***
Станция Кенник. Намджун разворачивает покрывало практически сразу же после рассвета, стараясь не слишком сильно выдвигаться в сторону тротуара. Если он не учтет течение толпы, люди обязательно наступят на товары. Не нарочно, разумеется, но поток людской так специфически заполняет пространство и плывет по нему, так что сам чёрт ногу сломит, пытаясь изменить его движение. Тем более предыдущий опыт показывает, что беда не приходит одна — если разбился оберег или зелье было испорчено, то жди неприятностей. Станция Кенник, в отличие от станции Джубили, располагалась в более оживленном и модном районе города. Это не означает, что он заработает больше денег, просто поблизости было много закусочных, и через дорогу располагался парк с беговыми дорожками и пруд. Еда поблизости была просто манной небесной: ему не потребуется собирать все свое барахло для того, что просто пойти поесть. А если ему захочется взять перерыв, то он сможет пойти и навестить уточек в пруду. За все утро лишь один покупатель: старичок берёт зелье от головной боли, которое тут же и выпивает. Он даже отдает пробку и красную бутылочку, прежде чем отчалить. Пробку, конечно, больше использовать нельзя, но бутылочку можно вымыть, протереть и использовать для другого зелья. Пробка, по сравнению со стеклом, более пористый материал, так что магия бывшего зелья уже впиталась в дерево, и никуда она не денется. Остаточная магия может повлиять на другую магию, с которой произойдет контакт, и в результате взаимодействия исходная магия может измениться, сойти на нет или усилиться. Другими словами, диффузия может привести к тому, что смесь взорвется. Такое вполне могло случиться. Две молодые женщины в платьях и леггинсах покупают сборы трав для изгнания духов из дома. Первая позирует с пучком трав, и чуть позже вторая постит фото в Инстаграм с хэштегами #магия #ведьмаки #новыйдом #изгнание #никакихпризраков #шопинг #подруга #пятница. Мальчишка в резиновых сапожках, расцвеченных утятами, приволакивает за руку отца. После небольшой суматохи и строгого наставления отца сыну, что нельзя трогать магические предметы без разрешения, они покупают согревающий оберег и садовые чары. Намджун тут же произносит согревающее заклинание и вручает оберег мальчишке. Пацан едва не роняет его, но затем визжит от восторга и прижимается щекой к теплому мешочку. Смеясь, мужчина подхватывает сына на руки, благодарит Намджуна и продолжает свой путь. Обеденный перерыв Намджуна начинается на час позже официального. Потому что во время обеда вокруг ларьков со съестным собираются толпы народа. Люди, прикупив снеди, направляются в парк на небольшой пикник, проходя рядом. И Намджун буквально не может упустить такой шанс удачной торговли. Когда толпы людей исчезают, он скрытно задействует отталкивающий оберег и прячет его под уголком покрывала. Такие чары не совсем легальны, но они творят чудеса, когда ему нужно отойти на пару минуток без того, чтобы в конечном итоге быть обворованным. Для установления чар требуется буквально секунда. В скором времени прохожие, слишком близко подошедшие к покрывалу, начнут сворачивать в сторону, сами не осознавая этого. Испытывая небольшое удовлетворение, Намджун крадется по тротуару, засунув руки в карманы кенгурухи и рыская в поисках наиболее привлекательной лавки со снедью. Так он проходит мимо лавок с буррито, мимо хот-догов, мороженого и гироса, хотя от последнего блюда просто слюнки текут. Вместо этого он решает заглотать на ходу целую кучу такояки. Как же все-таки здорово размять ноги, поедая такояки, заглядывая в витрины мелькающих магазинов и ресторанов и искусно огибая прохожих. Жаркое солнце вышибает из него пот, но обе руки заняты и кенгуруху не расстегнуть. Квартал быстро кончается, так что Намджун разворачивается и неспешно шагает к своей точке. У него осталось совсем чуть-чуть такояки (его желудок словно черная дыра), так что после быстрой проверки на предмет того, работает ли отталкивающий оберег, он продолжает свой путь уже в другом направлении. Воздух отягчен насыщенными запахами кипящего масла и душистого мяса. Хорошо, что он объелся такояки и эти ароматы не заставляют желудок судорожно сжиматься. Быстро запихнув остатки такояки в рот, Намджун шагает к мусорному баку, чтобы выкинуть промасленную бумажку. Но его сильно толкают в плечо, и он машет руками, пытаясь сохранить равновесие и попутно молотя ладонью по баку. Мужчина в костюме выгибается, оборачиваясь, и готовится извиниться. Но выражение его лица тут же меняется, выражая легкое отвращение. Он отворачивается и смахивает с плеча невидимую пылинку, словно его пиджак испачкался. «Чертовы ведьмаки», — рассерженно бормочет мужчина, уносясь вдаль. Намджун выпрямляется и про себя желает знать какой-либо наговор, или даже проклятие. Например, было бы неплохо, если бы шнурки у того мужика вдруг развязались. Но он просто скрипит зубами, делает три глубоких вдоха и продолжает прогулку. Намджун, слава Всевышнему, не так уж и часто сталкивается с теми, кто ненавидит магию, ведьмаков и колдуний. Но случаи были, и такие люди наглядно демонстрировали свою суеверность, предубежденность и невежество, и к тому же питали злобу, точно раненые звери. Намджун не хочет, чтобы приятная прогулка и прекрасный день были испорчены каким-то невежественным придурком, который еще и наверняка пользуется оберегом, предотвращающим болезни. Наверняка же пользуется, когда женщин цепляет на одну ночь. Вот же лицемер. Жаль, что тяжело игнорировать таких идиотов. Чтобы отвлечься от тяжких дум, Намджун проявляет законный интерес к каждой лавке с едой, скрытно посылая небольшие сигналы детям, задирающим головки и смотрящим на него, и наслаждаясь ощущением раскалённого асфальта, соприкасающегося с его босыми ногами. – Эй! Постойте! Погодите минуточку! Звук голоса еле-еле выводит Намджуна из его собственного мира. Ведьмак оглядывается, чтобы найти окликнувшего. К нему подбегает знакомый владелец знакомой пары обуви. Сокджин. Подбегает, вытирая руки о замасленный фартук и сияя улыбкой. – Здравствуйте, ммм… – Намджун, — он редко сообщает свое имя покупателям, но не против того, чтобы сказать его Сокджину. – Намджун. Отлично. Я, ну, увидел вас на той стороне тротуара и подумал, что стоит поздороваться. И поблагодарить еще раз. Оберег сработал как… Ну, как оберег. — Он в смущении чешет затылок. — Мне действительно повезло за последние два дня. Брови Намджуна лезут на лоб. Лицо Сокджина словно загорается по мере того, как он краснеет: – О, нет-нет! Я имел в виду, что мне удалось попасть домой после работы раньше, чем обычно, и я нашел на земле пять долларов, и я застрял, открывая дверь квартиры, так что пропустил звонок от отца. А это, поверьте мне, большая удача. Несколько человек проходит между говорящими. Сокджин вздрагивает, но быстро приходит в себя, и указывает на ларёк позади себя: – Простите, что остановил вас посреди тротуара. Не хотите…? – Конечно. Намджун идет, ведомый Сокджином, к крепкой на вид лавочке, которая называется «Счастливый кальмар» и может похвастаться жарёными кальмаром и осьминожками. Так вот откуда масляные пятна на фартуке Сокджина. Сокджин показывает своему напарнику растопыренную пятерню, давая тому понять, что ему требуется еще немного времени, затем поворачивается к Намджуну: – Кстати, да. Два дня уже прошло, так что чары оберега выдохлись. Думаю, уже можно его вернуть. Он снова вытирает руки о фартук и осторожно забирается в свой карман, бережно извлекая небольшой мешочек. Обычно, когда использованные обереги возвращаются к Намджуну, они представляют собой месиво перекрученных и измятых ниток, словно бы по ним табун лошадей проехался. Но оберег на удачу, побывавший у Сокджина, совсем не изменился с того дня, как Намджун напитал магией его составляющие, сложенные вместе. Оберег неохотно падает на ладонь ведьмака. Сокджин оттягивает руку и ёрзает, выглядя немного потерянным. Намджун прячет оберег в карман толстовки и не может удержаться от слабой улыбки. Нечасто можно встретить такого человека, который, имея так мало опыта в обращении с магией, тем не менее использовал ее помощь так благоговейно и бережно. Другие покупатели, которые покупали чары не для себя, относились к магии небрежно, потому что она использовалась повсеместно. Кроме того, магию не воспринимали всерьез из-за образа ведьмаков и колдуний, сложившегося в массовой культуре. Ничто так не дискредитировало магию в глазах обывателей, как грубое использование охранных зелий и зелий памяти знаменитым ведьмаком Шерлоком Холмсом и его верным напарником. Теперь даже совсем ничего не знающий о магии человек считает себя прожженным профессионалом, таким, что может наплевать на правила использования чар. – Сокджин! Ты не против того, чтобы немного мне помочь? Оба поворачиваются и замечают нехилую очередь, собравшуюся перед «Счастливым кальмаром». – Да, конечно. Прости! — восклицает Сокджин. — Спасибо, — говорит он Намджуну. Намджун вертит мешочек в своем кармане: – Приходите ко мне, в мою лавочку. Я обычно либо здесь, либо на станции Джубили, либо на станции Альджини. Сокджин, повязывающий черную бандану на голову, широко улыбается и кивает, соглашаясь. Намджун бросает взгляд напоследок и шаркает к своему покрывалу, и запах жарящихся кальмаров, наряду со шкварчанием, шлейфом тянется за ним. Его пожитки и товары остаются в целости и сохранности. Так что Намджун успокаивается и садится на место. Отталкивающие чары, тем не менее, он пока не снимает. Чары в обереге Сокджина совершенно исчерпали себя. В маленьком пучке трав не осталось даже легчайшего отзвука магии. Намджуну всегда грустно, когда он получает обратно увядшие оболочки выдохшихся оберегов. Хорошо, конечно, что обереги помогают, но грустно от того, что растения, которые были так полны жизнью и чарами, теперь сухи и безжизненны. А теперь первым делом надо разобрать использованный оберег. Намджун отодвигает товары и быстро организовывает рабочее место на своем темно-синем покрывале. Разумеется, из-за обычной деликатности ингредиентов и возможных неприятностей, а также из-за возможной диффузии магий, Намджун предпочитает собирать обереги и травы, варить зелья у себя дома. Хотя он умеет быть осторожным. У него были годы практики, и теперь он может разобрать или собрать оберег за пару минут, практически в любой обстановке. Намджун высыпает содержимое мешочка на ладонь, которое в основном представляет собой лепестки свежих цветов стефанотиса и завернутые в лавровые листья разноцветные кристаллы. Ингредиенты сами по себе совсем не опасны, несмотря на то, как грозно звучит 6-е правило об использовании чар. И все же, лицензированные отделы по утилизации магических отходов существуют совсем не зря. Одной из многих причин их функционирования является существование взрывоопасных зелий. Намджун упаковывает опустошенный мешочек в полиэтиленовый пакетик и закидывает его в свой рюкзак. Обереги на удачу никогда особенно активными не бывают: составляющие оберегов на удачу инертны и очень редко реагируют с чем-либо. В памяти всплывает, как Сокджин неохотно отдавал использованный оберег. Не совсем похоже на то, что Сокджин в первый раз использовал чары, хотя он сам сказал, что он не привык обращаться с зельями или оберегами. Возможно, он давно прикипел к магии душой и сердцем. Как бы то ни было, Намджун не может унять влечение, возникшее в нем. Он испытывает небывалый прежде порыв. Если бы на месте Сокджина был кто-нибудь другой, Намджун напихал бы в мешочек соломы и подарил бы его на память. Но звезды сегодня расположены по-другому. Грязь, песок и даже пыль в трещинах тротуара говорят с ним. Земля, закованная в асфальтовый панцирь тротуара, вызывает магию. Магия бежит по жилам Намджуна и подталкивает его к новым ингредиентам в рюкзаке. Судя по всему, вместо того, чтобы дарить чепуху на память, он сделает совершенно новый оберег. Не желая спорить с Землёй, Намджун засовывает руку в рюкзак, чтобы выудить из разноцветной мешанины стекла и полиэтилена на его дне маленькие бутылочки с ингредиентами. Нужные бутылочки сами притягиваются к его шарящим пальцам. В конце концов он извлекает эссенции сушеных цветков вереска и бамбуковых стеблей, частицы раухтопаза, крупинки агата и острия перьев краснохвостого сарыча. Намджун думает свою думу, разглядывая основные компоненты будущего оберега, разложенные перед ним на покрывале. Будучи сплетенными вместе, они образуют защитный оберег, причем действительно мощный. Чары оберега будут защищать носителя от физического и психического урона на должном уровне, то есть для оберега будет возможно практически всё, так велика его сила. И оберег сделает всё, что в его силах, чтобы защитить владельца. Намджун понятия не имеет, от чего нужно защищать Сокджина, но магия подталкивает его сделать оберег. И он не против того, чтобы его сделать: Сокджин уже немного ему по душе. Он собирает компоненты недрогнувшей рукой, вытаскивая пробки и легко вытряхивая нужное количество каждого ингредиента. Все смешивается на большом трепещущем листе магнолии. Основной компонент — две слезы человека — должен быть добавлен последним. Конечно, у Намджуна есть бутылочка со слезами. Есть даже пульверизаторная трубка — на всякий случай. Хотя, слезы из бутылочки сюда не подходят. Так что Намджун склоняется над неоконченным оберегом и закрывает глаза. В голове проскальзывает мысль о том, что можно впиться ногтями в ногу или осторожно надавить острыми краями ножниц на кожу стопы, чтобы пошли слезы. Но Намджун инстинктивно понимает, что слезы, вызванные намеренным причинением боли, только извратят магию, поэтому ему нужно найти другой способ заставить их пойти. Под палящим солнцем, среди толпы, неосознанно избегающей столкновения с ним, Намджун начинает вспоминать каждый раз, когда кто-либо смотрел на него с отвращением, крыл его матом или с нервно бегающими глазами утаскивал прочь детей. Вспоминает каждый услышанный шёпоток, который он не должен был слышать, вспоминает, как смеялись над его босыми ногами. Вспоминает каждого человека, который избегал взгляда его горящих синих глаз с плохо скрываемым ужасом. Обычно такие мысли были ему как с гуся вода, но глубоко внутри все же беспокоили его. Несмотря на то, что магия всегда была рядом и глубоко проникла в повседневную жизнь каждого, некоторые просто не могут свыкнуться с этим. Что ж, они и только они виноваты в том, что так думают. Он справится со всеми этими суевериями и ненавистью, и никогда, никогда не откажется от своего умения и своей сущности, поскольку они позволяют ему делать многое. Две слезинки вытекают из зажмуренных глаз Намджуна и медленно стекают по его щекам. Это слезы горя, на которое люди обречены злой судьбой. Он подцепляет одну слезинку указательным пальцем и размазывает ее полукругом по листу магнолии, обводя маленькую кучку ингредиентов. Вторая слеза завершает круг. Пока слезы не высохли, Намджун бросает в середину листа бумажку с именем Сокджина и туго сворачивает лист, завязывая его широким стеблем полыни. Сверток ныряет в мешочек, содержавший оберег Сокджина. Сквозь этот мешочек когда-то прошла его искорка. Намджун затягивает мешочек и прижимает его к груди. Заклинание расцветает в его сердце, разливается вверх по его горлу и вырывается в теплый вечерний воздух подобно песне. Его глаза и кончики пальцев загораются голубым огнем и светятся все ярче — заклинание набирает силу. Оберег, зажатый между его ладонями, нагревается. Мир проясняется, и зрение Намджуна возвращается в норму. Силы покидают его тело, настолько резко, что он чуть не растягивается на покрывале в обмороке. Но Намджун сильно встряхивается и часто моргает. Когда он приходит в себя и садится прямо, его глаза приковываются к безобидному мешочку, удобно расположившемуся в его ладонях. Оберег выглядит так же, как обычные обереги, содержащие чары на удачу, садовые чары или чары, предохраняющие от инфекций, передающихся половым путем. Только другой ведьмак поймет, что этот защитный оберег другого рода, содержащий более сильные чары. Оберег, сплетенный из имени Сокджина, слёз Намджуна, мешочка, отмеченного искоркой, и силы воли Земли, выраженной в основных компонентах. Намджун несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, стараясь успокоиться. Это больше него. Действительно больше. Магия, направляющая его, сильна как никогда, и она устремлена к Сокджину. А Намджун-то думал, что это была самая обычная пятница. Намджун проверяет оберег с отталкивающими чарами, который до сих пор работает, кидает всё в рюкзак, сворачивает покрывало и останавливает действие оберега. Он постепенно появляется перед толпой, и магия помогает ему в этом. Не стоит внезапно возникать из воздуха посреди тротуара. Он обходит группку пешеходов и медленно бредет к лавочке с жареным кальмаром. Очередь перед лавочкой подходит к своему концу. Сокджин парится в духоте от жаровен, сосредоточенно закусив нижнюю губу. Намджун робеет и решает понаблюдать за ним минутку. Оберег в его кармане испытывает нетерпение, желая скорее оказаться у человека, для которого он был создан. Конечно, оберег не обладает разумом, зато обладает волей. И он заставит Намджуна подойти к лавке, если тот сам не начнет действовать. В итоге Сокджин поднимает голову как раз тогда, когда Намджун нерешительно выглядывает из-за угла ближайшего магазинчика. Повар расплывается в улыбке и приветливо машет. Намджун медленно приближается, пока Сокджин торопливо обжаривает последнюю порцию осьминогов. – Так быстро вернулись? — усмехается Сокджин, вытирая рукой пот со лба. Намджун вытаскивает из кармана будущий оберег, понимающе встречая вопросительный взгляд Сокджина. – Мне показалось, что вам понравилось пользоваться оберегом на удачу, — объясняет Намджун, стараясь не волноваться. — И я собирался обезвредить выдохшиеся чары и оставить его вам на память. – Но вы этого не сделали? — спрашивает Сокджин, беспокойно кусая губу. Намджун нерешительно протягивает мешочек. – В общем, я сделал защитный оберег. – Серьёзно? — Сокджин выглядит озадаченным, но он осторожно берет мешочек и осматривает его, пытаясь найти отличия от предыдущего оберега. В мешочке лежит сверток побольше, но магию он все ёще не чувствует. Когда быстрый осмотр не выявляет ничего особенного, Сокджин с широкой улыбкой прижимает оберег к груди и прячет его в карман. Магия оберега окружает его своей мерцающей аурой, синее свечение которой видно только Намджуну. – Я просто подумал, что если вам нужна удача, то и защита лишней не будет, — Намджун хочет скрыть лицо под капюшоном, но вместо этого он суёт руки в карманы и перекатывается с пятки на носок. – Большое спасибо, Намджун. Даже и не знаю, что сказать, — Сокджин смотрит на него, краснея. — Вам и правда не стоило так утруждаться. – Да не проблема, — Намджун скупо улыбается. И судя по тому, как Сокджин осклабляется в ответ, ему вообще не стоило улыбаться. Намджун не рассказывает ему об искорке. Не говорит и о том, что сделать оберег его заставила по-необычному настойчивая магия. И не упоминает о том, что начальная цена настолько мощному оберегу со столь редкими ингредиентами равняется 50 долларам, и это еще не потолок. Так уж вышло, что этот особый оберег не продается за деньги. Намджун машет рукой на прощанье, посчитав это наилучшим способом закончить неловкий разговор, и разворачивается, убегая в парк. Он уходит, твердо решив не оглядываться. Нет сомнений в том, что рано или поздно они вновь столкнутся. И Намджун не хочет выглядеть одержимым идиотом. Ведьмак не оглядывается и поэтому не видит, как Сокджин тут же тянется к карману, выпрастывает мешочек и бережно обхватывает его ладонями. Он ослепительно улыбается, чмокает оберег и прячет его обратно в карман, поворачиваясь обратно к своей лавочке. Намджун входит в парк и чувствует облегчение от того, что вновь находится на мягкой земле среди деревьев. Земля словно поёт: ее песня рождается в ритме колебаний энергии под ногами Намджуна. Отзвуки песни Земли передаются сквозь травинки, щекочущие его ступни. Намджуну подвластны Телесная магия и магия Земли, и все его помыслы всегда будут обращены к Земле. Да, и к уткам. Ему нравятся утки. На озере есть небольшая заасфальтированная площадка, которая вдается в него, и с нее легко кормить уток. Но ведьмак бежит от нее как от чумы: ему не нравятся толпы людей — за исключением того времени, в которое он торгует — и он ненавидит стоять на асфальте, если у него нет особой надобности в этом. Он продирается по грязи сквозь заросли рогоза к дальнему краю озера и располагается среди камышей. Птичий корм и дробленое зерно подпрыгивают у него в рюкзаке. Намджун обшаривает рюкзак, доставая корм и старательно избегая прикосновения к магическим компонентам. Будет очень неловко нечаянно проклясть уток. Стая подгребает на его конец пруда. Быть может, они его узнают. А быть может, они просто выучили, что тупые людишки их накормят, и даже упрашивать не придется. Тем не менее, Намджун усеивает поверхность воды кормом, с нежной улыбкой следя за тем, как птицы склевывают корм и пронзительно крякают, сталкиваясь друг с другом. – Джей-Хоуп, Ви, ведите себя хорошо, — журит уток Намджун. Значит, он мог бы дать диким уткам, обитающим в парке, собственные имена. Они вроде не против.***
После той встречи с передачей оберега, Сокджин начинает регулярно посещать магазинчик Намджуна каждый раз, когда тот разворачивает свое покрывало на станции Кенник. Намджун же понимает, что он оказывается на станции Кенник все чаще и чаще. Он даже и не думает отрицать этот факт. И не чувствует ни смущения, ни стыда. Просто дела на станции Кенник идут так же хорошо, как и в других местах, и к тому же ему нравится видеться с Сокджином. Повар всегда появляется все в том же фартуке и все в тех же заляпанных черных кроссовках, улыбаясь и имея в запасе еще одну историю про смешных покупателей. Сокджин к тому же действительно неутомимый почемучка, засыпающий Намджуна вопросами наподобие «Зачем тебе щипчики для ногтей?», «Зависит ли что-нибудь от того, какая здесь почва?», «Только не говори мне, что ты и вправду дрался с соколом, чтобы добыть эти перья», «И тебе реально приходится проделывать все эти штуки, чтоб все работало?». Намджун счастлив отвечать на эти бесконечные вопросы, потому что он видит, что Сокджину действительно любопытно, и он всегда задумывается, получая очередной ответ. За разговорами дни пролетают незаметно. Внешность Сокджина и его дружелюбный вид даже привлекают покупателей. Уже не в первый раз какая-нибудь девушка робко подходит к покрывалу, перебрасывается парой фраз с Сокджином, и, в конце концов, купив ненужный оберег, медленно и неохотно покидает их. Намджун еще ни с кем не сходился так легко и близко, поскольку он всегда был молчалив и чувствовал себя не в своей тарелке, разговаривая с людьми. Ведьмак никогда не говорит слишком много, но Сокджина это не смущает. Он сидит рядом, наблюдая за прохожими и отпуская забавные комментарии, или просто молчит, греясь на солнце будто ящерка. После толкучки в обеденный перерыв отдельно взятого четверга приходит Сокджин, вооруженный еще теплым жареным кальмаром на палочке. Намджун быстренько оканчивает деловые переговоры, в которых участвуют он и покупатели — шумная стайка подростков. Покупатели приобретают бомбочки, отпугивающие полтергейстов, которые очень любят выставить людей незадачливыми разинями, зелья для чистой кожи и связки обычных благовоний. – Привет, Намджун. Свободен? Ведьмак кивает и поспешно отодвигается в сторонку, чтобы дать повару местечко. Чары защитного оберега в кармане джинсов Сокджина тихо гудят. Оберег всегда на владельце. Сокджин даже упоминал о том, что оберег всегда у него под рукой, и от этой новости Намджун чувствует огромное облегчение. Защитные чары, в отличие от чар удачи, очень устойчивы. Вместо того чтобы истечь капля за каплей, магия защитного заклинания будет дремать до тех пор, пока защита не сработает. А раз Намджун сделал оберег, то он сразу же поймет, когда защитная магия придет в действие, и ведьмак очень надеется, что в этот момент Сокджин окажется поблизости. Хотелось бы верить в то, что пока Намджун начеку, Сокджину не причинят никакого вреда. Намджун молча принимает палочку с жареными кальмарами. Первые несколько раз он еще пытался настоять на том, что он заплатит за еду, но в итоге смирился с упрямой добротой Сокджина. А отказываться неохота — за жареные кальмары, что у него получаются, не жалко и умереть. – Как идут дела? — спрашивает Сокджин, пока Намджун набивает рот. Смерив парня сердитым взглядом, Намджун долго жует, пока не проглатывает еду. – Неплохо. Подростки. Оба покатываются со смеху. Большая часть подростков, покупающих зелья и обереги у ведьмака, делают это в первый раз, обычно без ведома родителей. Обычно такие подростки, дерганые и стремающиеся, ищут зелья, предохраняющие от нежелательной беременности и инфекций, передающихся половым путем, а также зелья для чистой кожи. Некоторые даже торопливо суют Намджуну деньги и принимают от него товар с таким видом, словно он наркодилер какой-то. При этом, говоря начистоту, все, чем торгует Намджун, абсолютно легально. Сокджин подпирает голову рукой. – Сегодня был какой-то мертвый день, — жалуется он. — Юнги сам мог со всем управиться. Не то чтобы я мог бы тогда забивать на работу, но если бы каждый день был таким, как сегодня, я бы удержал с тебя денежку за эту порцию кальмаров. Намджун отхватывает изрядный кусок от кальмара и улыбается с набитыми щечками. – Оставь-ка свои милые гримаски на более подходящий случай, — назидательно язвит Сокджин. А Намджун узнает, что если человек ест и в то же время пытается не смеяться, то он, скорее всего, подавится. Сокджин стучит по его спине и заливисто смеется, пока Намджун пытается отдышаться. – Сокджин, — почти нежно говорит ведьмак и направляет шпажку из-под кальмаров на друга. — Еще раз так сделаешь, и яички у тебя отсохнут. Сокджин просто морщит нос. – Да не, нет такого заклинания. Намджун пожимает плечами и бросает взгляд на свою сумку, притороченную к бедру. – Да не гони, не может быть таких чар. Намджун сдерживает готовую возникнуть ухмылку, видя, как уверенность Сокджина тает, сменяясь тревогой. – Кто знает? Это же магия, — равнодушно отвечает ведьмак. Сокджин уже намеревается буквально выбить из него правду, но тут перед покрывалом возникает покупатель. – Черт с тобой, иди работай, — произносит Сокджин, вставая. — Вечером увидимся в парке? Намджун кивает, отбрасывает шпажку в сторону и машет на прощание. Ведь если вспомнить, то уже в течение некоторого времени, по окончании дня они встречаются в парке у утиного пруда. Намджуну всегда нравилась его работа. Изготовление зелий и общение с проходящими мимо людьми приносят ему удовлетворение, но с недавних пор ведьмаку чего-то не хватает. Судя по всему, Сокджин может помочь с этим. В остаток дня распродаются зелья от головной боли и от жара, так же, как и согревающие обереги и обереги, укрепляющие здоровье. Все готовятся к сезону гриппа, а это значит, что Намджуну скоро придется торговать в подземке, не то он рискует замерзнуть до смерти и протянуть ноги прямиком на тротуаре. Осень медленно наступает по мере того, как каждый день все больше листьев опадает с деревьев. Когда скупают последний пучок травы, помогающей бороться с вредителями тыквы, Намджун сворачивает лавочку. Изготовление товаров на завтра займет много времени, да и Сокджин уже может ждать его в парке. Ведьмак по-быстрому увязывает оставшиеся товары и спешит в парк в меркнущем свете дня, так, что склянки в рюкзаке звякают при каждом шаге. Рябь тревожит гладкую поверхность прудика. Рябь, вызванная голодными утками, ныряющими за кусочками овощей, которые Сокджин бросает в самую гущу уток. Парень не прячется в тростнике, но и на асфальтированной площадке не стоит. С самой первой их встречи в парке Сокджин узнает, что Намджун терпеть не может асфальт, и с тех пор всегда располагается на траве, какой бы мокрой и грязной она не была. Впрочем, при его-то дрянных кроссовках нет особой разницы в том, где стоять. Подойдя к другу, Намджун ничего не говорит, а просто тырит у Сокджина овощи и рвет их на мелкие кусочки, усеивая ими поверхность пруда. Шуга и Монстр начинают бороться за особенно сочный кусочек моркови, который вот-вот утонет. Монстр начинает бить крылом по голове Шуги, пока другая утка не отгребает назад, сердито крякая. – Монстр такой придурок, — задумчиво бормочет Сокджин, из жалости бросая еду сердитому Шуге. Как ни странно, парень всецело поддерживал Намджуна в том, чтобы звать уточек по именам. – Ага, — это чистая правда. — Они скоро улетят, — добавляет Намджун. Сокджин, откинувшись, полусидит-полулежит на траве. Он поднимает глаза на Намджуна. – Мне будет грустно видеть, как они улетают. Ну, по крайней мере, они вернутся весной. Они продолжают болтать — о работе, фильмах, о грубых пассажирах метро и том, как этим люди умеют пить или, скорее, не умеют. По мере течения беседы Намджун размещается на траве. – Тот оберег на удачу действительно сработал, — вдруг говорит Сокджин, разрывая установившуюся благостную тишину. – Ну конечно сработал, — отзывается Намджун. Он не обижается, потому что всякий раз, когда он колдует, Сокджин всегда смотрит своими большими удивленными глазами. Парень поворачивается к ведьмаку. – Не, я имел в виду, что мне реально повезло. Кто знает, если бы у меня не было с собой оберега, прошел бы ты мимо «Счастливого кальмара» в тот день и стали бы мы с тобой друзьями. — Его взгляд вновь обращается к пруду с утками. — Я и вправду везунчик. Позыв спрятаться под капюшоном как черепаха в панцирь силен, но Намджун сопротивляется. А тем временем Джей-Хоуп и Ви щиплют Куки за хвостовые перья, вынуждая бедную утку отчаянно крякать и искать защиты у Монстра. – Думаю, что мне тоже повезло, — в конце концов заключает Намджун. – Правда? – Конечно, идиот. Улыбка Сокджина приятная и искренняя до тошноты. Он чуть усмехается и перебирает пальцами траву. Все происходящее вызывает у Намджуна мешанину зашкаливающих чувств, так что он теряется и выпаливает первое, что приходит ему в голову. – А еще я думаю, что Шуга — самочка, а не селезень. Сокджин открыто смеется над этой мыслью и плюхается на спину. – Почему ты так думаешь? Они непринужденно обмениваются репликами, да и в молчании не чувствуют себя неловко. Но солнце садится, и Намджун начинает дрожать от холода. Утки спокойно плывут по пруду, сытые и усталые. Они расстаются у входа в парк, после сердечных полуобъятий. От объятий Намджуну всегда становилось не по себе: он никогда не мог понять, куда девать руки. А это означает, что Сокджин берет на себя инициативу и делает что хочет. Первое время Намджун здорово пугался, но теперь он допускает подобное обращение с собой. Он не скажет Сокджину о том, что начал привязываться к обнимашкам. Намджун, не двигаясь с места, наблюдает, как Сокджин удаляется вниз по кварталу. Когда его лохматая голова наконец исчезает из виду, ведьмак устремляется к станции метро. Ему вполне было бы по вкусу, если бы каждый день проходил как сегодняшний: хорошая торговля, жареный кальмар, утки и приятная компания Сокджина. Это и есть удовлетворенность? Счастье? Намджун размышляет над этим, входя в пустой вагон метро. Что бы это ни было, ему и целого мира будет за это мало.***
Разумеется, вселенная его поняла и тут же поимела, наказав в назидание. Двумя днями позже на станции Кенник бизнес идет хорошо. Все согревающие обереги уходят с рук, и у него остается одна-единственная связка гоблинского мха. Намджун кладет недоделанный оберег в рюкзак и встает, чтобы размять затекшие ноги, при этом понимая, что очень сильно хочет справить нужду. Сжимая губы и морщась, Намджун приводит в действие отталкивающий оберег и удаляется в поисках ближайшего общественного туалета. Возвращаясь через несколько минут, он радостно отмечает, что все осталось в целости и сохранности. Намджун уже готовится сесть обратно и деактивировать оберег, но за его спиной возникает трое парней и целенаправленно подходят к нему. Они молоды, на вид всем около 25 лет, одеты в невзрачные вязаные шапочки и обуты в потрепанные берцы. – Да? — спрашивает ведьмак, выгибая бровь. Они явно знают, что у него должна быть лавочка, и они ищут ее, но их взгляды ускользают от определенного участка на асфальте. И поэтому именно Намджун оказывается в средоточии их ярости. Группа парней приближается и окружает его. – Пошли с нами, — требует один из них. Намджун прежде никогда не видел ни одного из этих парней, тем более у них на лицах написано, что «ничего хорошего» встреча с ними не принесет. Так что он сразу делает вывод, что они ненавидят ведьмаков и колдуний. – Да нет, спасибо. Еще один наклоняется к нему. – А это не просьба была. И кончик большого зазубренного ножа щекочет живот Намджуна. Жертва проглатывает свое готовое вырваться замечание и говорит: – Куда? Они оставляют его вопрос без ответа и начинают идти, зажав Намджуна в центре группы. Если это преследователи ведьм и колдунов, то они могут избить его до полусмерти, а то и убить, если дела пойдут совсем плохо. Ему нужно подать сигнал о помощи, да так, чтобы его новые друзья не заметили, ведь Намджун совершенно не хочет их расстраивать. Мысль мгновенно приходит ему в голову, пока они слепо огибают его покрывало. Намджун отчаянно пинает оберег и отправляет его в полет. Легко катясь, оберег летит через тротуар и стопорится у почтового ящика, и через мгновение прохожие начинают огибать его, словно ящик выпал из реальности. – Смотри куда идешь, или у тебя окажется несколько лишних дырок, — рычит один из них, толкая Намджуна в плечо. Если Намджуну действительно повезет, то Сокджин, в очередной раз навещая друга, увидит оставленное покрывало и поймет, что что-то не так. Тогда он позвонит в полицию или обратится к ведьме, гадающей на магическом кристалле, и найдет свою пропажу. Если, конечно, Намджун все еще будет жив, для того чтобы его можно было спасти. Намджун надеется, что Сокджин не будет слишком волноваться. Парни почти сразу же сворачивают в тихие проулки, тем самым сокращая количество невольных свидетелей похищения. Они ведут его около десяти минут. После непродолжительной прогулки они вламываются через покосившуюся дверь в ветхое жилое здание и по немногочисленным ступенькам спускаются в подвал. Намджуна вталкивают в заднюю комнату, в которой стоит стол. Возле стола — стул, на столе — ноутбук. Два окна со стеклами, заклеенными темной пленкой. Одинокая лампочка, свешивающаяся с потолка. Это не то, чего ожидал Намджун. Ситуация перестает смахивать на убийство в тихом переулке, но становится похожей на киношную сцену из плохого боевика, уже ставшую клише. У Намджуна не было повода ожидать чего-то подобного. Пальцы, впившиеся ему в плечо подобно когтям, заставляют его сесть. – И что теперь? Комнатка так плохо освещена, что Намджун не может разобрать их лица. Кто-то из них тыкает кнопку включения ноутбука, и тот запускается. Один из похитителей, стоящих за его спиной, начинает говорить, но Намджун не утруждается обернуться к нему. – Мы хотим запустить хакерскую программку, чтобы взломать сайт Национального банка, но ей нужно работать шустро, если мы не хотим попасться. Вот тут ты нам и пригодишься, ведьмак. Ты воспользуешься своей магией, и программа будет работать лучше. Намджун сбит с толку таким мотивом своего похищения, сбит с толку настолько, что некоторое время просто сидит и смотрит, как логотип Windows 10 сменяется стандартными обоями рабочего стола. – Я не могу этого сделать, — наконец сообщает он, пожимая плечами. — Ничего из этого не выйдет. – Не можешь или не хочешь, а, ведьмачок? — парень хватает Намджуна за волосы и грубо запрокидывает его голову, так, что они встречаются взглядами. – Это не то чтобы невозможно, но именно я не могу этого сделать, — хрипит в ответ Намджун, чувствуя, как ноет шея. Мужчина издевательски смеется, сильно трясет голову пленника и отпускает его. Намджун подавляет позыв дотронуться до саднящей кожи головы. – Я — маг Земли, но не Техномаг, — поясняет он. Бандит слева подает голосок. – Но ты продавал чары Техномагии! – Да, я продаю обереги с чарами Техномагии, — нетерпеливо говорит Намджун. — Но я покупаю их у Техномага для расширения ассортимента. И знаете что? Их особо даже и не берут. В основном клиенты знают, на чем я специализируюсь, и приходят именно за этим. Только туристы и новички в магии покупают у меня технообереги. – Да мне плевать, в чем ты там разбираешься! — орет парнишка с загребущими ручонками. — Заставь ее работать! На этот раз Намджун получает несколько крепких ударов в живот. Он пытается закрыть его руками, но двое разводят их в стороны, а третий мутузит его так сильно, что Намджуна может стошнить желчью. Когда они на время оставляют его в покое, Намджун стонет от боли и сворачивается в клубок на стуле. – Я не могу. Лучше попытайте счастья в магазинах Эппл. Намджун нарочито бесстрастен. Он не хочет выглядеть уязвимым в их глазах. Они выберут любую слабину в его защите и используют ее по полной. Похитители прижимают его к стулу и вытягивают его левую руку на столе ладонью вниз. – За каждую минуту, что ты будешь молчать, я буду ломать тебе палец, — говорящий просто захлебывается яростью и раздражением. Холодок пробегает по спине Намджуна. Хреново. Они похожи на кучку идиотов, которые ничего не знают о магии, и этот неподдельный идиотизм настолько же опасен, как и высокий интеллект, если не хуже. Они не понимают его искусство, не понимают, как он направляет магию. Они не видят сходства и единства элементов, и Намджун не сможет им этого объяснить. Единственное, что они смогут выдать, пораскинув своими крошечными мозгами, — это грубая сила. Возможно, с ненавистниками ведьм было бы проще договориться. – Минута прошла. Раздается хруст, и Намджун кричит, задирая голову, а его глаза тут же наполняются слезами. – Я не смогу ничего сделать, — выдыхает Намджун, — разве только предохранить кого-нибудь из вас от хламидиоза, или избавить помидоры от вредителей. Похитители на удивление спокойны, даже больше не оглашают своих требований. Они просто ждут. Все инструкции уже изложены, последствия за их невыполнение прояснены, так что остается только определить возможное наказание и применить его при необходимости. Урезонивать — бесполезно. Технические заклинания сложны и узко специализированны, требуют глубоких знаний о компьютерах и программировании для того, чтобы хорошо работать. А это означает, что Намджун, который только и умеет, что гуглить и сидеть на Фейсбуке, при всем своем желании не сможет изобразить применение технических заклинаний. И видит Бог, как ему хочется хотя бы изобразить. В этот момент Намджун осознает, что все его пальцы будут переломаны. Ведьмак начинает паниковать так, как не паниковал раньше. Чужие руки держат его словно клещи, но он брыкается и пытается вырваться. Намджун врезается затылком в чей-то живот, но в итоге получает только расфокусированное зрение и быстрый шлепок, прилетающий в висок за устроенное представление. Пленник отчаянно бьет коленями по столу, но ему не удается ни перевернуть его, ни достать хоть кого-нибудь из головорезов. – Хорош брыкаться, придурок, — требуют справа. И снова Намджун безмолвно желает. Желает знать заклятья или любую другую форму словесной магии. Но у него просто нет склонности к такому виду колдовства. И никогда не было. И когда его левый безымянный палец сгибают, ломая, внутри Намджуна вспыхивает искорка. Но он тут же забывает о ней, потому что все его существо сосредотачивается на волнах мучительной боли, заливающих руку. Намджун сгибается и всхлипывает, глотая слезы. С дуновением воздуха и легким хлопком Сокджин возникает посреди комнаты. Все застывают. – Намджун? На лице Сокджина последовательно сменяются потрясенное замешательство, животный страх и гнев, очень сильный и настолько нехарактерный для него, что Намджуну хочется смягчить его, и он тут же сделал бы это, если бы был в состоянии. Парень, стоящий за ним, отпускает Намджуна и направляется к Сокджину, а тот, взревев, устремляется к бандиту, словно одержимый. Намджун видит, что он горит ярким голубым пламенем. Магия защитного оберега горит горячо и ровно, пылая точно факел, и обволакивает Сокджина с головы до пят. Было бы весело наблюдать за тем, как бандюга не может как следует схватить Сокджина, но Намджун занят тем, что пытается заблокировать в мозгу боль от сломанных пальцев. В любом случае, Сокджин не боец. Похоже на то, что это фактически его первая серьезная драка, но похититель оседает на пол после хорошего удара в солнечное сплетение, скорее всего, благодаря помощи защитного оберега. – Отпусти его! — повар «Счастливого кальмара» очень быстро движется в сторону того, кто все еще держит Намджуна за левую руку. Магия оберега настолько сильна, что Намджун невольно поражается тому, что никто другой не может ее видеть. Магия крепка на вкус и отдает землей во рту. Сокджин, отрывая мужчину от Намджуна, тревожит руку друга. Ведьмак вскрикивает и начинать баюкать освобожденную конечность, бережно прижимая ее к груди. Хотя его глаза полны слез, он видит, что третий похититель подходит к Сокджину сзади, пока первый из них встает с пола. Оберег, конечно, силен, но его чары быстро выдохнутся, если ему придется выдержать одновременное нападение трех человек. Довольно легко вскочить с кресла и стрелой понестись к окнам. Здоровой рукой Намджун несколько раз сильно бьет по раме окна, стараясь расшатать покосившееся дерево и раскрыть окно. В ушах отзываются крики и звуки борьбы. Он не может допустить того, чтобы с Сокджином случилось что-нибудь плохое. Ведь никто не жарит кальмаров лучше него, не говоря уже о том, что утки уже к нему привыкли. Научить кого-нибудь другого их именам может оказаться поистине непосильным трудом. Удерживая перед глазами образ Сокджина, кормящего уток, Намджун погружает пальцы во влажную почву, которая оказывается сразу за покореженной рамой. Облегчение тут же разливается по всему телу, передаваясь в сломанные пальцы; земля сама забирает боль. Люди с самого рождения не обладают внутренней магией. Вместо этого магия уже окружает их повсюду, пронизывая собой каждый элемент. Ведьмаки и колдуньи — это люди, рожденные со способностью чувствовать паутинку магии, опутывающую весь мир. С годами, обучаясь и практикуясь, ведьмаки и колдуньи способны по собственной воле направлять магию посредством заклинаний, оберегов и зелий. Земля говорит с Намджуном. Корни и цветки тихо шепчут. В них таится великая жизненная сила и такой же мощный потенциал. И растения всегда были добры к нему. В самом деле, все, что ему нужно — попросить. Они все растут и растут под его ладонью, и в нетерпении прислушиваются к горячему сердцу Намджуна, пытаясь понять его волю. – Сокджин, — бьется оно. — Защитите Сокджина. Глаза Намджуна распахиваются, сияя будто сапфиры, и толстенные корни проламываются сквозь прогнивший пол, вынуждая жалобно скрипеть его старые доски. Корни змеями проскальзывают сквозь невысокие окна и увивают стены, падая с потолка цепкими лозами, похожими на ловкие, хваткие руки. – Что за хрень тут творится? — орёт один из мордоворотов, падая на пол и ускользая от тянущихся усиков. Мгновенное изнеможение совсем не удивляет Намджуна, он благодарен уже и за то, что не упал в обморок. Он тяжело приваливается к стене, находясь в полуобморочном состоянии, но все так же упорно держа руку зарытой в землю. А урод, сломавший пальцы Намджуна, забивается в угол, крупно дрожа. Его глаза, отчаянные глаза загнанного зверя, мечутся из угла в угол. Вьющиеся стебли дотягиваются до его лодыжек. Он отбрасывает их ногами и часто-часто дышит в страхе. И тут, в следующее мгновение, глаза парня широко раскрываются и он смотрит на Намджуна, встречаясь с его безучастным взглядом. И что-то проскальзывает по лицу бандита. Он стискивает зубы. – Ты…, — шипит он, совершенно не обращая внимания на гладкие зеленые вьюнки, которые обвивают его ноги и лезут к его спине. Трясущаяся рука бандюги лезет за пояс и появляется с пистолетом. Сокджин замечает оружие секундой позже Намджуна. – Намджун! Три громких выстрела, и Намджун видит всполох голубого света. Его рука выскальзывает из земли, пока он оседает на толстую подушку из клевера, прорастающего прямо из пола. Его сломанные пальцы снова потревожены, но он сдерживает крик боли. Сокджин стоит прямо перед ним, и чары оберега сияют так неистово, что глаза режет от этого света. Пули просто отскочили от ауры оберега и упали на пол, не причинив ни малейшего вреда. Стрелявший похититель и Сокджин ошарашенно пялятся друг на друга. Намджун напрягает волю, чувствуя, что у него вот-вот лопнет жилка где-нибудь в мозгу, и растения вздымаются, вырастая по грудь и обвивая головореза, сковывая все его движения. Тот начинает вопить, хотя Намджун точно знает, что стебли не сдавливают его и не причиняют ему боли. Пистолет с грохотом оказывается на полу. Сокджин коршуном налетает на оружие и берет его, тщательно соблюдая безопасность и вынимая остальные пули, которые он прикарманивает. Двое остальных все еще лежат без чувств, опутанные корнями и стеблями, создавшими вокруг их тел гигантские коконы. Они не доставят проблем в обозримом будущем. Голубой свет оберега Сокджина медленно тускнеет, и остается только слабая искорка, мерцание которой сосредоточено в районе кармана его брюк. К тому времени, как он падает на колени перед ослабевшим, полуживым Намджуном, искорка гаснет окончательно. – Господи, Намджун, ты в порядке? Что они с тобой делали? Как я тут очутился? — нежными руками он дотрагивается до рук и живота ведьмака, останавливаясь при виде пальцев левой руки Намджуна. – Что произошло? Намджун разваливается, прислоняясь головой к стене. Боль ослабнет, если он не будет шевелиться лишний раз. – Сломали мне пальцы. Когда я им не помог. – Иисусе, — охает Сокджин, а его руки нерешительно застывают в воздухе. Он очень хочет дотронуться до Намджуна, убедить его и самому убедиться в том, что с ним все в порядке, но он не намеревается причинять ненужную боль. – Нужно отвезти тебя в больницу. – Пригласи меня на ужин. Сокджин садится на корточки и смотрит на Намджуна озабоченным взглядом. Он даже проверяет температуру Намджуна тыльной стороной ладони. – У тебя сотрясение? Тебя и по голове били? Намджун раздраженно смахивает пытливую руку и сползает по стене еще дальше. – Да, но я сейчас не об этом. Пригласи меня на ужин. – Прямо сейчас? Это не слишком удачная мысль. Нам нужно позвонить в полицию, и тебе не помешал бы осмотр у врача, — Сокджин оглядывает комнату, взглядом наталкиваясь на проросшие сквозь стены растения и на троих обездвиженных похитителей, один из которых все еще разражается приглушенными ругательствами в своей клетке. – Да нет же, — Намджун раздраженно вздыхает. — Попозже, в какое-нибудь хорошее местечко. До Сокджина наконец-то доходит, и все его лицо озаряется. – А, ты приглашаешь меня на свидание. Намджун осторожно качает больной головой из стороны в сторону. – Нет. – Ты не приглашаешь меня на свидание? — озадаченный вопрос озадаченного человека. – Нет, — Намджун закатывает глаза. — Я хочу, чтобы ты это сделал. – О, я понял. Ты хочешь, чтобы я пригласил тебя. — Сокджин осторожно, стараясь не задеть его, размещается на клеверном лоскутке по правую руку от Намджуна и достает телефон. Намджун роняет голову ему на плечо. – М, — мычит Намджун, чувствуя, как изнеможение берет верх. Веки тяжелеют, и глаза начинают закрываться. И никакая сила не заставит его открыть их снова. Костлявое плечо Сокджина оказывается на удивление удобным. Перед тем, как окончательно провалиться в сон, он чувствует, как рука Сокджина зарывается в его волосы. – Поспи пока, Намджун, — предлагает ему Сокджин, в то же время набирая номер полиции, — я все улажу. И Намджун засыпает.***
– Я не это имел в виду, когда говорил про ужин. Сокджин стоит посреди «Счастливого кальмара» в фартуке, небрежно наброшенном поверх кофты и чистых серых джинсов. Сегодня на нем черные ботинки — ни модные туфли, ни «мартинсы». – Я знаю. Мне правда очень жаль, Намджун, но Юнги позвонил и сказал, что Чимину стало плохо посреди его смены, и ему пришлось пойти домой, — Сокджин повышает голос, перекрывая звук шипящего масла. — Я не мог так его оставить. Намджун опирается на стенку, засунув руки в карманы кожаной куртки. На нем тоже кофта, а также поношенные брюки цвета хаки, коричневый пояс и темные очки. Он изучает взглядом свои пыльные босые ступни. – Эй, — он поднимает голову и видит, что Сокджин стоит перед ним, держа шпажку с лоснящимся и золотистым, с пылу с жару кальмаром. Повар наклоняется и легко целует Намджуна в губы. – Вот, держи. Намджун тянет очки, размещает их поверх лба и тянется за кальмаром, но Сокджин быстро оттягивает руку. – Погоди-ка. Тебе же не больно будет держать, да? — спрашивает он, озабоченно морща лоб. Намджун слабо, но искренне улыбается. Он вытягивает свою левую руку для того, чтобы Сокджин ее осмотрел. – Выпил исцеляющих зелий после того, как наложили шину. Почти новенькие теперь, — Сокджин нежно поглаживает те два пальца, что были сломаны, затем сгибает и разгибает их. — Совсем не болят, — заверяет ведьмак. — Только немеют по утрам. – Слава Богу, что это заняло только одну неделю, — говорит все ещё встревоженный Сокджин. — Ты же не можешь делать обереги и варить зелья одной рукой, — он подносит руку Намджуна к губам и целует те самые пальцы, что были сломаны. Намджун чувствует, как лицо вспыхивает румянцем, но ему уже не хочется прятать его. Он берет палочку с кальмаром и крадёт поцелуй у повара. – Ага. Сокджин вздыхает, торопливо обнимает его, и, не дожидаясь ответных объятий, идет обратно к лавочке. Намджун следит за ним глазами, грызя своего кальмара. Ботинки его парня точно скоро развалятся. Покупатели встают в очередь, и он озирает их суженными глазами. Его свидание испорчено, и в этом виноваты они. Глупенький Сокджин просто слишком добрый. Он должен был сказать Юнги, что уволится. Наконец-то очередь заканчивается, и наступает затишье. Сокджин замечает его взгляд и виновато улыбается. Намджун бросает голую шпажку в ближайшую мусорную корзину и шагает к «Счастливому кальмару». Слава Богу, что Юнги куда-то делся. Ведьмак тянет своего парня в объятия, обхватывая его талию. Отвлекая Сокджина поцелуями, он развязывает его передник и стаскивает чертову вещичку через его голову, одновременно отходя назад. – Что ты де…? — спрашивает удивленный Сокджин, но Намджун оставляет его вопрос без ответа. Он отодвигает жаровни и бросает фартук на стол. Хорошо, что после очередного наплыва голодающих у Сокджина не было времени начать делать новые порции осьминогов или кальмаров. Отодвигая Сокджина в сторонку, ведьмак достает из кармана отталкивающий оберег, активирует его и шлепает на прилавок. Взгляд глаз Сокджина тут же ускользает от того места, на котором стоит стол с припасами. – Намджун, ты просто не можешь вот так взять и сделать «Счастливый кальмар» невидимым. Мы потеряем клиентов. И не воображай, будто я не знаю о том, что отталкивающие обереги незаконны. Намджун только пожимает плечами. – Трудно попасться, когда никто тебя не видит. Сокджин раздражен его пренебрежительным отношением. – Юнги не сможет найти ларёк! – А это его проблемы, — парирует ведьмак. — Он хватает Сокджина за запястье и утаскивает его прочь от спрятанной лавочки. — Мы идем на ужин. Если бы Сокджин был действительно недоволен поступком Намджуна, он бы не пошел вместе с ним. Вместо этого он беспомощно смеется и позволяет увести себя вниз по улице. Единственное, что он делает потом — меняет свое местоположение, оказываясь рядом с Намджуном, а не позади; затем он высвобождает кисть и берет Намджуна за руку. – Я знаю местечко неподалёку, — говорит он. — Там на кухне работают ведьмы с различными специализациями. Давно хотел там побывать. Что скажешь? Намджун пихает его бедром. – Звучит неплохо. – И если останутся овощи, то можно будет потом угостить уток, — добавляет Сокджин. – Хорошая мысль. Парочка скрывается из виду, идя вниз по тротуару. Синяя искорка горит в сплетении их рук.