***
Сильная боль заставляет стонать в голос. Особенно, когда пытаешься удобнее лечь. И после этого ты ещё два часа ворочаешься, потому что не можешь уснуть. Страхи. Они окутывают тебя в кромешной тьме. Выворачивают твою душу, на которой рубцов гораздо больше, чем на теле. И из-за этого кровоточит что-то внутри. Больно. Жутко. До слёз. До молчаливых истерик, когда катятся слёзы и вздрагивают плечи. Когда лицо искажает болезненная гримаса. Серость. Мир бетона и стекла, в котором искренность давно порок. Всем плевать. Абсолютно. Ты никто. Над тобой можно смеяться, издеваться, ломать, коверкать. И ты ответишь тем же. Люди давно забыли про вторую подставленную щёку и давно живут по принципу "Зуб — за зуб, глаз — за глаз". Для них ты всего лишь серое полотно. Не белое, нет. Именно серое. Его можно окрасить в чёрный, зелёный, розовый, белый. Даже окропить алым. Ты не нужен. Им. Всем. Даже себе ты не нужен. Кукла. Маленькая куколка, чьё платье окрашено ярко-красным. Можно ли сравнить старые полуразрушенные и опустевшие деревни с чувствами человека? Скорее "да", чем "нет". Ведь внутри нас так же пусто. И разрушено всё давно. Просто ты этого не понимаешь. Сидя в Бездне. Ты. Не. Понимаешь. И из твоей персональной Бездны давно не видно ни неба, ни Солнца. Даже лучи сюда проникают так редко. А когда Там становится светло, ты не можешь насладиться этим, скованный условностями, обязательствами и жизнью. Да-да, жизнью. Жизнь сковывает тебя, не даёт парить высоко в Небесах. Она давит. Мешает. Не даёт дышать. Да, именно так, когда у тебя на груди бинт. И ты снова шипишь от боли. Случайно, но ты задел.***
Звук хлопающих крыльев приводит тебя в ужас. Ты давно не веришь в Бога. Не боишься смерти. Но этот звук заставляет приложить ладони к ушам и расплакаться от безысходности. Ты хочешь кричать в голос, биться в истерике, резать вены и просто спрыгнуть с крыши дома. Лишь бы всё это прекратилось. Лишь бы только не страдать. А Мир всё рушится. Медленно, но неотвратимо. И всё больше хочется пришествия Мессии. Чтобы всё это прекратилось. Чтобы боли больше не было. Чтобы рубцы пропали. Чтобы раны зажили. Чтобы Этот Ад закончился. Чтобы начался Новый.***
Бинты. Их много. Также, как и крови, которая пропитала их и окрасила в опостылевший цвет перезрелой вишни. Голая. Совершенно. Но я давно перестала смущаться. Из-за боли забываешься. А потом уже всё равно. Перевязка для меня уже давно стала вполне обыденным делом. Да что перевязка, я уже и к боли почти привыкла. Хочу, чтобы закончилось. Всё. А раны ведь не заживают. Или просто для меня это действие слишком долгое. Но я всё равно уже не проверяю, что зажило, а что — нет. Ведь порезы и ожоги у меня появляются с завидной регулярностью. Я давно сбилась со счёта. Забыла, что считала. Мне нужно было сдохнуть ещё тогда, пятнадцать лет назад. На операционном столе. И не мучиться. Да, легче умереть.***
Синие балетки остались на асфальте. А я лечу. Лечу и улыбаюсь. Счастливо. Расправив невидимые крылья. И пусть мой полёт длился недолго...