Александр

Маленькое замечание: это не первый фильм, режиссируемый Крисом, но первый фильм, в котором он снимает Себастьяна.

* * *

Крис просыпается рано. Несколько минут сидит на краю постели и смотрит на спящего Себастьяна. Идет в ванную, потом на кухню. Варит кофе, готовит омлет, поджаривает тосты. На процессе розлива кофе по чашкам сзади бесшумно подходит Себастьян – он всегда передвигается неслышно – и тыкается ему носом в затылок. Бормочет приветствие и, отвлекая бормотанием на ухо, забирает одну чашку. Кристофер терпеливо ждет, пока Себастьян выпьет кофе, сходит в душ, оденется, вернется; ждет, когда они позавтракают, разливает по второй чашке кофе. Крис выжидает, пока Себастьян окончательно проснется. Всем своим видом Стэн дает понять, что знает, что ему что-то хотят сказать, но молчит. Эванс откидывается на спинку стула. - Я приехал не просто так. - Конечно. Ты приехал потрахаться. - Да нет же. Я хочу снять фильм. - Я знаю. Ты уже говорил, помнишь? - Я хочу снять тебя. Себастьян молчит. - Ты хочешь… Что? - Ты. Тебя в главной роли. Еще несколько минут тишины. Мужчина напротив Себастьяна серьезен, но в нем нет ни капли напряжения. Себастьян знает – Кристофер может волноваться и нервничать с кем угодно, но только не с ним. Доверие, которого они достигали годами. - Мы это обсуждали. Я и твои фильмы. - Да. - Знаешь, как я себя сейчас чувствую? - Знаю. Как тот, кто лёг под режиссера ради роли в его фильме, - Себастьян кивает, а Крис продолжает. – Но ты ведь знаешь, что это не так, совсем нет так. Черт, Себастьян, ты ведь знаешь, как ты мне помог в свое время с режиссерством. И я благодарен тебе за это. И буду благодарен всю жизнь. - Это такая благодарность? Я ее просил, что ли? - Нет. Крис встает, чтобы забрать с подоконника пепельницу и пачку сигарет, кладет перед собой на стол и садится снова. Стэн смотрит на него, не отрываясь и, кажется, не мигая. - Нет, - повторяет Эванс. – Я просто хочу, чтобы ты исполнил именно эту роль. И больше никто. Откажешься – не будет фильма. Себастьян молчит еще пару минут. - О чем фильм? – спрашивает он и вытягивает из пальцев Криса сигарету. Тот улыбается. - Я принесу сценарий. Черновик, - отвечает он на вопросительный взгляд. Эванс возвращается через минуту и потягивает стопку листов. Себастьян берет ее очень осторожно. Первый лист – белый, совершенно пустой. И кто знает, что под ним. Стэн тушит окурок и выходит. Крис слышит щелчок закрывшейся двери в спальню. Он не знает, сколько проходит часов. Не замечает времени. Варит еще кофе, выкуривает еще несколько сигарет, тенью бродит по квартире, долго смотрит с балкона на серый осенний город. В квартире абсолютно тихо. Крис спокоен. У него и в мыслях нет заходить в комнату, где скрылся Стэн. Он не знает, он правда не знает, что ответит ему Себастьян, но все равно спокоен. Он не писал эту роль специально для него. Он просто написал сценарий для фильма, который давно хотел снять, и лишь написав, понял, что это должен сыграть Себастьян. И да, такое кино уже снимали до него, потому что тема была стара, тривиальна и извечна. Ну и черт с ним. Ему было, что сказать, и он говорил. И он хотел, чтобы это озвучил Себастьян, чтобы именно Себастьян стал тем, кто передаст его мысль людям. Они бы справились. Кристофер понятия не имеет, сколько прошло времени, когда дверь открывается и на пороге появляется Себастьян. Он выглядит совершенно буднично, но Крис уже все знает. - Почему такой конец? – спрашивает Себастьян. – Почему открытый? Крис пожимает плечами и улыбается. - Потому что людям нужна надежда. Я не хотел сначала ее давать – пусть это было бы более жестоко, - а потом подумал, что надежда все-таки нужна. Всем. И мне тоже. Себастьян подходит и встает рядом, прислоняясь плечом. - Я сыграю это. - Спасибо. Работается им легко, несмотря на то, что как актер-режиссер они никогда не взаимодействовали. То есть, они прекрасно знали друг друга, как актеров, Себастьян часто бывал на съемках прошлых фильмов Криса, но еще никогда не снимался у него сам. Но в работе нет ни единой зацепки. Себастьян понимает без слов то, что хочет сказать в своем фильме Крис, и он передает это так, как надо. Кристофер полностью доверяет ему эту роль и внутренне ликует, наблюдая, как персонаж из плоского, расписанного на бумажных листах А4 превращается в настоящую живую личность. Это доверие, доверие между ними, для достижения которого пришлось пережить немало дерьма. Чтобы из двух людей, чьи отношения строились на голом сексе, стать друг для друга тем, кто верит в тебя и кому безоговорочно веришь ты. Наблюдать за Себастьяном через камеры на съемочной площадке – потрясающе. Крис в который раз убеждается в том, что больше никто бы не смог сыграть эту роль так. Нет, наверное, сыграли бы, но не сказали бы всего того, что вложил сам Кристофер в персонажа по имени Генри. Себастьян может передать одним движением уголка губ больше, чем можно было бы передать страницей текста. Он – Генри – смотрит точно в камеру, и Крис чувствует, как по спине бегут мурашки. Себастьян играет человеческую трагедию, каких вокруг множество, но редко кто считает это трагедией. Крис считает. И Себастьян тоже. «Упаси Господь меня самого вляпаться в подобное», - думает Кристофер, слушая, как Стэн в кадре говорит. Голос у него изменился, он чужой и незнакомый, и «Упаси Господь, чтобы он так когда-то разговаривал со мной», - думает Кристофер. Крис написал историю человека, поднявшегося от самых низов до самых вершин. И он задает вопрос – а дальше-то что? Где-то на протяжении этого пути его герой, Генри, вдруг перестает быть Генри. От него остается тот образ, что создали окружающие люди и немного он сам. А как же там, на самом верху? «Там чертовски одиноко», - словно шутя бросает Генри, бросает в камеру Себастьян. Я люблю тебя, - думает Крис, глядя, как Себастьян ведет своего героя к этой вершине. Я люблю тебя, и черту все вершины, если там я буду так же одинок, как этот Генри. - А знаешь, кого он мне напоминает? Александра. Он ведь тоже сначала был просто Александр. Потом – царь и Александр. А потом – только царь. Александр Великий. Живая легенда, богоподобный правитель, гений, авторитет. Личность-царь. А личности-Александра больше ни для кого не существовало, за одним-единственным исключением. И кто знает, может, Александр так же бы начал ломаться, если бы не этот человек. - Гефестион? - Да, - кивает Себастьян. – Единственный, для кого Александр был Александром. Великим царем, гением, солнцем и луной, но – Александром. А у Генри никого нет. Они сидят в гостиничном номере и курят. Себастьян сидит в кресле, Крис – на полу, у его ног, прислонившись виском к чужому бедру. Даже по прошествии стольких лет Себастьян по-прежнему оставался тем единственным человеком, с которым Крис мог себя отпустить. Чего уж греха таить, началось у них все с банального «переспали. почему? да и сами не поняли», и кто же тогда знал, что в итоге они станут друг другу тем, кем стали. - И все же, Крис, - Себастьян запускает пальцы в волосы Эванса. – Все же. - Что? - Чем все закончится? Открытый конец – это, конечно, замечательно, но для себя ты ведь все-таки знаешь, чем эта история кончится? Генри под конец вновь стал скатываться вниз, потому что ему стало невыносимо на этих золотых вершинах; и что же? Крис улыбается. - А как хочется тебе? Сверху раздается тихий смешок. - Кристофер, - его легонько тянут за прядку. – Не я автор этой истории. - Кто знает, Себастьян, кто знает. Но я буду надеяться, что этот парень справится. Или найдется тот, кто поможет ему справиться. Первыми, кто видят отснятый и смонтированный материал, становятся Дэнни и Джо. Они смотрят фильм молча, Крис сидит рядом и даже не нервничает. Обычно он переживает, первый раз показывая свои работы кому-то стороннему, но сейчас – нет. Он знает эти 112 минут наизусть, знает каждое движение мышц лица Себастьяна, когда он появляется в кадре. Когда заканчиваются эти 112 минут, Дэнни и Джо еще долго молчат. - Кристофер, - наконец, говорит Дэнни. – Думаю, ты и сам знаешь, что это – лучшая твоя работа. Пока. - Себастьян выше всяких похвал, - кивает Джо. – Ничуть не удивлен, что ты взял на эту роль именно его. - У вас потрясающий тандем, - подхватывает Дэнни. – Почему ты не снимал его раньше? Это же… чистое обнажение души перед камерой, Кристофер. Эванс улыбается. - Он не хотел. Видимо, ждал именно этой роли, - добавляет он. - Крис, - Джо смотрит на него чуть лукаво. – Так что же станет с Генри? Ты думал о продолжении? - Нет, - Кристофер качает головой. – Эту историю каждый должен закончить сам для себя. Оба мужчины одновременно кивают. - С ним не тяжело работать? - Мне – нет. Мы понимаем друг друга. - У каждого режиссера должен быть такой актер, - говорит Дэнни. – Который как продолжение тебя. Продолжение меня, - думает Крис. Джо и Дэнни перелистывают фильм, снова просматривая отдельные сцены, где Себастьян живет чужой жизнью и, как очень правильно заметил Дэнни, обнажает душу. Эванс наизусть знает все его роли – но так Себастьян еще не играл. Так, чтобы без единого лишнего слова и взгляда бросить обществу в лицо один из самых страшных его пороков. Словно услышав его мысли, Джо вслух говорит почти то же самое. Продолжение меня. Меня-режиссера. Крис ловит внутри себя это чувство – он гордится этой работой и знает, что гордиться есть чем. Только ли меня-режиссера? Поздно вечером в его квартире Себастьян режет овощи. Он много говорит в этот вечер, что бывает не так и часто, Эванс молчит и слушает. Ему хорошо. Он ловит на себе взгляд Себастьяна. Меня-человека, - думает Крис и улыбается.