arlath, ma vhenan*, - шепчет в ответ долийка.