Заложница

      Как долго мы пробыли здесь? Я совсем потеряла счет времени, учитывая, что нет ни настенных, ни наручных часов, чего уже и не скажешь о мобильном телефоне. Судя по слабому свету через прикрытые жалюзи, сумерки начинают укрывать собой город, а тот, в свою очередь, зажигает многочисленный фонари, но ни один из них до сих пор не зажегся в помещении, потому что зажечь их попросту некому. Оставшиеся в живых прячутся за опустошенными белоснежными стеллажами или за прилавками, некоторые спрятались по подсобным помещениям, не имея возможности позвонить в девять один один. И каждому из нас так страшно, потому что из-за одного неосторожного движения один из присутствующих может лишиться самого ценного, что у него есть: жизни. Мы сидим тихо, потому что парень в черной маске так нам сказал, а ослушаться, значит, уйти в мир иной. В некотором роде молчание успокаивает, ведь не слышны ни душераздирающие всхлипы, ни мольбы о помощи, но с другой стороны тишина убивает. Она режет слух еще сильнее, чем скрежет железа о стекло или тот шум, который издает бензопила. После этого дня тишина – мой самый злейший враг, и даже засыпать я больше не смогу в тишине, разве что сегодня же один из тех парней не выстрелит мне в висок.       Я чувствую сбившееся дыхание девушки, которая, свернувшись калачиком около меня, старается не заплакать. Но это получается у нее слишком плохо, поэтому иногда можно услышать тихие всхлипы. Настолько тихие, что стоя за несколько шагов от нее, услышать их совершенно невозможно. Мне все еще страшно, но держусь, обхватив подтянутые к груди колени руками. Слезы все выплаканы, а силы на исходе, но даже глаз я не могу прикрыть без страха о том, что уже не смогу проснуться. Кажется, все уже давно потеряно, потому что никто до сих пор не сообщил в полицию о вооруженном нападении на небольшой магазин на окраине города. Еще утром я пришла сюда для того, чтобы купить сладостей младшей сестре, а сейчас, свернувшись, сижу за одним стеллажом в углу магазина.       Интересно, сколько людей осталось в живых? И скольких убили в этот злополучный день? Осталась ли в живых та малышка, которая со слезами на глазах выпрашивала маму купить ей шоколадных мишек? Или тот милый парень в очках с черной оправой, который не мог справиться с тележкой, вечно застревающей по пути в кассу. Жив ли он? Я слышала так много выстрелов и выкриков, что теперь даже не знаю, сколько человек было убито за эти несколько часов.       Эти бессердечные твари осмелились ворваться в магазин в самый разгар его работы, распугать посетителей и персонал так, что каждый разбежался по углам, а потом опустить жалюзи и выгребать деньги из каждой кассы, иногда стреляя в одного невинного человека. Мы не видели их лиц, потому что они скрыты за плотной черной маской, в которой лишь есть отверстия для глаз, но голоса их звучат так, что каждому из них не больше двадцати. Малолетние преступники, нашедшие своих жертв в невинных людях, которые просто хотели приобрести еды для себя и своей семьи.       Слышу приближающиеся шаги, и моя соседка вжимается в пол, успокаивая свои рыдания, а я наблюдаю за тенью человека, который уже стоит рядом. Я испуганно осматриваю его светлую обувь, на которой осталось несколько капель крови, и закрываю глаза. У меня больше нет сил бороться. Я люблю жизнь, но сейчас она кажется мне настоящим адом. И не могу понять, чего хочу больше: поскорее выбраться из этого ужасающего места или почувствовать, каково это, когда пуля проходит сквозь голову. Он стоит всего в шаге от меня и моей соседки, а я в это время прикрываю рот рукой, потому что чувствую участившееся дыхание. Девушка тоже молчит, и только мне слышны ее тихие всхлипы и еле уловимые молитвы. Парень медленно обходит стеллаж, а его тяжелые шаги только накаляют обстановку, и мне становится только страшнее, когда он становится так, что я могу видеть его в полный рост. Он высокий, на руках черные перчатки, на лице – черная маска. Одет он в костюм, который обычно надевают военные. Моей соседке повезло, что она не видит, каким взглядом он проходит сначала по ней, а потом переходит ко мне. На коротком расстоянии я могу заметить, что у него темно-карие глаза, но не это сейчас важно. Он неспешно подходит к нам, пряча пистолет под ремень, а потом садится на колени около меня. Все тело пронзает дрожь, когда он несколько секунд без перерыва смотрит мне прямо в глаза, отчего мне становится жутко. Кажется, что он готов сделать со мной все, что дозволит его, наверное, дикая фантазия. Но тут он приставляет палец к своим губам, которые закрыты тканью маски, и велит мне сидеть тихо. - Я спасу вас, ясно? – он шепчет, занеся руку уже в другую сторону, откуда достает еще один пистолет и осторожно протягивает мне. – Знаю, что тебе сейчас сложно довериться мне, но я не убийца. Я лишь хочу помочь, но для этого и мне нужна помощь.       С опаской я рассматриваю предмет, находящийся в его руках, а потом он кладет их около моих колен так, чтобы он не был виден за свисающей на пол кофтой. - Пожалуйста, - он продолжает, на несколько секунд прикрывая глаза, - скажи мне, только тихо. Как тебя зовут? - Шарлотта, - заикаясь, шепчу я.       Ощущаю, как по моей разгоряченной щеке катится слеза. Мужчина, а вернее, парень, снимает перчатку с правой руки и аккуратно касается ладонью моей кожи, смахивая слезу. Я чувствую тепло, растекающееся по всему моему телу, и странное спокойствие за свою жизнь. Но как я могу довериться человеку, который носит точно такую же форму, как и все они? Как я могу довериться человеку, работающему вместе с этими животными, которые уже убили множество невинных людей? - Шарлотта, - он осторожно оглядывается и снова надевает перчатку на свою руку, - дай мне немного времени, и я спасу остальных. А его, - лишь взглядом парень указывает в то место, куда минутой ранее положил заряженный пистолет, - используй по назначению.       Я растерянно киваю, но не осмеливаюсь больше пошевелиться. Смотрю в его глаза до тех пор, пока он не встает и не уходит в другую сторону от меня и от моей соседки, которая в любом случае могла услышать наш маленький разговор. Когда шаги парня затихают, я осмеливаюсь отодвинуть край своей кофты, чтобы убедиться, что это действительно пистолет, но решаю оставить его там на всякий случай.       Повернув голову, я вижу испуганный взгляд девушки, которая больше не всхлипывает и не молится, уткнувшись лицом в свои собственные колени. Моргаю, понимая, что не произношу ни слова, но мне так хочется заверить ее, что все будет в порядке. И эта уверенность во мне просыпается не из-за того, что этот странный парень в черной маске доверил мне свой пистолет. И не из-за того, что его кожа кажется такой теплой даже при соприкосновении с моим пылающим лицом. Просто я знаю, что все будет хорошо. Или так же пытаюсь убедить себя.       На несколько секунд прикрыв глаза, я вспоминаю, с чего все это началось. И как меня угораздило оказаться в этой месте в это время?