Хорошо пахнут кости врага, а еще лучше - гражданина
Авл Вителлий, римский полководец и император
***
Влажный и теплый весенний воздух штата Нью-Йорк после дождя благоухал цветами и озоном. Дышать чистым воздухом было легко и приятно. Около Гудзона раскинулся огромный кампус академии Вест-Пойнт. Сейчас, весною 1846 года, пятьдесят девять молодых людей, будущих офицеров, готовились к выпуску. И вот они, выстроившись в линию на плацу, в последний раз внимают словам суперинтенданта академии Брювертона. Длинная дежурная речь о долге перед Отечеством наконец закончилась, и старый офицер, гордый за своих учеников, стал вызывать их по очереди, пожимая каждому кадету руку и сердечно поздравляя их с выпуском. Простодушный и храбрый суперинтендант искренне желал своим питомцам удачной карьеры. Уже шестнадцать сияющих юношей вышли из строя, и было оглашено имя следующего. - Томас Джонатан Джексон! Невысокий, черноволосый, гладко выбритый кадет с высоким лбом, любимец преподавателей-артиллеристов и, вероятно, самый стойкий из обучавшихся когда-либо в Вест-Пойнте вышел, нет, выбежал вперед. В его глазах ясно читался восторг от открывающихся перед ним перспектив и жажда славы. Он с чувством потряс сухую старческую ладонь суперинтенданта и, лелея надежду стать однажды великим и прославленным, вернулся в строй, лучась счастьем.***
Через несколько дней после выпуска начался первый по-настоящему серьезный экзамен для кадетов. Началась американо-мексиканская война. Джексон получил временное звание второго лейтенанта и по своей просьбе оказался зачислен в артиллерию. Армия прославленного генерала Тейлора, в которой и служил Джексон, победным маршем прошлась по мексиканской земле, сокрушая сопротивление слабой мексиканской армии и взяв ряд важных крепостей, включая Рейнос и Камарго. Под Контерасом и Чурубуско мексиканцы были обращены в бегство. Юный офицер получил постоянное звание второго лейтенанта и временное - капитана. Именно в армии он познакомился с блестящим полководцем Робертом Ли и еще крепче сдружился с Джессе Рено - товарищем по Вест-Пойнту и артиллерийскому полку. А затем настал его звездный час. В Мексике установилось правительство радикальных либералов, известных как пурос. Они вернули из ссылки лучшего генерала Мексики-Антонио де Санта-Анну, героя войны за независимость. Свет надежды вновь забрезжил для усталых солдат, оборонявших свою землю. В сентябре Скотт, в армию которого перевели новоиспеченного капитана, и Ли осадили едва ли не ключевую крепость Чапультепек. Этот неприступный замок, гордо возвышавшийся на шестидесятиметровом холме, был жизненно важен для мексиканцев. Он был ключом к городу, который нужно было защищать до последней капли крови. Ключом к Мехико. Санта-Анна, будучи умным полководцем, понимал исключительную важность крепости, но ничем не мог прийти на помощь осажденному Николасу Браво. Три тысячи четыреста солдат, вооруженные устаревшими ружьями, голодные и обессиленные битвой при Молино дель Рей, приготовились защищать столицу от тринадцати тысяч относительно свежих солдат США. Едва солнце поднялось над горизонтом, небо обрушилось на Чапультепек. То была артиллерия американцев. Весь день изнемогавшие от жажды мексиканцы держали оружие в слабеющих руках, готовые сражаться и умереть, но канонада не прекращалась. Ближе к полудню, когда Скотт и Ли были почти у стен форта, Браво удалось ответить им залпом ружей и орудий. Батарея храброго и способного капитана Томаса Джексона попала под плотный огонь. Агонизирующие люди и лошади лежали вповалку около пушек. Выжившие дрогнули. Тогда капитан решил воодушевить их лично. Выпрямившись во весь рост и расправив широкие плечи, смельчак пошел прямо к форту. - Здесь нет никакой опасности! Видите? Я цел! - ободряюще крикнул он своим подчиненным, неспешно возвращаясь к ним. И батарея вновь ожила, посылая ядра в мексиканцев. В восемь часов утра обстрел наконец прекратился, и подтянувшие штурмовые лестницы американцы пошли на приступ. Многих защитников растерзал орудийный огонь, но они держались стойко. Первым на стены вбежал снедаемый стыдом за свою худшую в классе успеваемость однокашник Джексона Джордж Пикетт, человек также отчаянный и храбрый. Трусдейл шел на помощь вольтижерам Пикетта, установившим на стене американский флаг. Его прикрывала героическая батарея Джексона. Но Трусдейла встретили грудью самоотверженные мексиканцы, и ему пришлось просить о помощи Кларка. Вместе войска США смели мексиканцев, и Браво скрепя сердце отдал приказ отступать в город. Его друг и сослуживец генерал Хуан Перес был заколот штыком, когда пытался сбросить вольтижерские части со стен. Впрочем, когда храбрый Браво, размахивая саблей, сумел спасти большую часть солдат, организовав их отступление, и сам стал отступать, под его ногу попался выбитый ядром камень, Николас упал и рассек лоб. Кровь залила белый офицерский мундир. Но полководцу не было суждено умереть в тот день. Его, почти бесчувственного, взяли в плен бойцы Пикетта. Однако не все мексиканцы отступили. Лейтенант Хуан де ла Баррера сумел сплотить около флага шестерых кадетов, самому старшему из которых было девятнадцать лет, а самому младшему-тринадцать. Они были еще мальчиками, но на войне все равны. Один за другим падали храбрые защитники мексиканского стяга, пока наконец не остался в живых лишь один. Четырнадцатилетний Хуан Эскутиа, беззаветно любивший свою родину, не мог позволить врагам захватить ее флаг. Он схватил дорогое его сердцу знамя и, обернув его вокруг себя, прыгнул с высоких стен форта. Санта-Анна, наблюдавший за этим, чувствовал, как его сердце сжимается от боли и ненависти, но он ничего не мог предпринять, чтобы спасти своих верных воинов, и поэтому лишь сжимал кулаки в бессильной злобе, раня ногтями ладони. Чапультепек пал.***
Война кончилась, и Джексон стал налаживать свою жизнь. Женился, устроился преподавателем по части артиллерии в Виргинский военный институт. И жизнь потекла неспешно, размеренно, была полна рутины. Из общей картины выбивался лишь один случай. Молодой кадет, рассерженный систематическими неудачами в практической части обучения, начал довольно резко высказываться об учебных маленьких бронзовых шестифунтовках, которые Джексон очень любил. Побагровевший от гнева почтенный преподаватель подавил ярость и лишь посоветовал наглецу, которого звали Джеймс Уокер, брать пример с другого кадета, тихого, скромного и прилежного Джеймса Лэйна, который уважал профессора-героя и восхищался им. Уокер дерзко вызвал Джексона на дуэль, оба схватились за оружие, но, к счастью, их разняли, а зачинщика ссоры исключили из университета. Впрочем, он пообещал ветерану войны с мексиканцами, что они еще встретятся.***
Но профессору не суждено было жить мирной жизнью. Разгорелась новая война. Братоубийственная гражданская война. Выпуск 1846 года раскололся на два лагеря. Двенадцать из учеников вступили в ряды федеральной армии, десять-конфедеративной. Верный долгу, чести и родной Виргинии Джексон повел кадетов в Ричмонд. Губернатор Летчер присвоил ему полковничье звание и направил к старому знакомцу новоиспеченного офицера КША-Роберту Ли, который поручил Джексону вести в бой бригаду из пяти полков вирджинских ополченцев, где бывший артиллерийский инструктор сразу стал насаждать железную дисциплину. Тогда, весной 1861 года, исполнилось пророчество мятежного Уокера. Он встретил своего бывшего преподавателя, когда рота получившего капитанское звание горе-дуэлянта оказалась придана бригаде Джексона. Уокера было не узнать. Бывший молодой наглец стал степенным юристом-усачом, который достаточно тепло поприветствовал своего давнишнего неприятеля. Ссора забылась не сразу, но способности капитана быстро уничтожили былое недоверие. В мае сформировалась небольшая армия долины Шенандоа, командование которой принял генерал Джозеф Джонстон, человек храбрый, мягкий и великодушный. Джексону удалось навести в войсках дисциплину, обучить разрозненных вирджинцев, упорядочить их и вооружить чем-то получше охотничьих ножей. 16 июня он получил звание бригадного генерала. А затем с севера стали надвигаться тучи. Тридцать пять тысяч необученных и не готовых к серьезному бою, зато хорошо экипированных солдат под командованием Макдауэлла выступили на Манассас, который оборонял блестящий полководец Пьер Борегар с двадцатью двумя тысячами человек, которые, впрочем, также были посредственно обучены. 19 июля Джонстон с девятью тысячами подошел на помощь Борегару. Силы почти выравнялись. Двадцать первого июля измотанные федералы прямо с марша начали наступать, но все их атаки отбивались. Макдауэлл решил дать солдатам передышку. Началась первая битва при Манассасе. Великолепный полководец Бернсайд при поддержке дивизии Хайнцельмана заняли, понеся тяжелые потери, холм Мэтьюз. Бригадный генерал южан Бэртоу пал, сраженный свинцом, пробившим его сердце. Южане бежали. Им пришлось отступить к холму Генри, но орудий было слишком мало, четыре пушки Имбодена не справлялись, и оборона, казалось, была обречена. 21 июля стал днем триумфа. Но торжествовал не Север. Торжествовал Джексон, ибо именно его бригада пришла на помощь разрозненным силам конфедератов. - Неприятель отбросил нас! - с отчаянием в голосе проговорил генерал Бернард Би, тщетно пытавшийся контратаковать. Его мундир были в крови и пыли. - Очень хорошо, генерал, - флегматично ответил Джексон, пожевывая табак. - Я угощу их штыком, - добавил он, когда Би недоуменно спросил, как же бригадный генерал собирается остановить северян. И федералы узнали вкус свинца и стали бригады Джексона. Когда Алабамский полк Би дрогнул и отступал, генерал лично бросился вперед. - Джексон стоит там, как каменная стена. Давайте умрем здесь, и тогда мы победим. Следуйте за мной! - таков был его боевой клич. С легкой руки Бернарда за спасителем Манассаса закрепилось прозвище "Каменная стена". Северяне отступили. Макдауэлл ошибся, прекратив на время огонь. Южане перегруппировались, и Артур Каммингс из 33-го вирджинского скосил огнем одну из батарей, которую, впрочем, отбили. Тогда, после безуспешной атаки федералов, солдаты Борегара перешли в наступление. Несчастный храбрец Би был смертельно ранен, но северяне бежали в ужасе. То был триумф Джексона.***
4 ноября Джексон стал генерал-майором, и ему пришлось покинуть свою бригаду. - Солдаты и офицеры первой бригады! Я здесь не для того, чтобы говорить речи, а только чтобы просто попрощаться. Я впервые встретил вас у Харперс-Ферри, в самом начале войны, и я не могу покинуть вас, не выразив своего восхищения вашими действиями с того дня до этого, и на марше, и на привалах, и в лагерях или на кровавых равнинах Манассаса, где вы заслужили славную репутацию, решив исход сражения. Везде, где вы проходили по этой стране, своим уважением к правам и собственности граждан вы показали, что способны не только к обороне, но и к защите. Вы уже стяжали блестящую и заслуженно высокую репутацию во всей армии в Конфедерации, и я верю, что в будущем своими свершениями на поле боя и при помощи Провидения, которое до сих пор благосклонно к нашему делу, вы завоюете другими победами ещё более блестящую репутацию. Вы уже заняли славное место в будущей истории этой нашей Второй войны за независимость. Я с большим волнением буду следить за вашими дальнейшими шагами, и я верю, что, где бы я ни услышал о первой бригаде в бою, я узнаю о ещё более благородных свершениях и о более высокой репутации. В армии Шенандоа вы были первой бригадой! В Потомакской армии вы были первой бригадой! Во втором корпусе армии вы были первой бригадой! Вы были первой бригадой в сердце вашего генерала; и я верю, что за ваши последующие шаги потомки назовут вас первой бригадой в этой Второй войне за независимость. Прощайте, - такими были его прощальные слова. Солдаты армии Шенандоа, ради которой Джексон оставил бригаду, ставшей Бригадой Каменной Стены, поначалу недолюбливали его из-за предпринятой им провальной экспедиции к Ромни, но затем началась кампания в долине Шенандоа, и антипатия сменилась обожанием. Джексон, имея лишь семнадцать тысяч, смело выступил против пятидесяти двух тысяч Бэнкса. Тогда шла весна 1862, и Макклеллан, едва ли не лучший выпускник 1846 года, высадился на полуострове, его Потомакская армия устремилась к Ричмонду. Положение вновь стало критическим, КША могли погибнуть. И вновь вмешался Джексон. Он много лет жил в долине и досконально знал ее. 9 марта, когда еще не сошли вешние воды, Джонстон ушел к Фредриксбергу, поручив своему товарищу совершить немыслимое. Сковать боем втрое большую армию. 23 марта из-за ошибок разведки и неосмотрительности генерала Ричарда Гарнетта Шилдс разбил южан. А затем... Затем была череда побед. Под Фронт Роялом три тысячи Джексона встали грудью на защиту столицы, которая могла пасть, и сорок тысяч Макдауэлла задержались на достаточное долгое время. Последующие битвы, в которых маленькая армия храбрецов неизменно одерживала победы, искусно сражаясь и искусно маневрируя, гремели на всю Конфедерацию. Винчестер, Кросс-Кейс, Порт-Репаблик... Юг был спасен героем мексиканской войны.***
Затем в ходе Семидневной битвы Джексон словно обезумел. Его бригада постоянно опаздывала, прибывала не туда, куда надо, и вообще казалось, будто храбреца подменили. В Северной Вирджинии он тоже не добился заметного успеха. Но Мэрилендская кампания развеяла это наваждение. 15 сентября Каменная Стена вновь совершил невозможное. В его тылу был федеральный корпус, он был на вражеской территории, и все же принудил одиннадцать тысяч северян капитулировать. Вновь слава Джексона гремела по всей Америке, но жить ему оставалось недолго. Впрочем, звезда вновь ярко полыхнула, прежде чем потухнуть.***
12 декабря снег неспешно падал с безучастных небес на землю близ Фридриксберга, а легкий морозец пощипывал носы и щеки солдат. Пейзаж был бы прекрасен, если бы не бивуаки федеральных войск на другом берегу Раппаханнока. Свыше ста десяти тысяч солдат Бернсайда стояли огромным лагерем, намереваясь атаковать высоты близ многострадального города. - Джексон, что вы думаете делать со всеми этими людьми? - спросил генерал-майора Лонгстрит. - Я угощу их штыком, - невозмутимо ответил Каменная Стена, чьи солдаты недавно прошли 175 миль, чтобы помочь Ли. Лагерь уступающей федералам примерно в полтора раза армии южан был тих, и в кристально чистом зимнем воздухе слышался неприятный лязг металла. Северяне готовились наступать. Вскоре они предприняли мощную фронтальную атаку. Джексон стоял на правом фланге, который почти не был укреплен. Ему противостояла дивизия Мида, но ее бешеный натиск разбился о холодную сталь штыков и обжигающий свинец пуль солдат прославленного военачальника. Северяне понесли ужасающие потери. Река окрасилась кровью, живые, умирающие и мертвые лежали кучами на холмах, и вонь разлагающихся тел отравляла сам воздух почти на милю вокруг. А тридцатого апреля Томас Джексон пошел в свой последний бой. Ему было почти сорок лет. Крупная федеральная армия была полностью готова к бою. И Ли решил посоветоваться со своим лучшим полководцем. - Генерал Джексон, что вы намерены делать? - Пойти этим вот путём, - сухощавый палец великого генерала прочертил маршрут во фланг федералам на карте. - Какими же силами вы собираетесь осуществить этот манёвр? - спросил его Ли. - Всем своим корпусом, - был ответ. Лишь две дивизии под командованием того самого Лэйна стояли перед северянами, чтобы встретить их яростный натиск. Остальные три зашли им во фланг, и ударили, словно ястреб, заприметивший добычу, словно гадюка, подкараулившая жертву. Корпус Ховарда бежал, не разбирая дороги. За ним последовали остальные федералы. Противник был наголову разбит. Маневр удался. Джексон повернул назад. Но, когда он попал в поле зрения 18-го северокаролинского полка, солдаты, приняв генерала и его спутников за федералов, открыли огонь. Джексон получил три пули и потерял много крови. Перебитую пулей руку пришлось ампутировать.***
Томас Джонатан Джексон, спаситель Конфедеративных Штатов Америки, лежал в маленьком домике близ плантации. Ему было холодно, грудь болела, он хрипел и кашлял, захлебываясь мокротой. Врач предложил ему бренди с водой, но генерал-майор отказался, желая сохранять сознание как можно дольше. Бред из-за жара усиливался. Джексон то просил лимонов, которые очень любил, то обращался к жене и детям. Речь его все чаще прерывалась кашлем и хрипами, и, наконец, смерть пришла за величайшим сыном Виргинии. - Прикажите генералу Хиллу приготовиться! Отправить пехоту на фронт! Скажите майору Хоуксу, - Каменная Стена осекся. Ему представилось, что он должен сказать нечто очень важное, быть может, эпохальное. - Давайте переправимся через реку и отдохнем в тени деревьев, - произнес он, все еще отчаянно борясь с болезнью, но, то ли не закончив фразы, то ли не растолковав ее, застонал от боли, которую причиняло ему дыхание, странно дернулся и вдруг вытянулся во весь рост, уронив голову на грудь. Рука его безжизненно повисла. Пульс не прощупывался. Томас Джексон умер от пневмонии, и уже некому было спасти Юг при Геттисбурге. Его похоронили в Лексингтоне, в институте, где он преподавал. Джеймс Лэйн, чей солдат выпустил роковую пулю, безутешно рыдал над гробом своего учителя и кумира. Все КША содрогнулись. Роберт Ли впал в меланхолию, неустанно говоря, что потерял правую руку, когда Джексон потерял левую. Вскоре США наверстали упущенное. Война была проиграна.