«Горе тому, кто любил только тела, формы, видимость! Смерть отнимет у него все. Учитесь любить Души, и вы найдете их вновь.» Виктор Гюго
Вода в бассейне NERV тихо плескалась о холодные кафельные бортики, отдаваясь едва различимым эхом в стенах просторного помещения, на которых играли чуть заметные беспорядочные блики. Две стройные фигурки юношей нежились в тепловатой воде, ведя мирную и неторопливую беседу. — Ты мне нравишься, Синдзи, — сказал Каору Нагиса, так просто и ясно, отчего у Синдзи Икари пробежали мурашки по спине. Смущённый мальчик, не зная, как реагировать на такие слова, и не смея взглянуть на парня-альбиноса, сцепил опущенные в воду ладони вместе, нервно сжимая и разжимая аккуратные тонкие пальцы. Ему было приятно, но до жути неловко: никто и никогда ведь не говорил ему подобного. Он нуждался в этих словах, но не надеялся их получить ни от кого, и уж тем более не от новичка Каору, Пятого Дитя, который, однако, удивительным образом стал ему настолько близок за считанные дни. Синдзи до сих пор не мог понять, как это произошло, но точно знал одно — это произошло не зря. Третьему дитя было хорошо с пепельноволосым мальчиком, его невероятное обаяние располагало к себе, заставляя полностью доверить самое сокровенное — изнывающую одинокую душу, давно потерявшую надежду найти родственную. Синдзи решался говорить с Каору о чем угодно и всегда находил отклик в его кроткой улыбке и бархатных глазах цвета крови, обрамлённых тончайшим кружевом совершенно белых ресниц. Тишина тоже открылась мальчику совсем по-другому. Угнетающая, давящая, размазывающая его по собственному осознанию одиночества и безысходности словно кусочек масла по слишком большому ломтю хлеба, с Пятым Дитя она преобразовывалась, смягчалась, и даже отдавалась теплом в сердце. В такие минуты и не нужно было нарушать молчание словами, ибо одного взгляда было достаточно, чтобы понять, о чём думает каждый. — Т-ты мне тоже нравишься… — наконец ответило Третье Дитя, удивляясь непривычности звучания таких слов из собственных уст. Лицо Каору озарила ласковая улыбка. — Наверное, мы были рождены, чтобы встретиться. Бледная рука с узловатыми пальцами осторожно накрыла смуглую ладонь Синдзи. Мальчик чуть вздрогнул от неожиданности, залившись румянцем, и украдкой покосился на Каору, встретившись с его алыми глазами и той же дружелюбной улыбкой — Люди почему-то так смущаются, когда соприкасаются друг с другом телами. Это странно, — пропело Пятое Дитя, чуть покачав головой. — Тело — всего лишь ваша Земная оболочка для души. Вы можете прикасаться телами, но при этом никогда не станете близки душою. Что думаешь на счёт этого, Синдзи? Икари потупил взор, осмысляя услышанные слова. Он поражался Каору, которому, казалось, было известно всё в этом мире, но он всё равно обладал не угасающим желанием знать больше. Это желание, словно яркое пламя, передавалось и Синдзи, занимая его сердце и заставляя тоже стремиться к чему-то, находить новое в том, что всегда было для него обыкновенно и обыденно. Размышляя, мальчик вспомнил легкие прикосновения родителей, предназначавшиеся для выражения заботы, выудил из памяти тёплое дыхание Аянами на собственно коже, и поёжился, вновь воссоздав в мыслях холодный поцелуй Аски, не принёсший ни радости, ни удовлетворения, ни счастья. — Мне кажется, ты прав, Каору. Но если люди не умеют сближаться душами, то им больше не остаётся ничего другого, — тихо произнёс он, глядя в колышущуюся воду, а затем перевёл взгляд на друга. — Но почему ты говоришь так, как будто не относишь себя к людям? — На то есть своя причина, — невозмутимо ответил Нагиса, не глядя на собеседника. Лёгкая дрожь пробежала по телу Синдзи, и он с интересом воззрился на Каору. Тот часто говорил загадками, которым не давал объяснения, и Синдзи пытался прочесть ответ на немой вопрос в прекрасных чертах лица Пятого Дитя. Вдруг Каору медленно выдохнул и, придерживаясь рукой о кафельный бортик, поднялся из воды в полный рост, даже не пытаясь прикрыть наготу своего тела. Зардевшийся Синдзи собрался было отвести смущённый взор, но глаза успели зацепиться за какую-то странность на бледном теле парня, а за какую именно, он понял не сразу. Струйки воды сбегали по бархатистой на вид коже, оставляя за собою сверкающие дорожки влаги, и звонко ударялись о поверхность воды бассейна, сливаясь с ней. Тусклое освещение вычерчивало приятный рисунок мышц, рельеф тазобедренных костей, рёбер и ключиц на стройном теле. Но… белая грудь была лишена сосков, на плоском животе отсутствовал пупок, а лобковая кость была абсолютно гладкой почти как у девушки. Лицо Синдзи мгновенно переменилось. Сердце его замерло, руки невольно вцепились в скользкий от воды бортик, а в глазах появился неподдельный, всеобъемлющий страх. — Испугался? — молвил Каору с неизменной улыбкой, но уголок его губ обличающе дрогнул. — Чт… что ты такое?! — запинаясь и не сводя глаз с Пятого Дитя, пролепетал изумлённый мальчик и отодвинулся дальше. — Всего лишь видимость, — ответил парень, разводя руками и тряхнув пепельными волосами. — В вашем мире я именно такой, потому что мне не нужны ни органы размножения, ни вскармливания потомства, ни остаточные физиологические особенности после появления из утробы матери. Я рождён не так как вы. Но, глядя на меня, ты всё верно понимаешь и правильно опасаешься. Моё пребывание в данной оболочке обусловлено лишь одним смыслом и одной целью — уничтожить все ваши тела и исчезнуть самому. Синдзи не сразу понял, в чём дело. Он схватился за голову, сминая в ладонях пряди своих волос. Урывки мыслей проносились в его мозгу, которые он никак не мог собрать в целое, а в животе что-то противно сжалось, распространяя пугающее и омерзительное ощущение по всему телу. Наконец, ужасающая догадка поразила его. Икари поднял ошеломлённые глаза, лишь медленно помотал головой и прошептал: — Ангел?.. Но как?! — грудь мальчика часто вздымалась, извлекая из своего горячего нутра жутковатые сиплые звуки. Его голос внезапно сорвался на крик. — Почему тебя не вычислили? Каким образом тебя допустили до пилотирования Евангелиона?! Эхо от голоса Икари нехотя затихло под сводами бассейна, и на губах Нагисы вновь появилась улыбка. Она говорила лишь об одном, что все вопросы он намерен оставить без ответа. В пару уверенных шагов он преодолел расстояние до темноволосого мальчика и присел перед ним, заглядывая в испуганные тёмно-синие как бездонные озёра глаза. Синдзи мгновенно отвернулся, судорожно озираясь по сторонам в поисках возможности убежать, спрятаться, покинуть это треклятое место страха и страданий, забиться в угол и лучше умереть там, чем мучиться перед выбором того, что следует делать вместо трусливого бегства. «Хочешь убежать? Думаешь, это единственный выход, потому что ты слаб, беспомощен и никому не нужен? Думаешь, есть сотни людей, которые справятся с этим вместо тебя? Не тошнит ли тебя уже от собственной трусости? Быть может, сейчас перед твоим лицом — Смерть, так не бойся её. Прояви смелость хоть раз. Загляни ей в глаза. Прими её без страха». Судорожный стон вырвался из груди Синдзи вместе с частыми лихорадочными выдохами. Тело Икари вмиг обмякло, побелевшие от напряжения пальцы отпустили бортик бассейна и бессильно плюхнулись в воду, а голова опустилась на грудь. — Я не знаю, что мне делать, — с трудом прошептал мальчик. — Передо мною — Ангел, а я — ничтожный, беззащитный человек, не способный ни на что без Евы. Просто убей меня. Такие слабаки не достойны жизни. Но вопреки ожиданиям Синдзи, тёплая ладонь Ангела накрыла его щёку и приподняла лицо, заставив снова смотреть прямо в невозмутимые глаза-рубины. В них, к удивлению мальчика, не было ничего такого, что могло бы вызывать страх и, тем более, предвещать близкую смерть. — Такие Лилим как ты, достойны жизни, — мягко молвил Каору и после некоторой паузы чуть повысил голос. — Я бы мог прямо сейчас проникнуть в Конечную Догму и вызвать Третий Удар, уничтожив весь твой мир и выполнив своё предназначение, но делать этого я не стану. Синдзи не сводил взгляда с Каору, отчаянно пытаясь вникать в смысл его слов. «Быть того не может. Это говорит не он. Ангел — враг, он не может такого сказать. Может быть, он пытается обвести меня вокруг пальца?» — подумал Икари, но верить в это искренне не желал. Он хотел чтобы ласковая ладонь на щеке и твёрдые слова Нагисы были единственной правдой. — Сделаю ли я это, не сделаю, всё равно я должен буду умереть, такова моя доля. Но встретив и изучив тебя, я понял лилим, осознал, что их культура — не то, чему следовало бы исчезнуть. Ты мне нравишься, и я предпочту лучше умереть от твоих рук, Синдзи. — Каору… — пролепетал Синдзи, осторожно прикасаясь к ладони на своем лице, — Твои слова — слова человека, не Ангела. Я тебе не верю. Лучше просто убей меня, если ты действительно тот, за кого себя выдаёшь. Ангел многозначительно посмотрел на Синдзи, будто пытаясь передать ему взглядом то, что невозможно выразить в словах. Третье Дитя вздрогнуло, внезапно что-то осознав. Он сглотнул и уверенно отчеканил: — Я не стану тебя убивать. — Я Ангел, Икари. Семнадцатый из тех, кто рушил твой город, кто уничтожал людей, которых ты знаешь, кто обрёк твой мир на страдания. Я твой враг, которого тебе следует придушить. Ты должен ненавидеть меня. — Дурак… Если бы я тебя ненавидел, я бы… я бы… — Синдзи склонил голову и мелко задрожал всем своим существом. — Я не могу тебе причинить вреда, потому что ты мой друг. — Я тебя предал. Синдзи резко вздрогнул. Последние слова жёстким, хладным лезвием нещадно полоснули по сердцу бедного мальчика. — Нет! — выкрикнул он, в порыве чувств бросаясь на грудь Пятого Дитя и судорожно сжимая пальцами его плечи. Ангел едва удержался, чтобы не упасть в воду. Восстановив равновесие, он медленно и осторожно обвил руками трепещущее тело Икари и внезапно ощутил на груди обжигающе горячую влагу человеческих слёз. — Ты не можешь быть Ангелом, Каору, я не верю в это. Ты лучше многих людей, и это ты, ты должен жить! Пожалуйста, скажи, что это всего лишь страшный сон, умоляю… Обе руки Ангела легли на плечи Синдзи, отстраняя его. Мальчик даже не попытался разомкнуть зажмуренных век, потому что знал, что всё равно ничего не увидит из-за застилающих глаза слёз. Однако, он совершенно ясно почувствовал что-то непривычное на губах, солёный вкус, чужое тепло и едва ощутимое, живое дыхание на собственном лице. Сердце замерло, слёзы мгновенно отступили, вернув возможность видеть. Шелковистые пепельные пряди волос Каору приятно щекотали щёки Икари, а за ними подрагивали белоснежные ресницы. Мягкие губы прижимались к его собственным, совершая почти неощутимые движения и успокаивая и избавляя от невыносимого и тягучего чувства страха, разлившегося в груди. Синдзи снова закрыл глаза, крепче ухватив плечи Пятого Дитя и вздохнув сквозь мягкий, нежный, по-детски невинный поцелуй, в который Каору так умело вложил всё то, о чём думал в этот трепетный момент. — Это жизнь, Синдзи, она вся словно сон, а смерть — чудесное пробуждение, — тихо произнёс Ангел, едва отняв губы от губ мальчика. — Когда-нибудь ты проснёшься, но не сейчас. Сейчас ты должен разбудить меня. Просто сделай это, если ты ко мне что-то чувствуешь. — Я не хочу оставаться здесь один, Каору… Я… я не знаю, что со мной будет. Мне страшно, — Синдзи опустил глаза, облизнув ещё пылающие от мягкой ласки губы, и зябко повёл плечами, овеянными холодом чьей-то близкой Смерти. — Тогда… мы можем отправиться в этот путь вместе. Если ты этого хочешь, — предложил Каору, любовно глядя на блестящие из-под тёмных ресниц Икари влажные дорожки слёз. Изящным движением руки он коснулся его щеки, едва ощутимо обведя пальцами скулу. Икари вмиг оживлённо выпрямился и поймал тонкое белое запястье Ангела, заглядывая ему в лицо вспыхнувшими от возбуждения глазами. — Это будет лучшее, что ты можешь для меня сделать, — прошептало Третье Дитя. — Я не желаю без тебя жить. Ангел нежно улыбнулся, и от этой улыбки сердце Синдзи расцвело сотнями печально-радостных незабудок. — Что ж, тогда это будет намного проще. Каору подался вперёд и, обняв вздрогнувшего друга за поясницу, положил голову на его плечо. Теплые губы коснулись уха Синдзи. — Подумай о чём-нибудь действительно хорошем. Грудь Ангела прижалась вплотную к трепещущей груди мальчика, и Синдзи, покорно закрывший глаза и попытавшийся отвлечься приятными мыслями, почувствовал какой-то жар у сердца. Как будто что-то вливалось в его тело, быстро распространялось по жилам, вторгаясь в самую душу. Что-то тёплое, чему хотелось открыться, отдаться без остатка. Это ощущение невообразимо быстро втягивало мальчика в себя, и на мгновение появился страх неизвестности. Парень распахнул глаза, ловя ртом воздух, и попытался ухватиться за реальность. Взору предстал всё тот же белый потолок бассейна, огромная надпись на стене «NERV» и неяркий блеск воды в приглушённом свете просторного помещения. — Каору… «Всё хорошо, успокойся», — раздался голос Нагисы прямо в голове Синдзи, и его вмиг отяжелевшие веки закрылись сами собой, а угнетающий сгусток тревоги бесследно рассеился, уступив место совсем иному чувству. Плоская чернота, окутавшая его сознание, внезапно углубилась до бесконечности, и Синдзи почувствовал, что его ничего не держит. Мальчик увидел перед собой голубую мерцающую точку, быстро выросшую в размерах и испустившую из своей середины шесть лучистых пучков света, похожих на птичьи крылья. «Это Он», — понял Синдзи и почувствовал, как безудержными волнами разливается в нём ликующее ощущение радости. Кажется, его земное тело сейчас должно было улыбнуться. Светящееся существо приблизилось, и чёрное пространство наполнилось маленькими белыми пятнами, медленно кружащимися, словно хлопья снега. Икари замер от восхищения. Невесомые белые пятна вызвали из недр его памяти воспоминания о волшебных снегопадах, которые он видел последний раз ещё младенцем тринадцать лет назад, когда климат после Второго удара ещё только менялся и снег ещё совсем не исчез из тех широт. Синдзи подался навстречу, чтобы скорее соприкоснуться с шестикрылым Ангелом, но всё вдруг померкло и замерло. «Двум Душам не место в одном Теле», — зычно и твёрдо прозвучало в сознании мальчика, заставив того сжаться от нового приступа необъяснимой тревоги. «Мы здесь не надолго», — ответил Ангел, и атмосфера вокруг тот час же перестала быть давящей и угнетающей, — «Идём, Синдзи?» Светящийся луч, похожий то ли на крыло, то ли на ладонь, возник перед Третьим Дитя, и тот, ни секунды не колеблясь, ухватился за него, внезапно ощутив волну ещё большей, всеобъемлющей радости, восторга и предвкушения. «Конечно». Чернота вокруг начала трескаться со страшным шумом, осыпаясь и превращаясь в невесомый серый пепел. Синдзи с невыразимым удовольствием осознавал, что сейчас должно свершиться самое главное, неминуемое и невероятно приятное. Лучистая Душа Ангела приблизилась к Душе мальчика, и они слились в единое целое, испустив шесть ярчайших лучей, пронзающих царящую вокруг тьму.Всё исчезло в ослепительной вспышке света.
***
Доктор Акаги и команда людей в химических костюмах ворвалась в помещение бассейна. — Осмотрите здесь всё, не пропустите ни клочка! — Рицуко почти выкрикнула в рацию, встроенную в нижнюю часть головного сегмента комбинезона. Так она ещё никогда не нервничала. Шутка ли — пропал лучший пилот NERV и этот странный новый мальчик, результаты исследования которого выявили абсолютно отличающееся от человеческого функционирование его организма. И самое страшное — компьютеры зафиксировали кратковременную вспышку мощнейшего А.Т. поля прямо внутри штаба! — Доктор, в бассейне обнаружена LCL. В глазах Рицуко на секунду потемнело. Зажмурившись и тряхнув головой, она сорвалась с места и быстрыми шагами достигла группы сотрудников, обступивших один из участков бортика бассейна. Завидев женщину, они спешно расступились. Взгляд доктора упал на оранжеватую лужицу на кафеле и на жёлтый участок воды у бортика, где LCL ещё не успела раствориться. — Посторонних веществ нет? — Никак нет, мэм. — Соберите LCL с бортика, возьмите пробу из бассейна. Отбой химической опасности. Люди быстро закопошились, подчиняясь приказу ведущего учёного одной из важнейших организаций по «спасению» человечества на искалеченной Вторым ударом планете. Рицуко сняла головной сегмент костюма, зажав его под подмышкой и вздохнула, кусая и без того растрескавшуюся обветренную губу и неотрывно глядя на ровную гладь воды. Могла ли она предполагать, что здесь развернулось? Могла ли догадываться о том, что две души, наконец нашедшие друг друга, добровольно избрали смерть, чтобы воссоединиться и обрести вечное счастье? Множество теорий зарождались и тут же гибли в мыслях Рицуко, но ей, пока жившей в этом мире, было не дано понять то величественное и непостижимое, что совершилось здесь некоторое время назад. — Один Бог ведает, что здесь произошло, — тихо сказала она сама себе, кивая головой и продолжая смотреть на чуть прыгающие и играющие друг с другом блики опустевшего бассейна. — Одно ясно — нейтрализовали А.Т. поля друг друга и распались. Эх, что же я Мисато скажу… Скупая слеза доктора со звоном разбилась о кафель.