Черные крылья

Дин не для того возвращался из Ада, проторчав там сорок лет, чтобы обнаружить своего мелкого практически Антихристом. Видит Бог, не для того! Только в мотельном номере для новобрачных на Дина смотрит совсем не его Сэмми. Тот, кто замахивается и бьет кулаком по лицу, вытряхивая душу, уже не младший брат с щенячьим взглядом, который лез к Дину в кровать лет до десяти, пока он не запретил, сказав, что Сэмми уже большой. Не тот, кто спустя время нарушил запрет и после очередной сумасшедшей охоты, когда оба были на адреналине, вновь нырнул к Дину под одеяло и трахнул себя его членом… Но не то, чтобы старший был против тогда. И сейчас с удовольствием повторил бы… От ощущения, что Сэм оседлал его бедра и прижал к полу, у Дина практически встал. До «полностью встал» не дотягивало, потому что младший не просто сидел на нем, а еще и неплохо лупил в праведном гневе. Совсем озверел. Того гляди, крылышки черные на спине прорежутся, сила египетская! Из-за мигнувшего на мгновение света Дину показалось, что крылья с большими мягкими перьями за спиной есть. Но он не стал заморачиваться по этому поводу, а воспользовался моментом и столкнул с себя Сэма, заставляя упасть на спину. Тот неожиданно вскрикнул: оказалось, рухнул тяжелой тушей на раму, из которой торчали осколки зеркала, и пропорол стеклом обе лопатки. «Как символично, — подумалось Дину, — почти Люцифер с обломанными крылышками». Он и сам не понимал, какого ляда дались ему эти крылья, но мысль возбудила и остудила желание драться. Вместо этого Дин протянул брату руку, усаживая на кровать. Широкая — для молодоженов же. И плевать, что номер они до этого разнесли: гардину со шторами оборвали, обои ободрали — те теперь висели жалкими клоками… Фигня все это, а вот из спины Сэмми торчит стекло. Дин садится сзади и осторожно вытягивает сначала первый осколок, потом второй, думая, что раны удивительно симметричны: — Сними рубашку, обработать надо. — Ты этим хочешь заняться? — Сэм разворачивается и толкает брата на кровать. Не сильно, скорее, просто уверенно. Знает, гад, что Дин хочет его. Хочет зарыться пальцами в отросшие волосы, целовать, вылизать раны и вообще вылизать всего… проводить языком по скулам, опускаясь по шее к груди, задеть соски, вычертить губами пару символов Еноха на подтянутом животе, замереть у паха, заставить просить. Умолять, чтобы Дин отсосал, а может, сделал римминг. Смазки-то все равно нет… Теперь член действительно встал так, что даже больно стало. А Сэм стянул рубашку, расстегнул джинсы и, снимая их, наклонялся нарочито медленно, дразнясь… по-блядски облизнул губы, провел ладонями по бедрам, предлагая себя, скользнул длинными тонкими пальцами под резинку трусов, обхватил налившийся, полностью твердый член и глухо застонал, приглашая присоединиться. Дин не выдержал. Раздевался с такой скоростью, с какой солдаты в казармах обязаны одеваться, притянул Сэма к себе, усаживая на бедра и чувствуя, как соприкасаются их члены. Горячо… Дин мог бы поцеловать — жадно, мокро, сминая мягкие податливые губы, только это еще успеется. Вместо того он коснулся губ брата пальцами. Сэм, зная, чего от него хотят, принялся их посасывать, втянув в рот. Сладко… Позже они почти кусались, целуя друг друга до крови, пока Дин растягивал Сэма. Слишком тесно, узко, сухо, и им, наверняка, будет больно, но звериное желание, не поддающееся контролю, затопило обоих. Сэм впился ему зубами в плечо, когда старший резко вошел, раскрывая членом упрямые мышцы, не в силах терпеть и сопротивляться искушению… Неистово… Дин двигался резко, словно не трахая, а наказывая, Сэм почти выл, а не стонал, насаживался до упора, прогибаясь, подставляясь под руки Дина, сжимая его бока до синяков, кусаясь, вдавливая брата в мягкий матрац. А тому безумно хотелось коснуться губами ровных глубоких ран, уже воспалившихся и ярких, слизать со спины кровь, убедиться, что не было и нет там никаких черных крыльев, и по венам брата течет та же красная жижа, что и у него — одна на двоих! Безумно… Он не сдерживается, нащупывает порезы руками и впивается в них пальцами, чувствуя, как те мажутся чем-то теплым и склизким. Это тепло обжигает, разъедает руки, на лице брата мелькает боль, а затем… экстаз. Сэм выгибается, кричит и, к удивлению Дина, бурно кончает, сжав его член и буквально «выдоив» из него семя, доведя до желанной разрядки. Отчаянно… Сэм сразу отстраняется, быстро, насколько позволяет его состояние, встает с кровати, одевается и уходит. Несмотря на крики Дина, его просьбы, обвинения и угрозы. Тот орет, что если брат уйдет, может не возвращаться. Это пугает даже самого Дина — он не знает, что с ним будет, если брат не вернется… Младший разворачивается, бросает жестокое: — Ты сейчас говоришь, как отец! — и хлопает дверью. Так же, как тогда. Шесть лет назад он тоже ушел насовсем. Дин с отчаянным стоном садится на кровати, чувствуя, что кружится голова, а глаза противно щиплет, с минуту бездумно смотрит перед собой и все, что он видит, — черное окровавленное перо на белых простынях: — Проклятие…